Мама Алёны, тоже Лена, росла без отца. Служив танкистом во время Отечественной Войны 1941–1945 годов, Митя попал в немецкий плен, а по возвращении на Родину в связи с этим, был послан в обязательном порядке на восстановление разрушенного донецкого бассейна⁴³. Во время и после войны Довженко ждала другая женщина и после войны, однако он, не желая отягощать ей судьбу, решил соединиться с Татьяной. Митя погиб внезапно, от удара током, когда маме Алёны был годик.

Ориентиры в жизни молодой мамы Елены были следующие: унизительный двойной брак старшей сестры, которая дважды сошлась с соседом Пашей из дома напротив, и преимущественные заработки тёти Вали на Севере. Однако движения по горизонтали персонального счастья и внутренней гармонии Елене не добавляли. Жалость со стороны родственников относительно статуса “сироты” внедрило в маму Елены ещё в раннем детстве цель доказать обратное, и, впоследствии, она демонстрировала свой социальный успех и благодетельность в кругу родственников и коллег по работе. Её дочери такое поведение казалось немного искусственным.

В глубине души, однако ж, Елена Дмитриевна была художественной женщиной: умела каллиграфически писать от руки пером и чернилами; также как и дядя Володя обучилась в институте проявлять фотоплёнки и фотокарточки, окуная последние по очереди в три лотка; танцевала в народном ансамбле, сопровождая отца на службе в армии, куда ссылали ещё маршала Жукова; у них был фотоаппарат “Зенит”; и мама шила по выкройкам из Бурды. Однако, политэкономия задвигала пластами их творческие начала. В семейных фотоальбомах телефонами и “мыльницами” ХХI века фигуры в полный рост встречались лишь изредка.

Бабушка Таня, мамина мама, была для Алёны ещё с детства понятной и стойкой, не дрогнувшей под ударами одинокой судьбы. Внутренний дворик, окружающий дом овдовевший женщины, был наполнен цветами и ягодами и объединял всех братьев и сестёр, кузенов и кузин, жён и мужей (бывших и настоящих), соседей и их семьи. Всем были рады на добром слове в саду и приглашали на обед к общему столу.

Не смотря на присущий всем аскетизм, дом бабушки Тани был очень милым по тем временам: интерьер выделялся отсутствием безделушек; на столе в зале всегда стояли свежие цветы из сада, а подушки в спальнях были накрыты кружевным тюлем. Казалось, в нём “играла” музыка, просто не всем было слышно. Татьяна просыпалась в четыре утра и читала книги. Её уклад был заметным отличием от картины мира дедушки Коли, с чётко разделёнными видимыми границами между семьёй, соседями и всем посторонним миром. Бабушка Таня, которая в советское время работала в спорттоварах, отвечала за снабжение семьи и благодаря поставкам из первых рук у родни появлялись современные вещи. В её частном доме внукам можно было попробовать даже такой съестной дефицит, как сгущённое молоко, шоколад, фанту и пепси!

Пузырьки кока-колы щекотали мне нос.

А сейчас она уж не такая, хоть и доступная, земная…

Это было действительно невероятно! Русская семья Токаревых (девичья фамилия Татьяны Довженко) спаслась в уезде Дебальцево от раскулачивания и сталинских репрессий. За этот транспортный узел на востоке Украины шли долгие бои во время второй мировой войны.

Прабабушку Марусю Алёна опасалась и обходила, хотя та и умела пользоваться скудным набором энергетических каналов в быту и “на здоровье”. Она не сочла нужным передавать эти навыки в семье, однако кузина Алёны наблюдала их целебный эффект ещё в раннем детстве.

Бабушка Таня – моя Большая Мама

У бабушки Тани было много романов.

Стояли на полках, в книжном шкафу.

А я их читала, странички листала,

Сидя под вишнями в том детском саду…

Алёна была очень счастлива, мирно курсируя между домами обеих бабушек. Они дарили друг другу цветы. Почему в две тысячи пятнадцатом вокруг них разбрасывали бомбы? Лена классифицировала эти процессы, как “деградация управляющей среды”.

– Так Лондон или Москва? – спросила она у Редактора.

– Ударения на разные слога, – постановил он. – Собирай чемоданы сама в дурдом.

После Росины обедали в “Гастрономе”, поближе к Думе и где-то в июле.

– Елена, прислать ли за Вами машину? – спрашивал помощник Алексей перед встречей.

– Спасибо, Алексей, у меня есть, – ответила Елена.

Она была слегка удивлена приглашению и новым форматом банковского сотрудничества.

В ресторане столик В., как постоянного посетителя, находился в укромном месте, за ширмой, откуда можно было наблюдать всех входящих и выходящих.

Кормили безумно вкусно, а между каждым приёмом пищи Виктор заказывал себе чашечку эспрессо.

– Сын в школу поступил, в Лондоне. С экзаменов вышел весь потный. Я руку ему пожал. Говорю: “Молодец!”. А он у меня ещё и КМС по плаванию.

– Я скучаю по Лондону, – заметила Елена.

– Сколько ты там не живёшь?

– Два года, как уехали из Кензингских садов. Жили в таун-хаусе, что рядом с памятником Питеру Пэну. Хозяин рассказывал, что в нём Чарли Чаплин справлял своё семядисетилетие.

– Лен, я в Лондоне стал спокойно спать, – продолжил он про своё.

Потом он говорил о чём-то ещё, но это всё не имело никакого отношения к их совместной банковской работе.

– Ладно уж, – сжалился он в самом конце обеда. – Давай, доставай свои презентации, послушаю.

– У Елены всегда была с собой свежая банковская презентация, приготовленная специально для очередной клиентской встречи.

– А ты думал, на свидание что-ли пришла? – выпалила она, доставая распечатанную презентацию из сумки.

Виктор был поражён её меткостью, и от этой неожиданности обмяк в кресле, приятно разоблачённый.

– Конечно, на свидание… – пробормотал он в ответ.

На этой фразе Елена достала брошюру, и они переключились на банковские продукты. Банкирша рассказывала что-то про облигации, диверсификацию и портфели, а Виктор пролистывал её презентацию.

– Лен, ну не суетись под Клиентом, – заметил он в итоге знающим тоном.

Обед подходил к концу.

Виктор попросил счёт, заигрывая уже совсем по-детски.

– Кошелёк сегодня забыл…

Елене было не смешно.

Летом две тысячи одиннадцатого рынки трясло, волатильность была высокая, а Виктор врезался во все её отпуска и моменты, когда она была вне офиса. Видимо он думал, что являлся её единственным или самым важным Клиентом.

“Надо пока развеяться”, – решила она.

Виктору, вроде бы, нравился теннис. Как минимум, он заявлял о наличии теннисного корта у него в подмосковном загородном доме.

– Вить, ты спортсмен? – звонила Елена. – У СББ билеты есть в ложу на Уимблдон.

На том конце телефона было слышно, как заработал мозговой компьютер.

– Не-а, я не тусовочный… – произнёс В. после секундной паузы на обдумывание.

– Ладно тогда… – побежала она.

Позвонил Лев, который, по его словам, любил делать гигантские сделки, но предпочитал оставаться за спинами других:

– Elena, the devil is in the details⁴⁴. Вокруг этого Млечного Пути столько шума! Но это же не Клиент, который определяет карьеру! Пойду-ка я пока получу денег в другом месте!

– Да, да, – одобрял такое поведение начальник Барак. – Ты сходи, получи денег в другом месте и возвращайся.

Рынки продолжало будоражить. Начались разговоры о распаде ЕС, крахе евро и прочих финансово-экономических ужасах. Тогда, посреди всего этого безумия и “margin calls”, на Еленин английский мобильный поступило смс с незнакомого французского номера.