– Общество, общество, – шумят казаки. – А награда какая за рейд будет?

Снова встаёт куренной кошевой:

– А награда будет такая. Один рубль серебром. Пол кило меди, пять килограммов свинца, десять килограммов железа и, – Николай Николаевич сделал паузу, – по пять грамм золота.

Казаки загудели, не сказать, что награда была большая, но от золота никто не отказался бы. Пять грамм золота – это целая солнечная панель. Ну, три рубля добавить, и в мастерских тебе за пару дней панель сделают. Да и пять килограмм свинца – это небольшой аккумулятор, в хозяйстве без аккумуляторов никак.

Аким хотел встать спросить про платину, но его опередили:

– А чего платины не даёте?

Николай Николаевич расправил усы и сказал:

– Платину решено не давать, мало её, сейчас на станции все насосы менять будем, будем туда платиновые фильтры ставить. На больницу, на роддом, на садик и школу – везде фильтры платиновые думаем поставить. Так что лишней платины нет.

– Ну, – разочарованно тянули казаки, махали на казначея руками, – как всегда.

– Теперь давайте выбирать охотников, – предложил Есаул.

Шлем, кираса, гаржет, наручи, наплечники, рукавицы, раковина, поножи, наголенники, противоминные ботинки – всё из ультракарбона и пеноалюминия. Общий вес – семь с половиной килограмм. Аким входил во взводную штурмовую группу из четырёх человек. А значит, винтовка ему не полагалась. Шестнадцатимиллиметровый стандартный дробовик «Барсук», два и два кг, и сто двадцать патронов к нему. Шестьдесят картечи, двадцать бронебойных жаканов, двадцать зажигалок «магний» и двадцать – «дробь», мелкая картечь против дронов. Почти шесть килограммов. Но главное оружие штурмовика не дробовик, главное оружие штурмовых групп – гранаты. Шесть «фугасов» для подствольного, три кг без малого. Четыре ручные гранаты: две «термички» они не большие и две «единицы» каждая по одному кг, всего почти четыре кг. А ещё штурмовику полагался трёхкилограммовый пеноалюминиевый щит. «Аптечка».

Ко всему этому термостойкое, противоосколочное бельё «кольчуга». Десятимиллиметровый армейский пистолет «Удар» и две обоймы по шесть патронов к нему. Аккумуляторы, баллон с охлаждающим газом, фляга воды на два с половиной литра. Плащ-пыльник, тоже противоосколочный. Рюкзак. Две банки каши и галеты. Ещё семь килограмм.

С таким весом с брони слезать нужно аккуратно. Спрыгнешь – ноги переломаешь или приводы в «коленях» сорвёшь. Аким так и слезает. А вокруг пылища, грузовики идут и на передовую, и с неё, поднимают тонны лёгкой пыли. Он сразу надевает респиратор.

Их колонна стала у обочины, пропуская солдатскую колонну вперёд. Затем пропустили миномётную батарею. Старшины ничего не говорят, казаки терпеливо ждут. Курят, на секунду отодвигая маски, переговариваются. На казаках уже сантиметровый слой пыли, но забрала на шлемах никто не закрывает. Снова на юге всполохи взрывов. Но теперь они приносят не далёкий гул. Теперь звук совсем рядом.

– Ну, двенадцать уже, – говорит Юра, пританцовывая у БТРа, – чего ждём, рассвета? Чтобы по жаре воевать?

– Вечно ты, Юрка, мельтешишь, – осаживает его урядник Носов, – сиди, отдыхай, может, и не начнём сегодня.

– Да как тут отдыхать в такой пылище, – бубнит Юра.

– Нет, Алексей, – не соглашается с урядником минёр Коровин, – он такой же, как и урядник, опытный, полтора десятка призывов прошёл, поэтому имеет права перечить Носову, – начнём сегодня, до утра пойдём, подсотника уже в штаб звали для получения задания.

– Быстрее бы уже, – говорит гранатомётчик Теренчук и вдавливает в пыль окурок большим ботинком. – Не люблю я ждать вот так вот.

– А кто ж любит, – соглашается урядник, – никто не любит.

– Сейчас, – говорит Юра со знанием дела, – солдафоны по шапке получат, откатятся и мы пойдём, слышите, турели заливаются.

И вправду, мерзко и высоко, такой звук далеко слышно, с каким-то надрывом завизжала турель. До турели было далеко, но даже тут Аким представил, как с этим звуком ночную черноту разрывают прерывистые линии смертоносного огня. И вторая, чуть подальше, чуть глуше, но тоже заработала. Этот противный звук ни далёкие взрывы, ни снующие грузовики не перекрывали.

– Слышите, срежет! Прикажут нам турели сбивать, – говорит Теренчук.

– А пред ними будут сплошные мины, – добавляет Юра.

– Ну, на то вы и пластуны, чтобы идти туда, где другие не прошли, – говорит Коровин важно.

– Правильно говоришь, Петя, – поддерживает его урядник Носов.

С ними, старыми, никто не спорит.

На броню вылезает Вася, механик-водитель. Чуть пританцовывая, разминает ноги и кричит сверху:

– Товарищи казаки, кто дополнительную воду брать будет – берите. Транспорт дальше не идёт.

– А чего? – Спрашивает у него радиоэлектронщик Жданок.

– Приказ. – Важно поясняет Вася. – Велено мне в резерве быть.

– А боекомплект мы на горбу потащим? – Зло спрашивает Юра.

– Товарищ Червоненко,– важно говорит Вася, – боекомплект до места боевых действий доставит вам геройский экипаж второго БТРа нашей сотни, которым командует мой друг, казак Иван Бусыгин. – И уже серьёзно говорит мехвод. – Разбирайте воду и начинайте перегружать боекомплект – приказ Колышева. Скоро пойдете, казаки.

– Ну вот, а вы боялись, что до утра не начнём, – говорит урядник Носов, поднимаясь с пыльного холмика, и кричит. – Четвёртый взвод, давайте, хлопцы, перегрузим боекомплект во второй БТР.

Вот так обычно всё и начинается, казаки стали доставать ящики с патронами и гранатами, таскать их с одного борта на другой, Бусыгин вылез, отворил бронированные двери своего БТРа, помогал ставить, а мимо их колоны всё сновали грузовики, поднимая тучи пыли. Больше никто не разговаривал, начиналось дело.

– Аким, слышишь? – Кто-то из казаков толкает его локтем. – Тебя.

Он, вроде, и не спал, просто, как в другом месте был, вроде бы всё слышал, а вроде бы и не знает, что тут произошло. Озирается по сторонам, а Иван Головин его окликает через гул голосов:

– Слышишь, Аким, так ты согласен или нет?

– Что? – Спрашивает Саблин.

– Вот ты чудной человек, – удивляется урядник, – ты что, не слыхал, общество тебя выбирает на четвёртый «дюраль». Идёшь охотником в рейд?

– А, так-то конечно, – Аким встает, снимает фуражку, кланяется, – спасибо обществу за доверие. Иду. Конечно, иду.

– А другом кого в лодку себе возьмёшь? – Спрашивает есаул.

– Так это всем известно, кого он возьмёт, – кричит Галкин, сосед Акима, казак из первой сотни.

– Ну вот, – говорит Саблин, указывая на Юру, который сидит рядом. – Червоненко себе в «дюраль» беру вторым номером.

– Кто б сомневался, – галдят беззлобно казаки.

– А чего, – как бы оправдывался Аким, – он же минёр хороший.

Тут хохот сотряс чайную, даже Николай Николаевич смеялся, поглаживая усы, и есаул, и подъесаул Щавель – все смеялись. В чайной аж ложки в стаканах дрожали.

И как только хохот начал утихать, кто-то из казаков кричал ему:

– А ты, Аким, здесь плохих минёров видел? Укажи пальцем на того, кто плохой.

– Просто Юрка средь нас лучший, – кричит на всю чайную Бельских, прапорщик из третьей сотни.

– Сядь ты, – шипит на него Юра, дёргая за китель, – не позорь меня, балда.

Снова хохот. Саблин понял свою оплошность, тоже смеялся со всеми. Все, кто тут был, ну, за исключением есаула, пришедшего из линейного казачьего полка, все были пластуны. А пластуны – это те, кто при наступлении идут первыми и снимают мины противника, сбивают турели, затыкают ДОТы и ДЗОТы, а при отступлении идут последними, ставят минные заграждения, ставят заслоны, засады и секреты. А ещё именно пластунов выдвигают к линии соприкосновения для разведки, и среди них набирают штурмовые отряды. Пластуны – самые сплочённые и умелые штурмовики. Все знают минное дело. Давно так повелось. И любой из пластунов, в том числе и сам Аким, и минёр, и сапёр помимо того, что штурмовик.