Однако данное обстоятельство озадачивало.

Через два дня после вечеринки в доме Адриана Картхэллоу Тремейну позвонил Джонатан Бойс. Хотя встречи с детективом Скотленд-Ярда носили случайный характер – Бойс получил должность старшего инспектора и редко был свободен от служебных обязанностей, – джентльмены поддерживали теплые отношения. Зная всепоглощающий интерес приятеля к явлениям криминального мира, Бойс нередко рассказывал о делах, над которыми работал.

Они отлично понимали друг друга. Между коренастым, суровым, немногословным сотрудником уголовной полиции и с виду мягким, скромным пенсионером, когда-то торговавшим табаком, возникло взаимное доверие. Под надежным руководством Бойса Тремейн открыл для себя странные, потаенные уголки преступного мира. Его знания накапливались быстро, а вместе с ними возрастал и аппетит. Те из случайных знакомых, кто видел в благодушном разговорчивом джентльмене лишь немолодого романтика, немало удивились бы, узнав, как много кровавых историй хранит его память.

В этот раз Джонатан Бойс вел расследование, требовавшее посетить некое заведение в Уэст-Энде, где, по слухам, шла крупная игра. Старший инспектор планировал явиться туда в качестве частного лица и интересовался, не желает ли Мордекай Тремейн составить ему компанию.

Разумеется, предложение было с восторгом принято. Тремейн давно мечтал посетить игорный притон, а потому, пусть не без внутренней дрожи при мысли о средоточии беззакония, в условленный час встретился с Бойсом в условленном месте.

Первым впечатлением стало глубокое разочарование. Мордекай Тремейн ожидал увидеть подвал, отгороженный от мира несколькими массивными дверьми и заполненный мрачного вида личностями, с подозрением озиравшими каждого незнакомца. А вместо этого почтенного вида швейцар, которого невозможно было ассоциировать с занятиями, не принятыми в светских кругах, пригласил войти в прекрасно обставленный, безупречно декорированный, просторный и светлый особняк.

Если здесь и существовал какой-то контроль, то Джонатан Бойс заранее принял необходимые меры, поскольку никаких вопросов не возникло. Единственной уступкой условностям стала необходимость миновать дверь в главную комнату, где вершились серьезные дела. Здесь охранник проводил более внимательный досмотр, хотя действовал с вежливостью дежурного администратора магазина, угождающего высоко ценимому покупателю.

Бойс предъявил карточку, и дверь распахнулась.

Мордекай Тремейн шепотом осведомился:

– Полагаю, они не знают, кто ты на самом деле?

– Надеюсь, что нет, – так же тихо ответил старший инспектор. – Сделал все возможное, чтобы предотвратить нежелательные эксцессы.

Тремейну не удалось подавить подозрение, что спутник преувеличивает опасность. Трудно было представить, что в этой длинной тихой комнате, напоминавшей гостиную дорогого привилегированного клуба, могло произойти нечто неприглядное.

Общество состояло исключительно из мужчин. Группы джентльменов рассредоточились по залу: некоторые сидели, другие стояли. Все вели себя с достоинством, идущим вразрез с ошибочными представлениями Тремейна.

Самая многочисленная группа окружала центральный стол. Подойдя ближе, Тремейн увидел колесо рулетки. Судя по высоким стопкам разноцветных фишек возле каждого из игроков, со ставками здесь не скромничали.

Мордекай Тремейн переводил любопытный взгляд с одного лица на другое, пытаясь понять тип людей, готовых доверить собственное финансовое благополучие слепой фортуне – разумеется, при условии, что колесо не подверглось искусной балансировке, позволяющей крупье заранее решить, кому достанется победная сумма.

В этот момент он и увидел Адриана Картхэллоу.

Художник неотрывно следил за вращением колеса. На столе перед ним лежала маленькая горка фишек. Напряженное выражение лица доказывало, что за время игры их количество заметно сократилось.

Наконец колесо замерло. Тремейн стоял далеко и не слышал слов крупье, однако одного взгляда на Картхэллоу хватило, чтобы понять, что случилось худшее.

Яростным движением он толкнул оставшиеся фишки на другое число. Партнер что-то сказал. Пару мгновений Картхэллоу сохранял мрачное выражение, а потом, кажется, понял, что выдает себя, и с усилием улыбнулся. Партнер придвинул ему свои фишки.

Эти двое явно находились в близких отношениях. Человек держался не как незнакомец, по велению души проявивший неожиданную щедрость, а как давний друг, не нуждавшийся в объяснениях.

Мордекай Тремейн пристально посмотрел на благодетеля, тем более что такую внешность трудно было оставить без внимания или забыть. Перед ним стоял крупный, широкоплечий мужчина со светлыми волосами и тщательно подстриженной, блестевшей в свете ламп шелковистой бородкой-эспаньолкой. Густой, глубокий смех выдавал человека, любившего жизнь и спешившего жить.

До сих пор сосредоточенный на игре Картхэллоу ни разу не оторвал глаз от стола. Но сейчас, когда колесо снова завертелось, он поднял голову и уперся взглядом в Тремейна.

Мордекай широко улыбнулся, полагая, что художник его узнал, и ожидая хотя бы приветственного жеста.

Однако улыбка тут же растаяла, а приветствия – ни молчаливого, ни словесного – так и не последовало. Картхэллоу смотрел на него, как на незнакомца. Точнее, с более глубоким посланием, чем то, которое адресуют постороннему наблюдателю. В выражении лица читалось едва ли не возмущение.

Взгляды скрестились лишь на пару мгновений, а потом Картхэллоу снова посмотрел на стол и что-то сказал светловолосому спутнику.

Джонатан Бойс заметил немую сцену и тихо осведомился:

– Кто-то знакомый?

Мордекай Тремейн кивнул:

– Тот, кого я считал знакомым.

Бойс посмотрела на него с любопытством, однако новых вопросов задавать не стал. Ему предстояло сделать свои наблюдения. Кроме того, старший инспектор не сомневался, что если действительно происходило нечто важное, рано или поздно Мордекай Тремейн непременно поставит его в известность. Он купил горсть фишек и присоединился к игрокам. Из-за его плеча Тремейн наблюдал за вращением колеса, несущим надежду и страх. Он догадывался, что Джонатан Бойс изображает участие, желая оправдать собственное присутствие в казино.

Чтобы у Картхэллоу не сложилось впечатления, что за ним следят, Мордекай Тремейн старался как можно дольше не смотреть на противоположную сторону стола. А когда наконец осмелился взглянуть, художника уже не было. Исчез и его приятель. Наверное, оба покинули зал вскоре после их с Бойсом появления.

Исчезновение показалось странным, особенно если учесть, что Картхэллоу намеренно проигнорировал не просто знакомого, но человека, которого не так давно принимал в своем доме в качестве гостя. Впрочем, не исключено, что художника не устроило место встречи, и таким примитивным способом он попытался избежать дальнейших обсуждений.

Джонатан Бойс задержался за столом ненадолго. Через десять минут старший инспектор демонстративно посмотрел на часы, издал неопределенный возглас и поспешно собрал оставшиеся фишки. Мордекай Тремейн понял намек и дипломатично отошел в сторону, чтобы дождаться, когда приятель получит деньги и направится к выходу.

Охранник окинул обоих подозрительным взглядом.

– Уже уходите, сэр? – небрежно осведомился он, обращаясь к Бойсу.

– К сожалению, пора. Вспомнил, что назначил деловую встречу. Такая досада!

Мордекай Тремейн поправил пенсне. Пальцы дрожали, в горле пересохло. Пришлось признать, что самые суровые аспекты детективной работы ему не по силам.

Выйдя на улицу, оба долго молчали и с удовольствием вдыхали прохладный вечерний воздух. Лишь на расстоянии квартала от игорного дома Бойс заговорил:

– Итак, Мордекай, что вы об этом думаете?

– Рад вырваться на свободу, – признался Тремейн. – Возможно, потому, что малодушно поддался зловещим ожиданиям. На самом деле оказалось не страшнее, чем на обычном светском приеме.