Семья у нас была веселая и дружная. Родители любили и заботились о нас с сестрой. Однако излишне они нас не опекали и позволяли проявлять самостоятельность. Первоначально моя самостоятельность распространялась на игрушки: собачек и зайчиков, солдатиков, конструкторы, а потом на самодельные пистолеты и автоматы. Могло ли быть иначе в семье военного!

Дома у нас был телевизор марки «КВН» с маленьким экраном и большой линзой, наполненной водой для увеличения изображения. По телевизору я смотрел телепередачу «Спокойной ночи, малыши!», которую вела «тетя Валя» – телеведущая Валентина Леонтьева. Главными действующими лицами этой передачи были куклы: песик Филя, зайчик Степашка и поросенок Хрюша. В конце телепередачи показывали мультфильмы – добрые и трогательные. Телевизора в моей детской жизни было мало, потому что передачи шли только несколько часов в день и лишь по двум центральным каналам. На латвийском телевидении регулярно выходила только информационная передача «Панорама». Она была скучной, и ее не смотрели даже взрослые.

Главное, что я запомнил с младых лет – это четкое определение в семье того, что такое хорошо, а что такое плохо. Почитать родителей, заботиться о детях, уважать женщин, дружить, быть справедливым и честным, напряженно работать – это хорошо. Обманывать, красть, предавать других, быть неблагодарным и несправедливым, зависеть от вещей и денег, бездельничать – это плохо.

Материальные блага рассматривались родителями как средства, а не как цель существования. Этому подходу родители научили и меня. С детства я знал, что одежда и обувь существуют для того, чтобы в них было тепло и удобно, а не для того, что поразить ими окружающих. Наручные часы нужны для того, чтобы узнавать время, а вовсе не для того, чтобы демонстрировать свой социальный статус. Это умение быть независимым от вещей очень пригодилось потом, когда надо было выбирать среди бесконечного количества вещей.

Семейные ценности совпадали с теми ценностями, которые господствовали в то время в обществе, – коммунистическими. Жесткий период первоначального социалистического накопления и классовой борьбы к этому времени уже закончился, и общество вошло в новый этап развития – стало строить коммунизм. Об этом в октябре 1961 г. заявил на съезде правящей Коммунистической партии СССР ее глава Н.Хрущев. Хотя мне было всего семь лет, я помню, как по телевидению показывали его выступление и он обещал, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме.

В докладе главы партии были слова о том, что при коммунизме все станут гармонично развитыми личностями, а материальные блага польются широким потоком, как из рога изобилия. Этого выражения я не понял и переспросил у мамы. Она объяснить сразу не смогла, но когда мы были на Центральном колхозном рынке, показала настенную роспись. На стенах павильона были изображены маслом тетки в латышских национальных костюмах, которые держали в руках огромные тыквы, корзины с яблоками и снопы пшеницы. Тогда про рог изобилия я все понял.

Помню также, что съезд компартии принял «Моральный кодекс строителя коммунизма». Брошюра с текстом Кодекса лежала у нас дома – отец изучал ее, чтобы проводить политзанятия с солдатами. Став постарше, я прочитал эту брошюру, и мы обсудили с отцом ее содержание. После этого у меня составилось представление, что это хорошая книжка.

В. Васнецов. «Иван-царевич на Сером Волке»

Мама научила меня грамоте в пять лет, и, сидя дома один, я стал много читать. Читал без разбора все попадавшиеся под руку книги: сначала те, которые были дома, потом мама носила их из заводской библиотеки.

Коммунисты не только провозгласили курс на строительство всесторонне развитой личности, но и предприняли конкретные шаги для достижения этой цели. Они, например, заботились об образовании детей, выпускали много хороших детских газет, журналов и книг, открывали повсюду библиотеки, чтобы книжную мудрость могли постичь те, кто эти книги был не в состоянии купить в магазине.

Помимо открытого доступа к книжной мудрости, мои сверстники могли ходить в различные кружки, занимались спортом, пели, танцевали, рисовали. Детские кружки были и на заводе «Красный квадрат», и мама не раз предлагала мне записаться в них. Все детские активности были бесплатными. Мне коллективные танцы и песни особо не нравились, я предпочитал самостоятельно осваивать книжную премудрость. Начинал с русских сказок. Выучил наизусть все сказки в изложении А. Пушкина. Потом, лет в восемь, увлекся приключенческой литературой вроде «Робинзона Крузо» Даниэля Дефо, «Тома Сойера» и «Приключений Гельберри Финна» Марка Твена. Затем последовал период, когда взахлеб поглощались авантюрные романы Жюля Верна, Майн Рида, Фенимора Купера, Джека Лондона. Лет в 13 увлекся фантастикой и прочитал всю книжную серию «Научная фантастика». В 14 лет прочитал все доступные романы А. Дюма. Прочитав Дюма, стал пересказывать содержание его произведений товарищам по двору и увлек их через это фехтованием на самодельных деревянных шпагах.

Однажды на глаза мне попалась повесть американской писательницы, известного американского борца против расового угнетения Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома». Страстный рассказ о несправедливом преследовании людей иной расы и борьбе с этой несправедливостью увлек меня, и я перечитал книжку несколько раз. Наверное, поэтому, став взрослым, я столь остро воспринимал установившийся в независимой Латвии режим этнического, а правильнее, по-научному, расового угнетения русских.

Родители заставляли меня ложиться спать ровно в 10 часов вечера, но я, уже лежа в кровати, продолжал читать допоздна при свете ночничка, а то и тайно, с фонариком под одеялом.

В пятом классе я с большим интересом читал уже «Тараса Бульбу» Н. Гоголя, «Севастопольские рассказы» Л. Толстого и «Евгения Онегина» А. Пушкина, которые изучались в школе позже. Это позволило избежать отвращения, которое часто возникает из-за принуждения к изучению в школе так называемых программных произведений.

Читая произведения классиков русской литературы, я стал обращать внимание не только на туго закрученный сюжет и лихих героев, но и на выразительные средства, которые использовали авторы, а самое главное – на мотивацию действующих лиц. Тараса Бульбу из одноименной повести Гоголя, которого сожгли поляки, было безумно жалко и очень хотелось завершить начатое им дело освобождения «наших» на Украине.

«Нашими», как я теперь могу внятно сформулировать, были все этносы, которые входили в состав окружавшей меня в детстве советской нации. «Наши» не делились на русских, малороссов, белорусов, поляков, евреев. Сам я полностью чувствовал себя советским человеком, хотя по крови был наполовину русский, на четверть поляк и на четверть малоросс.

Интерес к теме защиты «наших» вызывали и романы «Иван III» Валерия Язвицкого, «Петр Первый» Алексея Толстого, «Война и мир» Льва Толстого.

Тема «наших» героев была центральной в гениальном фильме Сергея Эйзенштейна «Александр Невский» с Николаем Черкасовым в главной роли. Этот фильм я посмотрел в детстве дюжину раз. В то время было снято и множество других художественных фильмов патриотического содержания. Однако по сравнению с «Александром Невским» все они были значительно слабее.

Для художественных фильмов в советское время писалась оригинальная музыка, для этого приглашались лучшие композиторские силы. В

«Александре Невском», например, звучала музыка Сергея Прокофьева. Серьезный композитор Дмитрий Шостакович написал для кино такие «легкие» песни, как «Крутится, вертится шар голубой», «Родина слышит, родина знает, где в облаках ее сын пролетает».

Наверное, многие уже подзабыли, но в годы нашего детства над кроватями вешали коврики для создания в комнате уюта. Я засыпал, глядя на простенький коврик с копией картины Виктора Васнецова «Иван-царевич на Сером Волке». Это, где Иван-царевич едет на волшебном друге Сером Волке и прижимает к себе Елену Прекрасную.