На ее щеках проступил румянец, когда она попыталась вспомнить, сколько раз он оказывался рядом с ней. После их последней встречи прошлым вечером Мадлен решила, что ей, пожалуй, не стоит видеться с ним как минимум пару дней.

– Мне кажется, что он тебе не нравится.

Мадлен наблюдала, как Бандит вышел из леса и направился к дому. Он выглядел стройным и мускулистым, и в нем было что-то такое, отчего она приходила в бешенство. Он не только бесцеремонно швырнул ее на землю, но даже не извинился. Давно не стриженные волосы, заросший щетиной подбородок, глупое прозвище. Что в нем могло ей понравиться?

– Я его не знаю. – Мадлен не захотела делиться своими мыслями.

– Поверь мне, Кристофер еще никому не причинил зла. Он славный малый. Кроме того, тебе придется к нему привыкнуть – он здесь часто бывает.

– Прекрасно! Он меня раздражает. Напоминает перевозбужденного бабуина.

Отец расхохотался:

– Милая, поверь мне, этот человек совершенно безобиден. Кроме того, он охраняет отель. Если хочешь, избегай его. Каждое утро он приходит сюда завтракать, и Номса обычно передает ему пирог к чаю, который печет у себя дома. Она любит его кормить, а он, судя по всему, обожает ее еду. Это хороший ритуал, и нам всем он нравится.

– Они что, пара? – спросила Мадлен и повернулась к кровати, на которой удобно устроилась Поппи, положив рядом с собой розового медведя-гиганта.

Отец снова рассмеялся:

– Бандит и Номса? Боже, разумеется, нет, они не могут быть парой. Подожди немного, ты скоро с ней познакомишься. Ее позабавит твое предположение. Она слишком стара для того, чтобы быть его подругой.

Остаток дня Мадлен провела в своей комнате. Она распаковывала коробки, принесенные грузчиками, а Поппи мирно спала в своей новой кровати. В углу комнаты стоял ее письменный стол, ноутбук, коробка со скоросшивателями, заполненными материалами ее исследований, и многочисленные коробки с книгами. Она подумала, что, возможно, ей стоило попросить книжный шкаф, но в конце концов решила оставить все вещи в коробках. Меньше всего ей хотелось быть обузой и остаться здесь надолго. Мадлен дала себе обещание, что, как только у нее будет достаточно денег, она снимет небольшой коттедж с садом, в котором сможет играть ее дочь.

Поппи проснулась и пришла в восторг оттого, что, пока она спала, в ее комнату внесли все ее игрушки, множество плюшевых медвежат, ее личную подушку и корзины, заполненные ее одеждой. К тому моменту, когда она закончила разбирать все свои вещи и размещать их там, где ей хотелось, ее кровать превратилась в огромную гору плюшевых медведей, а она сама сидела в самом ее центре с лучезарной улыбкой на лице.

– Мамочка, посмотри на меня. Теперь они все вокруг меня.

– Поппи, ты действительно собираешься спать со всеми этими медведями одновременно?

Поппи выбежала из своей спальни и запрыгнула на кровать матери.

– Нет, я буду спать в этой большой кровати вместе с тобой, – засмеялась она.

Мадлен мотнула головой:

– Нет, не будешь. Эта большая кровать предназначена для твоей мамочки, а не для маленькой девочки, которая скачет, как Тигра в сказке про Винни-Пуха.

Она принялась щекотать дочку. Та завизжала от удовольствия, побежала в свою спальню и спряталась под гору плюшевых медведей, словно ежик, который приготовился к зимней спячке, укрывшись под осенними листьями.

– Ну что ж, кажется, что Поппи исчезла. Поэтому мне придется одной выгуливать Бадди, – громко сказала Мадлен, встала со стула и сделала вид, что собирается выйти из комнаты. Выйдя за дверь, она посмотрела через плечо и посчитала до трех. Как она и предполагала, Поппи выбежала.

– Мамочка, подожди, не уходи без меня. Он же и мой Бадди тоже.

Лиам открывал замки входной двери, зная, что, как только он войдет в дом, сразу почувствует боль оттого, что Мадлен ушла от него. Тем не менее он осторожно открыл дверь и тщательно обследовал свой дом.

Он опустил большой тяжелый чемодан и хозяйственную сумку на пол в прихожей, прошел по коридору, постоял в дверном проеме каждой комнаты. Ему хотелось узнать, что она с собой взяла, но, главное, ему надо было увидеть, что она оставила.

Делая глубокие размеренные вдохи, Лиам вошел в столовую, провел рукой по клавишам пианино. Звук напомнил ему то время, когда его мать играла и пела. Даже тогда пианино было расстроено, а мать фальшивила. Несмотря на то, что пианино находилось в этой комнате, сколько он себя помнил, ему никогда не хотелось научиться играть на нем или, по крайней мере, вызвать настройщика.

Он опустил взгляд на педали, под одной из которых застряла маленькая синяя деталь от лего. Лиам встал на колени, чтобы извлечь ее, и ударился головой о пианино. Выругавшись, он поднял деталь, сжал ее в руке и стал осматривать комнату в поисках коробки с конструктором, из которого она выпала. Этот лего принадлежал ему, в детстве он был его любимой игрушкой. Он постоянно твердил Мадлен, что Поппи не должна с ним играть, но, как всегда, она действовала за его спиной и разрешала дочери делать все, что та хочет, в его доме, когда он уходил.

Лиам чувствовал, как внутри него нарастает напряжение, колотится сердце и сдавливается живот. Он изо всех сил бросил этот крошечный кусочек пластмассы и вскрикнул, когда тот отскочил от стены и тихо приземлился на обеденный стол.

Он так и не смог найти коробку. Потом резко вышел из комнаты и спустился в кухню, где стал открывать шкафы. Они были практически пусты, а то, что осталось, было в полном беспорядке. Он начал передвигать уцелевшие вещи, выстраивая их аккуратными, стройными рядами, – так, как считал нужным. Когда все было переставлено и уже ничего не напоминало о недавнем разгроме, Лиам с силой ударил ногой в дверь, а рукой смел на пол с рабочего стола все, что там находилось. На его носок из чайника пролилась теплая, почти горячая вода. Поэтому он заключил, что Мадлен покинула дом совсем недавно.

Лиам уставился перед собой.

– Она должна вернуться. Я заставлю ее вернуться! – выкрикнул он, глядя на месиво на полу. Он покачал головой. – А если нет? А что, если ты потерял ее навсегда? – Лиам шлепнул себя по лицу. – Это все твоя вина. Ты должен был быть рядом с ней. Ты должен был заставить ее остаться.

Он взял телефон, набрал номер Мадлен и дождался, когда звонок был перенаправлен на голосовую почту.

– Не смей меня игнорировать! – крикнул он, нажав на кнопку отключения. Потом пристально посмотрел на кнопки телефона и вдруг понял, что Мадлен им пользовалась, чтобы договориться о своем новом пристанище. Он стал просматривать номера в поиске тех, которые были ему незнакомы, и набирать их один за другим.

– Добрый день, Ри-Хэд-холл, кому переадресовать ваш звонок? – спросила администратор бодрым голосом.

Лиам рассвирепел и швырнул трубку на рычаг.

– Значит, мы убежали к папочке, – визгливо произнес он. В его голове закружились разные мысли, и он буквально вскипел от гнева. В груди появилась боль, а сердце стало биться так часто, что, казалось, вместо него находится бешеный мотор.

Лиам считал, что позаботился о том, чтобы Моррис исчез из их жизни в тот день, когда тот пришел в квартиру Мадлен. Думал, что четко дал ему понять, что дочь не желает его видеть. А потом он предпринял еще кое-что, чтобы вычеркнуть его навсегда из жизни Мадлен.

Мужчина ходил взад-вперед по прихожей. Ему необходимо было подумать, решить, что делать дальше. Однако чем дольше он ходил, тем больше его охватывали раздражение и злость. Он заставил себя остановиться и попытаться выкинуть из головы мысли о Мадлен и ее отце. Кроме того, ему нельзя было сейчас думать о них – необходимо было заняться другими, более срочными делами. И прежде всего поднять наверх чемодан и освободить его от содержимого, пока кто-нибудь не пришел. И только тогда у него появится время подумать, как разобраться с Мадлен и ее отцом.

– Чертова женщина, – выругался Бандит, посмотрев на отель и увидев, что Мадлен наблюдает за ним из окна.