— А вот это не твоё дело!
Кузнец разворачивается на каблуках и резко уходит прочь, ещё и процедив что-то вполголоса. Я, было дёрнувшись следом, останавливаюсь — пришибёт ещё ненароком. Желание узнавать что-то дальше про прошлое этого сурового одноглазого бородача отбивает напрочь.
Глава 6
Двор, небо, горы. Око клонится к закату, а дел ещё невпроворот… Заглядевшись на до сих пор кажущиеся чуждыми красоты, я запинаюсь и роняю охапку дров, сам падая на них сверху. Злобно матерюсь. Вскакиваю на ноги. Хороший пинок, и тонкие сухие поленья, из какой-то неведомой мне породы древесины, разлетаются в стороны. А я опять злобно шиплю — на этот раз, ушибив ступню.
И вдруг понимаю, что звонкий ритмичный стук, который продолжался всё последнее время, от зари и до темноты, прекращается. Дверь бесшумно открывается, и на пороге святая святых своего хозяйства, кузницы, встаёт Гурт, с усмешкой глядя на меня.
Из полутьмы выпархивает и садится на невысокую крышу небольшая пичужка. Некоторое время назад кузнец принёс её из леса. Сказал, птенец, выпал из гнезда. Жалко стало.
Новый член семьи с тех пор вырос и научился летать — поначалу за этим было очень смешно наблюдать, он постоянно врезался во всё подряд, падал, и вообще создавал впечатление пребывающего в лёгком состоянии нетрезвости.
«Встав на крыло», птыц даже и не подумал покидать место, где его прикормили и обогрели, и как-то очень быстро прижился у нас, большую часть времени проводя с Гуртом… Прозвали Пострелом.
А мой одноглазый и бородатый опекун уже который день пропадает внутри кузницы, иногда оставаясь там даже ночью. Я всё это время ношу ему еду, воду, дрова, но внутрь он меня не пускает. Так что даже зависть кое-какую испытываю к нашему Пострелу. Тому-то никаких препятствий.
— Совсем заработался, бедненький! Заездил я тебя, да?.
Злобно соплю и молчу. Потому что это правда. Но признавать её я не собираюсь. У нас своеобразная игра — кузнец нагружает меня всё больше и больше, иногда, казалось бы, совершенно бредовыми и ненужными поручениями. Чего стоит хотя бы то, требующее раз в день наливать молоко в небольшую миску и ставить в самый тёмный угол дома… Но я упорно делаю вид, что так и надо, и мне всё нипочём. Хотя, на самом деле, приходится очень тяжело.
Работаю от ранней зари и до последнего луча заката, падая в конце замертво. На меня теперь взвалено всё! И только до наковальни Гурт не допускает, как не хочется мне приобщиться к таинствам слияния огня и металла. Оно, наверное, и к лучшему, вряд ли помог бы там сильно. Скорее напортачу. Хотя и любопытно, жуть…
Но мне остаётся только таскать воду, ходить в лес по дрова, которых нужно действительно много, утром отводить скотину на выпас, вечером обратно, доить этих дурацких коз, собирать яйца, полоть и вскапывать грядки, заготавливать сено, убираться дома… И, конечно же, готовить.
Я даже навострился делать это на допотопной печи и с неудобной посудой, пусть и далеко не сразу. Пришлось — Гурт принципиально больше не подходит к кухне. Конечно, несколько раз вместо нормальной еды пришлось питаться угольками, или же выходило нечто бесформенное и малосъедобное, но потом вроде даже вкусное выходить что-то начало…
О еде — она у нас не то чтоб разнообразна, но, по крайней мере, не голодаем. Обычно питаемся кашами, в том числе и из какого-то овоща, по виду сильно напоминающего репу, домашним хлебом, яйцами, козьим молоком и его разными производными. Многое из этого казалось поначалу странным и невкусным, но — привык.
Так что, по большому счёту, жизнь-то не самая-то дурная у меня. Да, тяжело было первое время, когда просто ничего не получалось, всё валилось из рук, подгорало, убегало, ломалось, отвязывалось… Мои былые достижения можно перечислять долго. Не раз и не два получал от хозяина «усадьбы» нагоняи. Как только он не крыл меня за нерадивость и криворукость! То-то не знаю, то-то не умею…
Но постепенно втянулся, даже оптимизировал кое-какие процессы, да и вообще свою деятельность. Когда разберёшься и набьёшь руку, уже не так страшно. И теперь сам поражаюсь, сколько всего успеваю сделать за сутки. И ещё больше недоумеваю — как же Гурт раньше-то справлялся!
— Да не смотри ты таким волком! Вижу, стараешься. Поверь, не зря это. Совсем не зря. Давай, заходи. Можно! Теперь уже можно…
Кузнец отступает внутрь, туда, где жарко и пахнет раскалённым железом, и манит меня за собой. Взяв что-то клещами из корыта с водой, поднимает и кладёт на наковальню.
— Вот, смотри, чем смог благодаря тебе заняться. А то всё времени не найти было. Смотри… На дело моей жизни смотри! — глаза привыкают к темноте, и я понимаю, что это меч. Без рукояти, явно не заточенный, только-только выкованный. — Долго я искал руду, подходящую. Долго готовил её, в болоте отмачивал. Долго знаний набирался, тренировался… Несколько заготовок пробных испортил. И вот сейчас, наконец, настала пора! Настало время создать то, о чём простой деревенский кузнец может только мечтать! Смотри на эти узоры, смотри, как они по клинку вьются! Скоро, совсем скоро, доделаю я лучшее детище своё! Поеду на ярмарку, продам, и стану богатым. Можно будет лошадей купить, коров! Или вообще взять, собраться, да уехать куда! В Торн тот же! А то надоели мне, соседи эти тупоголовые!..
Молча соглашаюсь с Гуртом, особенно с последней его фразой. Деревенские меня тихо ненавидят, пацаны ещё не единожды пытались подловить, будто специально караулят, появляясь всякий раз, как выхожу за водой к колодцу, или работать в поле, или в лес за хворостом. Так, как в первый раз, больше не везло, легко не отставали.
Дрались мы жёстко, не сдерживаясь. Взрослые смотрели с одобрением, а на меня с презрением, никто даже не думал вмешаться. Даже женщины подначивали, уж чего-чего, а такого не ожидал. Гурту одному только и было не всё равно, и он спасал меня раз за разом, когда дела шли совсем туго. Если бы не его авторитет, которого, правда, хватало едва-едва, чтобы вытащить меня в самый последний момент, мне суждено было бы, как минимум, всё время ходить покалеченным…
Но и к этому приспособился. Со временем как-то так получилось, что стал ходить повсюду только вдвоём с верным другом — толстым и длинным дрыном. Один раз даже получилось немного проучить обидчиков, застал врасплох. Правда, они сразу переняли опыт, и тоже вооружились, но лезть так нагло перестали. Всё-таки, одно дело кулаком в бубен получить, а другое — палкой отовариться, с гудением в голове и светящимися мушками перед глазами. Так что, в конце концов, у нас установился вооружённый нейтралитет. С постоянной готовностью к пакостям с обоих сторон, и с время от времени вспыхивающими вновь стычками…
И вот сейчас, оказывается, появляется шанс свалить от этого. Вот это было бы здорово! Судя по рассказам Гурта, Империя велика, и есть в ней множество мест, куда можно податься. А если не найдёшь места в ней, всегда можно уйти ещё дальше. Например, в Дикие Земли. Туда, где не сотрясает ещё землю тяжкая поступь Имперских легионов.
Правда меч, созданный кузнецом, действительно хорош. Будет жаль продавать такое чудо. Завороженно смотрю на то, как тусклый свет отражается и играет в сверкающем светлом узоре, струящемся вдоль суровой черноты клинка. Это действительно произведение искусства. Может стоить много, очень много!
— Хватит глазеть, бездельник. Марш работать, Око ещё высоко!
Наверное, если бы не лёгкий подзатыльник — так и стоял, и любовался бы, мечтая почувствовать в руке приятную тяжесть и холодную уверенность металла. Но пришлось пристыженно убираться скорее с глаз долой. Ведь, и правда, дел ещё невпроворот. А у меня перед кузнецом должок, который неизвестно, отплачу ли когда-нибудь.
Глава 7
Жалобный визг, звуки ударов, насмешливые крики… Всё слишком близко мне, слишком знакомо, чтобы пройти мимо. Хотя, к чему себя обманывать, к чему оправдываться. Я же лучше всех знаю, что в любом случае не оставил бы этого так. Даже тот случай с девчонкой, за которую вступился, и которая лишь плюнула в благодарность в лицо, презрительно обозвав «варваром», даже он не научил ничему… И вот, я опять лезу на рожон.
