– Victor, it was very difficult to arrange my Russian Visa to Moscow. We have made several attempts, – произнёс Роберт, вставая из-за стола. – Did I find my partner here today, in your presence?⁴⁰

В ответ Виктор тоже поднялся со стула. Они пожали друг другу руки, соединив их над столом.

“Всё-таки американец его поднял!” – подумала Елена, которой в том момент показалось, что она присутствует при каком-то историческом посвящении.

После рукопожатия Виктор покинул кабинет, пространство опустело, несмотря на присутствие за столом пяти переговорщиков, остававшихся там ещё на некоторое время.

После заседания на набережной американцы и Банкирша помчались к Олафу. Главное было успеть, а не застрять в московских пробках.

– Да, давайте, – говорил Олаф. – Через полчаса, я – у себя в офисе. Успеем?! Нет?!

– Смотря что…

Пока ехали к нему, Роберт рассматривал из окна лимузина архитектуру московских спальных районов. Это было его первое российское турне.

– Какие ужасные многоэтажки, – справедливо заметил американец. – Такие красивые православные храмы и такие уродливые панели. Как это люди в них могут жить?!

Из офиса железнодорожников вид на завод сверху – просто дух захватывал, а стены украшали производственные фотографии, сделанные каким-то неизвестным, но профессиональным фотографом, который явно понимал толк в своём деле.

Кабинет самого Олафа казался идеалом уюта – с камином и диванчиком, бюстами всяческих исторических деятелей и картинами повсюду, изображавшими российских военно-начальников и армейских героев: конных, пеших и прочих. Из этого кабинета не хотелось выходить никогда! Интересно было, что в коллекции Олафа реальных сражений не было, а военные люди находились либо на учениях, либо просто отдыхали после армейских тренировочных сборов в прошлом. Только лишь Елена поймала себя на мысли, что ощущения от кабинета были не как от рабочего офиса, а скорее как от чьей-то спальни.

Началось представление американца. Банкирша по традиции переводила. Тут, во время презентации Роберта про плазменную установку в дверь заглянула голова секретарши.

“Миловидная”, – подумала Банкирша.

От её появления Олафу стало неловко, хотя в глазах были заметны нотки заботы.

– Красивая тема! – прокомментировал он. – Я готов, в России. За рубежом рисковать не могу.

– Олаф, мне один партнёр американского фонда прямых инвестиций недавно сказал, что в России возможности мерцающие, а не сияющие.

– Ладно, я переговорю с партнёром (он имел ввиду Сталенко) и позвоню Мише.

После Олафа переговорили с Измаилом.

– Это чистый американский подход, – бурчал Измаил, выслушав презентацию Роберта. – Ещё ничего не построили, а уже продают.

– Всё верно, Измаил, – вступилась Банкирша, – Мы – пионеры! Эта технология мега-тренда будущего. Пока таких заводов промышленного масштаба ещё никто в мире не построил. Но за Росиной – авиакомпании! Самолёты не могут переключиться на батарейки. Авиалиниям нужно био-топливо, иначе включают огромные штрафы в ЕС и по Киото.

– Может быть, но я ищу бизнес, который генерирует чистые денежные потоки, и из которого можно выйти через три года, – заключил Измаил, и американцы покинули его офис.

Наша Оля напоит без алкоголя!

Завершалось российское турне в московском ресторане “Пушкин”, где гостей потчевали национальной кухней и винтажной атмосферой. Вечером Банкирша была одета в молочную хрустящую рубашку с жабо и кожаную юбку шоколадного цвета. Новая кожа была настолько гладкая, что с неё постоянно соскальзывала белая хлопковая салфетка и падала на пол.

– Знаешь, почему мужчинам нравятся женщины в кожаных юбках?! – спросил вдруг Роберт. – Потому что они пахнут, как новая машина!

Это была единственная шутка, которую Елена слышала от Роберта за время их знакомства.

Из периода обычной средней школы Алёна помнила только группы продлённого дня и учительницу английского языка по имени Татьяна. Всё остальное было однородной серой массой.

– Мама, а почему вы не отдали меня в музыкальную школу? – спрашивала Алёна.

Но мама не знала, почему. Фортепиано появилось в доме намного позже, благодаря отцу Рёйтера, который закончил образование с отличием. Красных дипломов в семье было только два – у него и её кузины Виктории.

К счастью, в начале девяностых активизировались процессы свободного рынка. Группа учителей-сподвижников организовала в городе гимназию для одарённых детей. Об этом новом образовательном учреждении узнал папа, и Алёна туда поступила. Жизнь в гимназии, благодаря углублённому изучению предметов, новым методикам преподавания и сильным ученикам класса, стала красочной и интересной. Алёна с удовольствием слушала лекции по математике, литературе, истории, а также таким “современным” предметам как психология, риторика и мировое искусство.

Ещё будучи в средней школе, она росла самостоятельной девочкой, в том числе благодаря приобщению к спорту. Выбор в маленькой городке был небольшим, но вот откуда ни возьмись в то время открыли экзотичную секцию по восточным единоборствам каратэ-до. Елена записалась. Реальные бои ей не нравились, из-за физической боли, а вот ката⁴¹ у неё хорошо получались. Судьба свела её с хорошим сенсейем, ученики которого впоследствии побеждали даже в Японии. Видимо, именно эти занятия развили в Елене воображение и самоконтроль.

– На кого тогда был похож сенсей? – спросил Редактор.

– На космонавта Юрия Гагарина.

– Вот почему он тебе приглянулся…

С папой дошли до каратэ. Дальше лестница в небо.

Он отказывается идти, пока мы ещё немного бедные.

Большой спортивный зал, много людей,

Из старых не появился никто,

Я одна готовлюсь одевать кимоно…

Значит это возможно, если осторожно.

Ещё немного подождём, и в путь-дорогу позовём.

– Папуль, там по телевизору Дюймовочку показывают! – заметила Елена родному папе.

– Её ещё долго будут показывать, – махнул он рукой в ответ.

Папа Алёны всегда работал, а в свободное от работы время занимался спортом и ходил с мамой в лес за ягодами и грибами. К сожалению, он был немного суховат, поэтому не всегда точно чувствовал момент. Так, как-то зимой, когда уже начинало темнеть, они шли вдвоём от бабушки Иды к дому бабушки Тани, что в городе Стаханове. Алёна знала дорогу наизусть и начала немного отрываться, а папа почему-то взволновался и сразу настучал дочке по голове. К счастью, Алёна была в меховой шапке.

Папа, это всё -полнейшая ерунда!

Я ведь знаю дорогу сама!

Из материнского воспитания Алёна не помнила ничего, кроме коротких фраз про иждивенство и честь, а также более длительных периодов безмолвного бойкота, если Алёна делала что-то в разрез с этими мамиными установками. Диалог у мамы складывался только с теми людьми, которые признавали её авторитет. Со всеми остальными отношения не складывались.

Мама оставалась для Алёны нераскрытой книгой. Может быть потому, что она всегда была на работе. Дочь помнила её в строгом кожаном пальто по фигуре, как у чекистов⁴², но только с гладким норковым воротничком. Из детства сохранились два ярких воспоминания – как она задорно катала Алёну на санках по мартовскому снегу после похорон прабабушки Маруси, и как бежала на встречу вниз по лестнице, что в доме на проспекте Ленина. Оба кадра были сделаны в Стаханове, куда мама возвращалась в отпуск или по семейным причинам с далёкого Севера.