А что, если глубже? Глубиномер застыл на отметке в сто метров. Может, и он не в порядке? Чувствовалось – временами очень отчетливо, – что состав движется под уклон. Вниз.

Хм… Вот тебе и улучшение жилищных условий. Нда…

Оставалось одно – ждать, пока агрегат остановится сам. Должно же когда-нибудь кончиться горючее? И материалов – тех же рельсов – ограниченное количество.

Нет, можно было отправиться пешком в обратном направлении. Вот только бригадир это делать категорически запретил. Тогда точно никаких бонусов не будет. Зря что ль страдали? Да и Мухина, идиота, оставлять… Не по-товарищески…

Однако, кончается, как известно, все.

Шел семнадцатый день, когда состав встал.

Никто даже сразу и не сообразил, что «путешествие» прекратилось. Первым пришел в себя машинист.

– Что-то тихо стало, – произнес он негромко и, подняв голову, глянул с полки в окно.

Нет движения.

Лодочник, а следом за ним и все остальные, вышли наружу. Спереди, с головы состава в тоннель пробивался яркий дневной свет.

– Ба, приехали! – воскликнул кто-то из толпы.

– Мы спасены! Ура! – раздались негромкие вскрики.

Андрей зашел в вагон-ресторан, взял бутылку воды и отправился в сторону кабины. Интересно, Мухин еще жив?

– Ты куда? – крикнул ему вслед Куребеда.

– Пошли со мной, – не оборачиваясь, ответил Лодочник. – Навестим нашего приятеля.

– А что? Пойдем!

«Приятель» полулежал в кресле машиниста без сознания. С открытым ртом. За пожелтевшими зубами виднелся почерневший язык. Рядом валялась пустая канистра. Ужас…

Слабый пульс, однако, нащупать удалось. Хоть и не сразу.

– Жив, – пробормотал Лодочник. – Но состояние, как говорят врачи, критическое. Как думаешь, ему воды в рот налить можно?

– Нужно, – ответил Куребеда. – Только сначала в морду плесни. Мож, в себя придет? Дай-ка бутылку.

Артем смочил захваченную салфетку и протер Мухину сначала лоб, а потом губы. Тот дернулся. Приоткрыл один глаз.

– Жить будет, – вполне искренне обрадовался Артем. – Дай ему глоточек, я сам не рискну, руки дрожат… Только осторожно, чтоб не захлебнулся.

Из-за спины раздался голос бригадира:

– Не издох?

– Нет пока. Реанимируем, – почему-то шепотом ответил Куребеда.

Сглотнув налитую ему в рот воду, Павел приоткрыл и второй глаз.

– Ну и натворил ты делов, клоун, – усмехнувшись, произнес Петрович. – Ладно, все живы. Как сам-то?

Мухин не ответил. Только пошевелил веками.

– Мужики, его б аккуратненько в койку передвинуть, а? – оглянулся на подошедших рабочих бригадир.

– Сейчас сделаем, Петрович. Носилок-то нет?

– Откуда? Вы его на одеялах перетащите, – заговорил Куребеда. – Я сейчас бульончику сварю. Все равно ему мой борщ не нравится. Да и нельзя.

– Точно, нельзя, – согласился Петрович и перевел взгляд на приборную доску.

Зеленая кнопка находилась в прежнем состоянии. Только теперь она светилась мягким изумрудным светом.

Сквозь лобовое стекло метрах в пятнадцати можно было разглядеть краешек пассажирской платформы. Но привычного в метро шума слышно не было.

– Петрович, сейчас сколько времени? – спросил Лодочник.

– Без двадцати три. А что?

– Дня или ночи?

– Ты чего, Андрюха? Дня, конечно. Мы ж час назад обедали, – удивленно проговорил Кудесников.

– Странно, что на станции тишина. Мож, прогуляемся? Глянем?

Мухина тем временем вынесли из кабины. Артем тоже убежал. На кухню, варить обещанный бульон.

Внизу переговаривались десятка полтора-два рабочих. Кто-то спросил:

– Андрей, чего там впереди видно? Куда мы прибыли?

– Да, похоже, станция какая-то, – ответил Лодочник, выпрыгнув из вагона. – Из окна толком не разобрать. Сходим?

Через минуту все стояли на облицованной белым мрамором платформе. Пусто…

Это что, заброшенная линия? Или недострой? Удивительно.

Петрович, чтобы сориентироваться, направился в противоположный конец зала. К эскалатору. Бросив мельком взгляд на стену, остановился и обернулся. На лице отразилась крайняя степень недоумения.

– Ты чего, Петрович? – окликнул его Лодочник.

Он пошел следом, увлекая за собой коллег.

Проследив за взглядом бригадира, все повернули головы.

К облицовке стены были прикреплены бронзовые буквы. Название станции.

«КРОНШТАДТСКАЯ»…

Пять десятков лет Первопроход Петрович Кудесников строил тоннели под родным городом, и бывал, как он думал до сего момента, во всех подземных закоулках. И тут – на тебе! Натуральная станция, а он и не знает о ней ровным счетом ничего. Можно понять, если б, к примеру, на «Политехническую» вышли или на «Гражданский проспект». Или даже на «Удельную» какую-нибудь. С курса сбиться теоретически возможно. При неисправности в навигационной системе. Но «Кронштадтская»? Это, братцы, перебор!

– Мужики, слыхал кто-нибудь про эту станцию? – спросил бригадир и задержал взгляд на каждом из работяг.

Все молчали, пожимая плечами. Да головами мотали.

Но надо! Надо же что-нибудь предпринять! Негоже тут торчать до второго пришествия.

– Андрюш, возвертайся-ка ты в кабину, постарайся с управлением связаться. А мы с мужиками поднимемся наверх. Оглядимся. Никто не возражает?

– Пошли, Петрович! – крикнул кто-то из электриков.

– Пойдем, конечно… Вперед… Наверх… – загалдели остальные.

– Секунду, – попросил Кудесников, окликнув удаляющегося машиниста. – Андрей!

– Слушаю тебя, Петрович, – обернулся Лодочник.

– Там Бляцкий с Мухиным в купе. И повар на кухне. Если что, помоги им. Ну, кому потребуется. А я думаю, мы через часок за вами вернемся.

– Хорошо, бригадир! Жду.

– Если свяжешься, объясни там, что к чему. И скажи, Кудесников скоро придет. Даст более подробную информацию. Если они знают, где такая станция, пусть подъезжают. И скорую вызовут – у нас человек нуждается срочной госпитализации… Ладно, мы ушли.

Бригада во главе с Первопроходом Петровичем направилась в сторону эскалатора. Странно все это как-то. Освещение на станции работает. Значит, с подачей энергии все в порядке. Почему ж эскалатор стоит? И кнопки аварийного запуска нигде нет… Нет ведь? Нет…

Петрович глянул вверх. Удивительно. Эскалатор заканчивался ступеней через тридцать. Маловато для стометровой глубины.

– Невысоко, смотрю. Пошли, что ли?

* * *

Андрей, вернувшись в кабину агрегата, включил радиосвязь. Все верно, настройка не сбита.

– Диспетчерская, прием. Вызывает шестнадцатая бригада. Диспетчерская…

Никто не отвечал. На аварийной частоте тоже молчание. С антенной проблемы? Да нет, вроде. Датчик показывает, что все в исправности. Странно…

Чего только не перепробовал Лодочник за полтора часа, а установить связь так и не смог. Удивительно, но из приемника даже шумов не слышалось. Как будто сам эфир вымер. Но этого ж быть не может!

И Петрович, черт старый, словно в тартарары провалился. Со всею бригадою. Пойти, что ль, поискать их? А что, вариант. Однако…

Нет. Надо сначала Мухина проведать. Как там это чучело, очнулось?

Лодочник выскользнул из кабины и пружинистой походкой зашагал в сторону жилого вагона. Войдя внутрь, услышал голоса.

– Ешь, давай. Мститель, – весело говорил Куребеда.

– Паш, ну как ты? Оживаешь? – это баритон Бляцкого.

В ответ жалобно мычали. Дверь в купе была открыта, и Андрей, остановившись в проеме, заглянул внутрь. На нижней полке лежал отощавший, с пожелтевшей кожей Мухин. На груди вафельное полотенце. Рядом сидел Куребеда с эмалированной миской в руке. Он с ложки кормил больного. Бульоном. На соседней полке, облокотившись о столик, устроился Максим, не без сочувствия наблюдавший за действом.

– Не помрет? – поинтересовался Лодочник.