– Ничем. Я все как всегда готовила, разве что приправу эту вашу добавила и все, – протараторила я быстро, перспектива весомого наказания меня не радовала.

– Какую еще приправу? – напряженно сузил глаза Маратик, что спина похолодела сразу.

– Так вот эту! Вон она повсюду здесь расставлена. Вот и подумала я, что это у вас приправка такая, на наш салат похожая. Мне вон как живот скрутило, от нее, что ли? – главное придать своему лицу выражение искреннего недоумения, глазами хлоп-хлоп.

– Эту? – со странной интонацией переспросил Маратик, оборачиваясь, чтобы посмотреть на растение.

Как оказалось, на травку глянул не только он, стражи также с открытым ртом ошарашенно смотрели на эту, не побоюсь этого слова, отраву.

– Ну да, а что нельзя было брать? – уточнила, с тайным удовольствием наблюдая, как вытягиваются их лица.

– Это же священная трава Мирна!!! Ее не то что есть, к ней прикасаться нельзя! – душераздирающим голосом Маратика можно было дырки в стене сверлить. Ну, я ему и подыграла, выпучив глаза:

– А что она такая заразная? Может мне руки теперь помыть надо?

Ну а что, мало ли что за травка фиолетовая такая?!

На меня смотрели долго, как будто решая, что со мной такой непутевой делать дальше. Пришлось сделать ещё более глупое лицо и большие невинные глаза. Правда, что-то мне подсказывает в то, что я глупая сельская девочка, уже мало кто верит.

Может, стоит тогда не прикидываться ею? Нет, ну это уж совсем глупость. Особенно если учесть, что за стенкой трупы валяются, а я на этом этаже не должна находиться. Скосила взгляд за спину Марату и чуть не выругалась. Я даже дверь не прикрыла! Какое палево! Мой взгляд заметили, помощник главнокомандующего обернулся и как-то странно посмотрел на открытую дверь. Повернулся к стражникам и что-то зло зашипел, на что второй в ответ тоже что-то виновато зашипел. Мне этот их язык так надоел, что я автоматом мысленно представила их речь.

“– Почему дверь открыта? А если наш монстр простудится?!

– Так окна уже выбиты, а монстр уже точно не простудится.

– Откуда знаешь?

– Да какой мужик, после нескольких минут с ней в одной комнате, целым оставался?»

Стражники схватили меня и подняли над землей, так что мне оставалось лишь предполагать, о чём они говорили и к каким выводам пришли.

– Что ты здесь делала? – прошипел мерзко Марат.

Меня не удивил вопрос, он был логичен для данной ситуации. Меня другое удивило: никто из них так и не бросился проверять, как там их главный поживает. Если проанализировать их действия, сразу заметна оплошность. Мы с бабушками и дедушками – военнопленные, но нас назначили на довольно важную работу. К тому же наши передвижения по замку не ограничили. Здесь есть два варианта: либо они совсем тупые и верят в нашу покорность и безвредность, либо это часть какого-то сложного плана. То, что они захватили большую часть страны, говорит о том, что они не глупы. Вывод: убийство главнокомандующего определенно входило в этот план. Нас с дедушками и бабушками сделают виноватыми, как будто это мы бунт подняли и сначала отравили, а потом и перерезали их главного монстра. Ну, а потом, как военнопленных, нас быстренько казнят, не дав слова сказать в своё оправдание. И все, конец!

– Туалет искала, – отвечаю, слегка испуганно.

– Ну и как, нашла? – в голосе явная издевка, о чем этот мужик думает?!

– Нашла. Кустики во дворе. А вы с какой целью интересуетесь? – язык мой, враг мой.

Маратик так зашипел, что один из стражников отпустил меня и бросился в покои монстра. Через секунду послышался рев, так что я невольно удивилась. Оказывается, в их языке есть не только шипящие, удивительно. Однако это открытие меркло от осознания, что мои проблемы стремительно увеличиваются в масштабах.

Хочу домой, очень хочу. Почему именно я? Я никак не пойму, почему я? Все этот козел, Ферер! Вот с каким бы удовольствием я ему голову оторвала, если бы сейчас увидела! Но, похоже, сейчас головушку мне оторвут, и я так и не смогу отомстить этому гаду.

Марат бросился на рев в покои, второй стражник рванул за ним. Меня они одну не оставили, также затащили в комнаты главного монстра. Заместитель двигался быстро, так что я и не заметила, как он оказался в спальне возле тела главнокомандующего. Меня завели внутрь и оставили стоять у дверей одну. Стражники разошлись по комнате, зачем-то заглянули даже в ванную, затем выглянули через разбитые окна на улицу. Они шипели, переговаривались друг с другом, но я ничего в который раз не понимала, так что пришлось снова придумывать.

«– Мужик или баба?» – подал голос один из стражников, ощупывая тела остальных.

Сдается мне, что он ищет какие-то улики, а может, щупает их, чтобы понять баба это или мужик? А то, правда, как они сами-то понимают, кто из них кто? По лицам не поймешь, а других половых признаков у той бабенки я не заметила. Вдруг, у них все женщины такие? Как понять, почему они наших-то женщин богу своему жертвуют? Мы же и красивее, да и пофигуристей, подержаться есть за что. Может, чтобы их бабы на нашем фоне не комплексовали? Или может это у них мода такая, быть похожими на мальчиков-подростков? Ну ладно, с модой, но как с такой комплекцией детей рожать? Бедра у́же, чем у мужчины, она же разродиться не сможет, я-то знаю, часто на родах повитухе помогала. После этого, кстати, решила, что материнство – это не моё. По крайней мере, еще несколько лет так точно, да и в мужья мне никто пока не набивался. Только солдаты предложения непристойные делали, но я их быстро ставила на место.

Еще до войны, папа говорил мне, что я выйду замуж лишь после того, как сестры подрастут, и тогда я очень злилась на него. Мне было обидно от того, что все мои подруги повыскакивали замуж, едва им исполнилось шестнадцать. Вот тогда отец и приставил меня помощницей повитухи. После увиденного ужаса, мне замуж расхотелось, но деткам на свет появляться я все также помогала. Есть что-то трепетное в том, чтобы держать на руках это маленькое беззащитное создание. Мой отец, очень хитрый старец, добился того, что я осталась с ним и смотрела за девочками. У меня три сестры, самая старшая после меня – Орися, ей недавно должно было исполниться десять лет. Она у нас в семье самая умная и самостоятельная, большая моя помощница. На ней и остались две младшие задиры. Сара, ей как раз восемь, та еще жучка, и София, ей исполнилось шесть уже. С Софией у меня всегда было много проблем. Можно сказать, я заменила ей мать, и помыкала она мной, как ей вздумается. Меня это раздражало, особенно потому, что стоило мне ее наказать за проступок, она бежала к отцу жаловаться. Отец ее баловал безмерно, если не сказать одержимо. Вспомнила о семье, и так грустно стало, что на глазах слезы выступили. Как там без меня сестрички? Тяжело им, ведь от отца в хозяйстве всегда толку было мало. Шмыгнула носом и отвернулась, чтобы никто не заметил слезы.

– Эй! Подойди сюда! – крикнул Марат, так что пришлось повернуться к нему. Он стоял над телом главнокомандующего в луже его крови. Чувствуя подставу, осталась стоять на месте.

Стражники тем временем разделились, один из них побежал на выход, что-то прошипел. Я хотела смыться за ним, но мне не дали.

– Что я тебе сказал?! Живо сюда, девка! – мне пришлось повиноваться, медленно и без особого энтузиазма, обходя каждую лужу крови, остановилась в шаге от тела главнокомандующего. Ну, до чего глупая смерть, не правда ли?

– Помоги мне! – скомандовал он, беря тело главнокомандующего за плечи. Что это он собрался с ним делать?

– Я? А может, лучше он? – кивнула на другого стражника, проверяющего еще одно тело.

– Живо! – грозно рыкнул на меня этот гад. Мне не оставалось ничего другого, как наступить в лужу чужой крови и с перекошенным лицом ждать дальнейших указаний.

– Подержишь его, – приказал он и поднял монстра монстров, придавая телу сидячее положение.

Чтобы удержать, мне пришлось схватить его за плечи. А плечи эти, кстати, были очень ничего: широкие, крепкие, на таких было бы хорошо просыпаться по утрам. Дальше этого фантазия не зашла, мне вдруг слишком сильно захотелось спать после бесконечного диверсионно-трудового дня. Не знаю, что там делал Марат, но длилось это долго. Он что-то шипел, то ли так с умершим прощался, то ли его проклинал. От всего этого я подустала. Притулившись к еще теплому телу умершего, положила голову ему на плечо, стараясь не думать о том, что его рана сквозная и моё платье с фартуком превратились в непонятное нечто. Может у них такой посмертный ритуал? Откуда мне знать?