Ожидать горькой правды в своей комнате и надеяться на чудо казалось невыносимым, поэтому Рейчел поспешила одеться и быстро сбежать по лестнице. Из детской высунулась любопытная Айрис.
- Куда ты?
- Оставайся в своей комнате! – крикнула Рейчел вместо ответа.
Скажи она правду, Айрис помчалась бы следом, а сестре нельзя волноваться – ей перешел недуг от матери, и страдает бедняжка куда тяжелее, чем Рейчел. Вот и сейчас закашлялась… Да и у самой Рейчел запершило в горле, стоило ей остановиться возле тяжелых каменных дверей. Навалиться на громаду, толкнуть, потом еще раз… Как же режет горло! Не обращая внимания на навернувшиеся на глаза слезы, Рейчел Окделл шагнула вперед, к матери и смело взглянула на обступивших крыльцо равнодушных солдат. Впереди черно-белые, за их спинами переговариваются на незнакомом языке кэналлийцы…
- Ричард, - отрывисто произнесла мать, - вы пришли вовремя.
- Здравствуйте, - нерешительно кивнула девочка, но затем, поймав пристальный материнский взгляд, сразу вспомнила кто она, и мысли лихорадочно забегали в голове. – Я, граф Ричард Горик, приветствую вас в родовом замке Окделлов.
- Старое приветствие, - хмыкнул кто-то из черно-белых. – Даже древнее.
- Древнее, - процедила с холодным презрением Мирабелла. – Его знали даже Святой Алан и маршал Ричард Окделл.
- Но это неважно, - отрезал второй солдат. – Герцог Ричард Окделл, вы можете нас принять?
- Разумеется, - от волнения она не расслышала обращения к себе и уже собралась открыть дверь, когда Мирабелла вцепилась в худенькое плечо дочери длинными и цепкими пальцами.
Рейчел посмотрела на мать – побелевшее лицо той было страшным, и, казалось, что она никого не видела вокруг. Для нее не было сейчас ничего, кроме собственного горя, даже слова солдат и осторожные прикосновения к плечу Рейчел не заставляли женщину очнуться, вынырнуть из омута густой боли и обжигающего гнева.
- Герцог… - прошептала девочка сдавленно и хрипло. – Герцог… Герцог…
Она повторяла это слово еще много раз, не помня происходящего и не понимая, куда ее ведут и зачем. Перед глазами серели камни стен, где-то сверкали отблески пламени свеч, несколько раз, даже, Рейчел впадала в полузабытье, но сразу же возвращалась. Откуда-то появился дядя Эйвон, он что-то втолковывал матушке, а неуклюжий толстяк Реджинальд прижимал дрожавшую кузину к себе, пытаясь успокоить.
Чуть позже, когда все вокруг стало четким и ясным, а от пожара в груди остались лишь черные потухшие куски угля, когда остановились слезы и девочка поняла, что находится в холодном парадном зале замка, осознание нахлынуло снова. Она – герцог, а отца больше нет.
- Рейчел, - ее настоящее имя дядя произносил очень тихо и ласково, - я понимаю, что вы сейчас испытываете. Но пожалуйста… От вас зависит будущее вашей семьи.
- Да, - кивнула Рейчел, глухо согласившись. – Пусть они заходят.
“Они” – это олларовцы, столпившиеся под дверью и ждавшие, когда можно будет начинать обыск замка. На девочку хлынуло сильной волной безразличие, поэтому она ничего не сказала и не почувствовала, когда солдаты принялись срывать роскошные гобелены и картины со стен. Обыск обязательно станет для них поводом разграбить замок, однако теперь важно даже не это. Потому что отныне призрачная тяжесть, взваленная отцом на плечи, стала реальнее, а значит во много раз тяжелее.
========== Глава 2. Два тяжелых разговора ==========
Холод парадного зала охватил Рейчел, как охватывает заблудившегося в надорской лесной глуши путника густой туман, и сразу затруднилось дыхание, однако она, чеканя шаг и не обращая внимания на насмешливые взгляды олларовцев, прошла к стоявшему посреди зала столу. Села. Выпрямила спину и расправила плечи, как полагалось истинному герцогу Окделлу. Почему-то это громкое слово казалось ей слишком резким и чужим. Раньше титул принадлежал отцу, до того, как… как…
— Герцог Окделл, — вошедший смуглый и безбородый мужчина коротко поклонился и в его темных, блестящих глазах Рейчел увидела абсолютное равнодушие. — Я — Диего из дома Салина. Ваш отец, покойный Эгмонт Окделл, погиб в поединке с Рокэ Алвой, который пресек мятеж.
— Позвольте, — немедленно вмешалась Мирабелла, — но вы называете мятежом попытку вернуть законного короля Талигойи.
Девочка покосилась на мать и вздохнула. Она не знала, как реагировать на это вмешательство, и следует ли это делать вообще, а потому продолжала сидеть спокойно и не шевелясь, подобно каменному изваянию. В голосе матери звучали неприкрытые боль и гнев, однако выражение бледного лица оставалось спокойным, а тонкие губы — сжатыми в нитку. И все-таки такой вид новой Мирабеллы Окделльской совсем не внушал доверия. Однако, как бы то не было, это ее мать и ничего с этим не поделать.
Дальнейшие слова следовало прослушать один раз и больше никогда не вспоминать. Тяжелая, отдающая сталью и горечью, правда обрушивалась на Рейчел словно удары плетью. Каждая фраза о том, что ее любимый отец стал зачинщиком мятежа и завел своих людей в глухую болотистую Ренкваху, причиняла девочке боль, однако она не меняла ни позу, ни тон. С этими людьми нужно разговаривать хладнокровно, не опускаясь до презрения, потому что сейчас Окделлы от них зависят. Но, похоже, на ее гордость никто особого внимания не обращал, как и на перекошенное от гнева лицо молчаливой вдовы.
— Герцог Ричард Окделл. Ваш замок будет находиться под присмотром королевских солдат. Кроме того, здесь будет произведен обыск по приказу Его Величества. На вас и на вашу семью наложен запрет покидания ваших владений.
— Это распространяется на семью Ларак? — губы почти не слушались, вопрос прозвучал тихо и глухо, ведь оробевший дядя Эйвон не смог спросить об этом южанина. Поэтому пришлось спрашивать Рейчел.
— Да. Лараки — родственники Окделлов и король считает, что они не менее опасны.
И дядя поник. Девочка подперла щеку рукой и сочувственно вздохнула, понимая его, ведь эти слова означали, что из всей семьи в столицу может выбираться лишь Реджинальд, как личный помощник кансилльера Талига. Чем опасны вдова с четырьмя детьми и стареющий граф Ларак с женой для королевства? Наверное, Оллар или кардинал, а может оба, допустили ошибку, поэтому сейчас происходит все это… Но ей нужно сосредоточиться и дослушать речь до конца, как бы здесь не было холодно, какая бы пронзительная боль не разрывала душу на части.
— На этом все. После обыска солдаты оставят нескольких офицеров и уедут.
— Хорошо, — это уже отчеканила Мирабелла, не дав «сыну» и рта раскрыть. — Окделлам нечего скрывать. Герцог Ричард, идите и займитесь иными делами. Как ваша мать, дальнейшие вопросы я задам сама, в присутствии вашего нынешнего опекуна Эйвона.
— Да, матушка.
Голос Рейчел прозвучал твердо, это хорошо, и шаги ее тоже твердые. Прочь отсюда, по звонкому каменному полу, слушая неравномерный гул, который всего лишь чудится. Ведь… чудится же? Конечно. После сильных душевных потрясений у многих людей возникают странные слуховые ощущения, главное — контролировать это и не сойти с ума. Она крепко сжала пальцами плотную и грубую ткань воротника колета, рванула прочь от шеи, потому что померещилось удушье. Откуда оно? Ведь девочка не волнуется, совсем не волнуется.
Бросившись на свою кровать, Рейчел беззвучно заплакала и прижала к мокрым щекам замерзшие ладони. Сердце билось сильно и болело от горя остро, а осознание того, что теперь она — единственный шанс сохранения Надора, не позволяло нырнуть в свое горе с головой. А как без слез, если все сжимается внутри? Рейчел было все равно на однажды услышанные слова о том, что мужчины не имеют права на горький плач, потому что уметь оплакать потерю близкого человека нужно каждому. И даже ей.
Солоноватый вкус во рту. Не стихший еще гул вокруг. Дуновение ветра. Отчаяние. Отец!
Возможность связаться с ушедшей в Рассветные Сады душой отца не имелось, надеяться на такое было бы очень глупо, поэтому Рейчел усмехнулась сквозь слезы и обняла намокшую подушку. Ей хотелось снова вернуться в раннее детство, где отец еще жив, и заранее уговорить его не ездить в Ренкваху, но время не обратить вспять и прошлое не изменить. Поэтому и ей лучше смириться. Сейчас важнее семья, находящаяся под занесенным карающим мечом Оллара. Рейчел испытывала страх из-за того, что должно произойти с ними после отъезда солдат, потому что от матери теперь веяло каким-то дурным обжигающим холодом. Можно ли ожидать защиты от нее?
