«Чем они там занимаются?» — заинтересовался Одзиро.

Неожиданно дверь гостиницы открылась. Из *рёкана вышла женская фигура, однако темнота скрывала лицо. Фигура поправила растрёпанные волосы, расправила мятую юкату и двинулась куда-то в сторону центра деревни.

«Знакомая походка, — подметил жрец. — И эти волосы, спадающие чуть ли не до поясницы… Неужели?»

Священник глубоко задумался и натянул шляпу на глаза. В одной из комнат рёкана погасили свет. Никаких звуков, кроме жужжания цикад и редкого пыхтения лошадей слышно не было, людей вокруг тоже не наблюдалось. Видать, визиты незнакомки в гостиницу хотели оставить в тайне.

— Дела, — протянул Одзиро и вернулся к своему пути.

Через некоторое время жрец уже сидел на крыльце молитвенного храма под светом фонаря и приводил мысли в порядок.

«Это была Хироки Хотару? Что она делала у Маэда? Хотя, судя по её внешнему виду, вопрос глупый. Но, когда они успели сблизиться? А если Хотару выдаст ему Чиё и Ёсиру?! Даже неспециально… Хотя, она слишком хитра для того, чтобы проболтаться».

— Одзиро-сан, — рядом с жрецом сел утренний паренёк. — Что-то случилось?

— Много чего, Куроко-кун, — жрец потрепал его по волосам. — Но не забивай пока голову.

— Знаете, Одзиро-сан, все в деревне говорят о предсказаниях Вакады.

— Да? И что же о них говорят?

— Всякое, — пожал плечами Кроко. — Многие ей верят, хотя и побаиваются. Но мне кажется, люди мало понимают, о чём именно говорит госпожа Вакада.

— Может, оно и к лучшему, — жрец взглянул на чистое звёздное небо. — Чем меньше они будут знать, тем меньше глупостей натворят.

— Вы так считаете, Одзиро-сан?

— Так, пора бы уже спать, — священник поднялся с порога. — Ты прочитал молитву?

Паренёк кивнул.

— Иди умывайся и давай на боковую, у нас завтра много работы, Куроко-кун.

Примечания:

Тати — Длинный японский меч тати (иногда его называют также дайто, что и означает в переводе с японского «большой меч»).

Хосокава — японский самурайский род периодов Муромати, Сэнгоку и Эдо в XIV–XIX веках.

Эпоха Сэнгоку — «Эпоха воюющих провинций». Период в японской истории со второй половины XV до начала XVII века. Начался потерей сёгунами династии Асикага контроля над страной, что привело к децентрализации государственной власти.

Ронин — Самурай, потерявший покровительство своего сюзерена, либо не сумевший уберечь его от смерти.

Даймё — крупнейшие военные феодалы средневековой Японии. Если считать, что класс самураев был элитой японского общества X–XIX веков, то даймё — это элита среди самураев.

Рёкан — гостиница в традиционном японском стиле.

Путь до Нисиоки занял около четырёх часов. Аки со знанием дела выбирала едва различимые тропинки и обходила труднопроходимые заросли. Мы с Рико лишь молча следовали за ней.

Когда начиналась деревня и заканчивался лес, было неясно. Не было ни главной улицы, ни каких-либо административных строений. Между деревьями хаотично стояла пара домов.　

Сложно было даже назвать это место деревней.

Из людей, я заметил лишь какого-то старичка, который, сидя на крыльце, что-то зашивал. При виде нас он странно поморщился и поспешил вернуться в дом. Больше никого здесь я так и не встретил. Аки привела нас к невысокому, малоприметному домику.

— Здесь мы с братиком живём, — она с шумом отодвинула дверь в сторону. — Заходите.

За домом явно следили. Не было ни пыли, ни разбросанных вещей, ни грязи на полу.

Однако меня смутил странный запах. Приторно-сладкий, едва различимый. В какую бы комнату мы ни зашли, этот запах преследовал меня везде.

— Аки, что это пахнет?

— Пахнет? — она недоумевающе посмотрела на меня.

— Ты разве не чувствуешь?

— Никакого запаха, — девочка пожала плечами.

— Ва! — Рико сморщила лицо. — Действительно, странноватый запашок.

— Да хватит придумывать, — отмахнулась Аки. — Ничем тут не пахнет.

Девочка спровадила нас на кухню и усадила за невысокий столик. Если не обращать

внимания на странный запах, обстановка в доме была крайне уютной. Конечно, никаких особенных изысков я не заметил, но от простенькой мебели, успокаивающих бежевых обоев и мягких ковриков на душе становилось легко.

— Ой, — Аки попыталась включить газовую печь, но что-то пошло не так. — Газ закончился. Подождите немного, где-то был запасной баллон.

Она выскочила сквозь дверной проём и скрылась в коридоре. Мы с Рико остались сидеть вдвоём. За окном, кроме ветра, не было никаких звуков. Даже птицы умолкли.

— Затишье перед бурей, — я выглянул в окно. — Вот-вот снова опустится дым.

— Ты хочешь остаться здесь, Тору? — Голос Рико зазвучал серьёзно.

— Не знаю. Я совсем запутался.

— Знаешь, мы с тобой редко об этом говорим, — она смотрела прямиком мне в глаза. — Но я бы хотела узнать, что стало с моими родителями.

— Хочешь вернуться в Сатомори?!

— Однажды, — она кивнула. — А ты? Ты не хочешь узнать, что с твоими близкими?

Я промолчал.

— Я не думаю, что нам стоит оставаться тут, — продолжила Рико. — Нужно добраться до города.

— Зачем? — прохрипел я. — Ты слышала, что сказал Шиори? Города опустели. Там больше нечего ловить.

— И ты ему поверил? — усмехнулась девочка. — Отшельнику, что живёт у дороги на отшибе?

— Это довольно логично. Город шумный и яркий, а значит, и теней он привлекает куда сильнее.

— То есть, ты сдался, Ивата? — впервые она назвала меня по фамилии.

Я поднял на неё взгляд.

— Решил остаться здесь? Бросить все попытки разобраться в происходящем?

— Разобраться? — я усмехнулся. — Разобраться в чём, Рико? Всё и так уже ясно.

— Говоришь ты, а слова точь-в-точь, как у Юри, — фыркнула Рико. — Если ты не пойдёшь, я уйду одна.

Она хотела добавить что-то ещё, но на кухню вернулась Аки. Девочка с кряхтением тащила с собой красный газовый баллон, на котором белыми неаккуратными английскими буквами было нанесено — *«Propane. Flammable».

Аки с грохотом поставила его на землю. От того, как неаккуратно она обращалась со столь опасным предметом, сердце у меня уходило в пятки.

— Э-э-э, Аки-чан, — я приподнялся со стула. — Давай я помогу…

— Не надо, — прокряхтела девочка. — Я умею.

К всеобщему счастью, Аки всё же сумела водрузить баллон на нужное место и пустить газ. Через пару минут протяжно засвистел старенький алюминиевый чайник, оповещая, что можно начинать чаепитие. Аки достала из буфета несколько чайных пакетиков и зазвенела фарфоровыми кружками.

Я же вытащил из рюкзака то немногое, что осталось из припасов. Консервная банка с сайрой, банка солёных огурцов, два энергетических батончика да немного засохшего печенья. Однако, после долго пути даже такая, на первый взгляд, бедная трапеза вызывала зверский аппетит.

Рико тут же напала на печенье, извращаясь с ним, как только можно: пробовала его и с сайрой, и с огурцами. Аки аккуратно, маленькими кусочками поедала шоколадный батончик. Мы долго молчали, пока, наконец, Аки не нарушила тишину.

— А откуда вы идёте?

— Сатомори — деревня такая есть, — ответил я, глядя в мутноватый чай.

— Сато-мори? — медленно проговорила девочка. — Не слышала о такой.

— Аки, — Рико оторвалась от трапезы. — Есть тут какой-нибудь город поблизости?

— Знаю. Однажды, мы с братиком ездили туда за покупками.

— И далеко он отсюда?

— Мы с братиком ездили на поезде, — Аки задумалась. — Если пешком — далековато будет.

На некоторое время мы снова замолчали. Стало так тихо, что я слышал, как хрустит печенье во рту у Рико. Солнце скрылось за налетевшей тучей, зашумел ветер, оконная рама зашаталась, издавая характерный звук.

Я почувствовал, что консервы в меня больше не полезут, потому решил немного отдохнуть и обдумать план действий. Проверив содержимое рюкзака, который знатно похудел после нашей трапезы, я поднялся со стула.