– Ах, так даже. – с долей обиды ответила я. – И кстати, надеюсь, твои черти не исполнят твое желание утонуть мне в моих же слезах, потому что я хочу дожить свою жизнь и лучше, если это будет происходить без участия твоего надменно– недовольного лица! А потом, в силу своих обязанностей забери мою душу и препроводи в ад, будь добр! – говоря об этом, я уверенно встала с постели, которая была до неприличия измятая и насквозь пропахла лекарствами и потом.

Покопавшись в тумбочке, нашла свои черно-белые кроссы, носки и дырявую футболку. На мне же висело что-то похожее на маечку. Кто, интересно, меня переодевал? Наверное, в процессе операции медработники. Натягиваю на себя осторожно носки, охая и ахая (заштопанная рана дает знать о себе), беру кроссы и как 80-летняя, копошусь дальше.

– Ты всегда ноешь и плачешь? – поинтересовался незнакомец, который всё это время мельчал перед глазами, молча наблюдая за моими попытками быть самостоятельной.

Надев кроссы, я направилась к нему, полная ярости и обиды, бросила в него своей футболкой, в которой была проделана дыра от ножа.

– Я чуть не умерла, ты понял? По-настоящему! Я думала, что хотела смерти до тех пор, пока не столкнулась с ней лицом к лицу! В тот момент мне больше всего хотелось жить! Хотелось жить как нормальная женщина – с мужем и детьми, суетой по утрам и заботами размером с целый Техас. Хотелось работать и быть чем-то увлеченной, хотелось видеть себя нужной: на работе, дома, среди друзей. Я, правда, думала, что не открою больше глаза, не увижу этот мир, не поругаюсь больше с мамой, не напишу очередное заумное сочинение, не посплю беззаботно на своей кровати, мать ее! Что ты вообще можешь понимать? Тебе чуждо всё человеческое, ты чудовище! Я, честно, не знаю, где с твоих слов начинается правда и где заканчивается, но, вот, как по-моему: сначала ты выслеживал в меня сквере, потом пробрался ко мне домой и бесследно каким-то образом исчез, позже меня похищают, вонзают мне нож в живот просто за то, что я есть, а теперь я от тебя выслушиваю, какая я истеричка ненормальная и что не по своей воле защищаешь никчемное создание в моем лице! – я громко выдохнула, в горле всё пересохло. – Пошел вон из палаты! – ткнула пальцем в дверь.

По его лицу стало заметно, что он был совершенно потерян и ему ничего не остается, как повиноваться. Он положил футболку на постель, и молча вышел из палаты. Меня почему-то стало стыдно за свое поведение, ведь отчасти он был прав – я ранима и слаба, и чересчур эмоциональна. Но, если бы у меня был кто-то, кто захотел бы послушать меня, поверить и также открыть свое сердце, возможно, слез и боли стало бы намного меньше. Но откуда ему это знать …

В коридоре я поспешила отыскать медсестру, чтобы написать отказ от лечения и выйти отсюда. Та засуетилась, начала говорить про мою опасную рану, что мне может стать хуже, но всё же сбегала за чистым листом, ручкой и шаблоном. Кряхтя и бормоча себе под нос каждое написанное слово, я поймала себя на мысли, что мне холодно и хочу горячий чай с лимоном и его рядом. Что? Этой самоуверенной фифе, живущей внутри меня, он, оказывается, еще и понравился! Я возмущена до глубины души!

В кармане джинсов у меня было немного денег, если, конечно, они не выпали. Вот они то и помогут мне доехать до дома. Сунула руку. Тааакс, 200 рублей есть. Неплохо. Дописав отказ, я попросила медсестру вызвать мне такси, так как мой мобильник остался дома. Та покосилась на меня, но не отказала, спросила адрес и позвонила.

Июнь выдался прохладным, поэтому я с нетерпением ждала такси. Наконец, у обочины припарковалась серебристая LADA и я, недолго думая, подошла к машине.

– Улица Ленинская? – хриплым голосом спросил водитель лет 40.

– Да, да – залезая на заднее сидение, ответила я.

В машине было невероятно душно. Пахло мужским парфюмом и сигаретами. Что ж, это лучше, чем снова простыть на улице. Потерплю.

Расплатившись с водителем, я поторопилась к себе. До второго этажа, признаться, дойти было испытанием. Дверь открыла мама – ее глаза наполнились слезами, увидев, в каком я состоянии. Видимо, выглядела я действительно хреново.

– Мамуль, мамочка, всё хорошо, правда! А футболку пришлось сменить, потому что зацепилась за ветку и образовалась дырочка. Мне моя однокурсница Ксюша, дала, какую не жалко. Вот теперь мне было стыдно. Мне очень нужно, чтобы она поверила мне.

Еще с получаса я несла какую-то чушь, какую только могла придумать на ходу. Потом я под предлогом усталости проскользнула в ванную. О, вода. Наконец, я искупаюсь. Такое ощущение, что меня не было неделю, а оказывается чуть больше суток. Шустрая я, однако.

После ванны я будто смыла с себя всю эту дрянь, что приключилась со мной. Жаль, что раны не смываются. Ай, болит, зараза …

Запихивая гречку с мясом в рот, я поняла, насколько проголодалась. Мама суетилась рядом, уже сообщив отцу радостную новость. Тот редкий случай, когда потерянные возвращаются. Теперь у меня хватало сил только лишь добраться до своей постели и лечь. Смертельно хотелось спать. Рана давала о себе знать, поэтому мне пришлось выпить обезболивающее. После, взяв Тишку с собой, устроилась на своей любимой кровати. Я дома. Я счастлива. Спасибо, что спас меня – мысленно поблагодарила я того самого, с кого начался весь этот кошмар.

Я проснулась в холодном поту, вся в слезах. Этот дурацкий сон, события будто повторялись: меня связали в холодном, жутком месте, после оставили умирать, предварительно вонзив нож; я чувствовала, как острие ножа режет кожу, вспарывает ее и оттуда струится алая кровь; я ничего не могу поделать – я связана и абсолютно беспомощна; я умирала. Нащупав телефон в темноте, посмотрела на время – половина второго ночи. Рана по-прежнему ноет, голова гудит. Сон как рукой сняло; я боялась этих снов – они словно высасывали из меня жизненные силы.

Прижав рукой живот, добралась до компьютера – что же, если я сегодня умру от невыносимой боли, то хотя бы под хорошую музыку. Включая компьютер, в памяти всплыл большой и яркий, синего цвета круг, в который он, якобы затащил меня. Встряхнула головой. Я тогда истекала кровью и бредила. Но, что тогда насчет кольца? Те двое говорили о кольце, и на нем действительно оно было. Подземелье, Руслан, нож, кольцо, ангелы из подземелья, что охотятся якобы за моей душой и он, якобы пришедший защитить меня. Что за воин добра? Мозг прокручивал события в голове снова и снова. Они знают о том, что со мной было в юности – это пугает до мурашек по коже, а тот незнакомец, минутку… он ведь назвал меня по имени, когда пришел спасти! Мои глаза округлились, я напряглась. Откуда? Стукнув кулаком по столу, я пыталась понять, на каком именно моменте у меня съезжает крыша.

« Ты сама призвала смерть, смерть ходит за тобой по пятам, ты первая смертная…» – всплывали в голове его слова. Со стороны его речи были похожи на умалишенного человека, который сбежал из психушки.

Прикрыв лицо ладонью, я хотела забыть всё это, выбросить, выкиуть, сжечь, уничтожить.

– Здравствуй, Мира. – послышался знакомый голос, и, подпрыгнув на месте, я увидела силуэт в темноте.

– Твою ж мать! Ты издеваешься? – прошипела я, чтобы не разбудить домашних.

– Хех, уже привыкла. Хотя бы не плачешь. – заметил он, приближаясь ко мне.

– У тебя нет права приходить ко мне, когда тебе вздумается.. – вставая со стула, заявила я. – Зачем ты со мной возишься? Откуда ты знаешь мое имя и адрес? Откуда знаешь про события из прошлого и о моих намерениях? – требовательно, выделяя каждое слово, спросила я.

– Я многое хочу рассказать и объяснить тебе – за этим я и пришел. Точнее, я хочу сказать тебе кое-что сначала – неуверенно шептал он, осторожно, взяв мою руку, и увидев, что я ее не отдергиваю, потянул за собой, присев на край кровати, и усадив меня. – Я не человек, мне сложно понимать тебя. Твои слезы и истерики кажутся забавным мне. – продолжал он.