Посвящается семье и моим клиентам.

С любовью, Серафима.

Любовь есть причина

Мы будем нести пламя любви,

И пламя семьи,

Потому что уберечь вечный огонь —

Наш единственный шанс на спасение.

Эта книга о времени и любви!

В путешествие любви меня с собой возьми!

Потому что только правда-любовь

Может выстоять всё время,

А не наоборот.

Твоя Все-Лен-Ная.

Он твёрдо верил.

И пусть кто-то не-мой,

Но если ты – Ленин,

То Надежда – с Тобой!

Банка сгущёнки Ваша Алёнка,

Сделай две дырочки в крышке жестяной —

И пей из одной, но только осторожно —

Поправиться можно.

– “Элена, Элена”, – так неправильно произносилось её имя на английском языке. – “Елена, Елена!”

– А Сергей? – спросил Редактор.

– Сергей одинаково произносится, как на русском, так и на английском. Только ударение отличается. Тем, кто говорят на английском, нравится бить первыми. Даже приветствие у них начинается с управленческого вопроса “How do you do?”, или “Как дела?”

– Неужели ты знаешь Сергея Я.?

– Конечно, Сергей Я. заполнился мне в следующем амплуа (а Маслова произносится с ударением на первый слог, что необычно для русского языка):

– Как-то на теле-конференции Сергей Я. был очень-очень расстроен, что кто-то из его менеджмента продавал акции его компании, а ему не предложили купить первым, и что именно Бульдог-Банк был, почему то, в этом виноват. В этой связи Сергей Я., прямо из Нарьян-Мара, крыл трёхэтажным русским матом весь Бульдог-Банк. Я бы даже сказала – всю Лунную стрит в Лондоне. При этом в нашу переговорную набилась целая куча управляющих директоров всяческих полов и языковых способностей, однако никто из них не имел ни малейшего понятия, что русский клиент пытался до них донести. Я же этот колл переводила. Но в какой-то момент, я уже не знала как дальше переводить, и в переговорной повисла дооолгая пауза. А Сергей всё говорил, говорил и говорил… Потом немецкие начальники подшучивали надо мной, обсуждая между собой, что я не смогла перевести для них речь русского Клиента.

Это была вторая половина 2007 года. Рынки были в самом разгаре. В печать шли брошюры небоскрёбов и воздушных замков, обещавших их обладателям в России самое светлое и красивое будущее.

– Вы должны срочно увеличить поток электронной корреспонденции от Бульдог-Банка к Клиенту! – требовал управляющий директор от подчинённых. – Моргай-Банк посылает чаще, поэтому у клиента складывается впечатление, что они лучше работают.

Пошла битва между ко-букраннерами¹ за место в следующей рассылке клиенту. Становилось так тесно, что попутчиков расталкивали практически локтями.

Мы помним те моменты из наших воплощений, в которых Душа присутствовала всецело и безоглядно, формируя, таким образом, полноценный кадр в матрице пути своей Звезды.

Так, Елена знала, что в предыдущей жизни она была вольной славянской девочкой, которая выбегала в поле к луговым цветам и приносила дары языческим богам.

После первого периода наступил блэк-аут, о котором душа ничего конкретного не помнила. Сохранился только неосязаемый протест против любого общественного гнёта и стремление к независимости и свободе.

В ХХ веке душа вернулась.

Зародившись в Петербурге, она появилась на свет в точке рекорда донбасского движения – городе Стаханове Ворошиловградской области. Там она воспитывалась в доброте русской бабушки Иды как примерная, правильная и любимая внучка последних пионерских лет той советской эпохи. Вокруг цвели яблочные сады и брызгали фонтаны, было много пломбира, воздушных шариков, велосипедных гонок, “битв” в бадминтон и прыжков через резиночку с девочками до ночной темноты под куполом звёздного неба; настольных игр и деревянных корабликов, которые она и дедушка Коля запускали вдоль пешеходных тротуаров по ручьям таявшего весеннего снега. Зимой, если выдавалось много снега, катались до одурения на санках с горок и ходили на беговых лыжах. Она вспоминала своё последнее детство с великим восторгом и теплотой в сердце.

Дядя Вова из правого крыла.

Выходит мне навстречу – и я уже – не одна!

Дядя Вова, который начинал с общественной работы в комсомоле, был ответственным за организацию творческих мероприятий и приобщил её к фотографии и вышиванию. Вместе они катались на велосипеде.

Дядя Вова из Комсомола.

Пересекаем мы границу той стахановской станицы.

Он крутил педали, а я болтала ногами,

Сидя сзади на багажном седле, как на лодочной корме…

Потом он вёз сливочный пломбир

В пионерский лагерь детям,

Очень спешил, гнал изо всех сил сквозь степную жару.

Всё это в памяти я своей берегу!

PS. Кстати, он не растаял!

Дедушка Коля, который к тому времени вышел на шахтёрскую пенсию, завещал ей как великий Ленин: “Учиться, учиться и учиться!”

И над головою вместо нимба

В мягком переплёте моя первая книга!

Он обладал прекрасным умом и отличной памятью и мог бы продолжить образование. Однако в послевоенную молодость в доме нечего было есть, отсутствовало центральное отопление, а у Николая тогда были в наличии только одни штаны. Оставив учёбу после второго курса техникума, он был вынужден пойти на самую тяжёлую работу – шахтёром в забой. Путь его по социальной лестнице был ограничен по материальным причинам, поэтому их с бабушкой трудовой подвиг был нацелен исключительно на обеспечение образования обоих сыновей.

Из редких высказываний Иды Алёна усвоила, что есть слово “хочу”, а есть слово “надо”; после этого модальные глаголы в семье не произносились. Бабушка разделяла распространённую на то время безопасную социально-политическую позицию, что “нужно быть “как все”, однако ж вязала ей крючком воротнички и манжеты, чем индивидуализировала школьную форму. Воспитательные беседы распространяли тезис о том, что самое главное для женщины – это удачно выйти замуж. Такие разговоры ещё тогда, в раннем детстве казались ей каким-то назиданием, и она старалась всячески их избегать. Дедушку избежать было гораздо сложнее: если Алёну или дядю Вову втягивали другие дети в какие-то глупости, он просто лупил их всех ремнём, не принимая во внимание чей-либо возраст. Собаками он брезговал, но на каком-то этапе у них появились аквариумные рыбки. Зимой дедушка кормил птиц и пояснял, что от жареных семян они умирают.

После окончания начальной школы переезд к родителям в Республику Коми оказался сильным ударом. После школы она слушала пластинки “Крибле-Крабле-Бумс”, а транзистор вдруг поймал радио-волну. Это был испуг! На Севере было всё намного суровей, холодней и жёстче по сравнению с жизненным укладом в Украине. Однако она как-то притёрлась, свыклась, и рутина средней школы брала своё. Из этой серости Елена вынесла в новое время только один афоризм Чернышевского: “Великий, могучий и богатый русский язык”; так критически отзывался критик о языковом наследии. И она ощущала его гибкость и лингвистические способности.

Появились новые подружки, а сердце рвалось обратно, туда, в Донбасские степи, где начиналось безмятежное детство, наполненное радостью, любовью и бесконечными играми во дворах до позднего вечера под высочайшими звёздочками.