Обердей открыл рот, собираясь ответить, но сержант перебил его.

— Я не хочу знать, как ты добыл коды активации. Ты молодец, что победил. Не знаю даже, наказать тебя или поощрить.

Он заложил пальцы за широкий пояс. Эмблема ультимы на пряжке ярко сверкнула.

Обердей выжидающе смотрел на наставника. Наказать — его следовало наказать. После инцидента под горой Арк был к нему слишком снисходителен.

Офицер с задумчивым видом сжал губы в тонкую линию.

— Адепт Криол будет тобой очень недоволен. Но… впечатляюще. Очень впечатляюще. Однако в следующий раз ограничься простыми боевыми машинами.

Арк печально улыбнулся.

— Пора, да? — нервно спросил Обердей.

Сержант кивнул, и его улыбка пропала:

— Да, Обердей, пора. Библиарий уже закончил с остальными.

Арк нерешительно почесал голову. Он тоже видел сны — как и все, кто подолгу находится рядом с горой, — но никого не посещали такие мощные и жуткие видения, как Обердея, когда тот потерялся в лабиринте. И это было проблемой.

— Он захотел принять тебя последним. Ты пойдешь со мной.

Перед выходом скаут с неуверенным видом оглянулся на труп машины. Он не мог избавиться от ощущения, что больше никогда не ступит в тренировочную клетку.

Обердей следовал за Арком по орбитальной платформе Соты, чувствуя себя маленьким и жалким на фоне широко шагавшего сержанта. Узкие коридоры были битком забиты легионерами и слугами 199-й роты «Эгида», и он изо всех сил старался не попасть под ноги людям, которых страстно надеялся однажды назвать своими братьями.

Сота представляла собой планету редкого Терранского типа. После открытия ее пометили для скорейшего заселения, но, когда в самой высокой горе основного континента обнаружили ксеносские артефакты, Робаут Жиллиман приостановил процесс на неопределенное время. Почти столетие на планете действовал режим секретности, пока активные исследования не выявили, что гора была огромным маяком, который ускорял путешествие сквозь варп, обеспечивал связь на огромнейшем расстоянии и даже позволял перемещаться с одного мира на другой, как из комнаты в комнату.

Это было настоящее чудо, и оно спасло Макрагг.

С тех пор как Фарос запустили, чтобы удержать Пятьсот миров от распада, порождаемые артефактом сны стали такими навязчивыми, что капитан Адалл перенес командный центр с поверхности на станцию. С недавнего времени та начала играть столь значительную роль для операций 199-й, что и гарнизон, и колонисты теперь называли ее «платформой Эгиды».

Все расступались перед сержантом Арком и следовавшим в его тени мальчиком, об которого было так легко споткнуться. Большая часть роты с чем-то да столкнулась, и все подвергались проверкам высшего командования легиона, так что они знали, куда идет Арк. Никто не знал точно, что случилось с Обердеем, но было ясно, что дело важное. Несколько братьев понимающе кивнули ему. Неофит застенчиво и благодарно кивнул в ответ.

Платформа была небольшой — Арк с Обердеем за двадцать минут пересекли ее и оказались у входа в апотекарион.

Медцентр был таким же тесным, как остальные помещения платформы, но командующие здесь четыре апотекария держали все в идеальном порядке. Обердея только вчера отсюда выпустили, и на обоих сердцах потяжелело, когда он вновь оказался в этих блестящих белых стенах. За время бесконечных тестов и имплантационных процедур апотекарион успел опостылеть, а после происшествия в горе его заперли здесь еще на несколько недель. Теперь Арк в сотый, должно быть, раз вел своего подопечного по главному коридору, мимо ярко-белых дверей, отмеченных изначальной спиралью медике. Сотрудники из числа неаугментированных людей уважительно расступались, приветствуя Ультрамаринов легкими поклонами.

На этот раз Арк прошел мимо дверей в зал, где скаутов так долго подвергали различным тестам, и шагнул в центральное помещение. Оттуда Обердея повели в коридор, который охраняли два воина, облаченные в цвета третьей роты. Проходя мимо, юноша украдкой взглянул на них, заинтересованный отличиями в броне, геральдике и вооружении, и вновь ощутил укол сожаления из-за того, что ему никогда не доведется узнать этих достойных воинов и разделить с ними тяготы службы.

Арк остановился перед большими двойными дверями и тепло улыбнулся Обердею.

— Готов, парень? — спросил он.

Обердей кивнул.

Арк мгновение помолчал. Подняв на него взгляд, скаут увидел на лице сержанта борьбу противоречивых эмоций.

— Помнишь, что сказал Лев?

— Он сказал, что нам нельзя говорить о произошедшем, — ответил Обердей.

— Неофит, хотя, признаюсь, инстинкты и подсказывают мне, что это неправильно, но, когда мы окажемся внутри, ты не должен упоминать ни о картографической миссии в Фарос, ни о том, что пережил там.

— Сержант…

— Неофит Обердей, у нас прямой приказ от Льва. Я нарушу его, только если мне велит сам Жиллиман. Мне не хочется лгать братьям, но мы обязаны подчиняться распоряжениям примарха. Для находящихся за дверью офицеров твои сны просто сильнее и чаще, чем у остальных. В конце концов, ты же предсказал прибытие Кровавых Ангелов в Ультрамар. Ясно?

— Д-да, сержант, — запинаясь, ответил Обердей. Во рту пересохло. При мысли о том, что ему придется лгать начальству, в голове застучало, а ладони зазудели.

— Ты нервничаешь, неофит. Не надо. Иногда требуется что-то утаить, — сказал Арк, но по тону голоса было очевидно, что сам он так не считает.

Офицер нажал на кнопку. Дверь с шипением открылась, и сержант завел скаута в среднюю по размерам, ничем не примечательную комнату, в которой тот еще ни разу не был.

Внутри их ждали четыре Ультрамарина. Апотекария Тарика, рекрутского врача 199-й роты, Обердей знал хорошо. Лица двух стоящих рядом медиков из вспомогательного персонала также были ему знакомы. С удивлением увидев среди присутствующих капитана Адалла, он обменялся с сержантом настороженным взглядом. Двух последних офицеров Обердей раньше не встречал. Оба были в полном боевом облачении. У одного броня была отмечена редким на его памяти символом библиариума, а голову покрывал металлический капюшон, усыпанный голубыми кристаллами. Другой, в чине капитана, носил на доспехах угрожающее количество знаков отличия. Обердей резко замер. На лбу капитана было три штифта за выслугу лет, кожа имела грубую текстуру, характерную для особенно древних легионеров, а волосы были серыми, как свинец.

— Неофит Обердей, это эпистолярий Сергион из библиариума, — представил Арк.

Юноша посмотрел в светящиеся внутренней силой глаза и поклонился:

— Милорд.

— А это капитан Гортензиан, верховный наблюдатель за рекрутами.

От удивления Обердей распахнул глаза и едва успел взять себя в руки. Гортензиан был самым старшим офицером в подразделении по набору рекрутов и отвечал за пополнение всего легиона.

— Милорд, — с уважением сказал Обердей.

Гортензиан направил на него долгий, пристальный взгляд, и скаут изо всех сил постарался выдержать его.

— Не нужно тревожиться, неофит.

— Я не встревожен, милорд. Удивлен, может быть, хотя удивляться тоже нечему. Ваше присутствие логично с практической точки зрения. На Соте действительно происходит что-то необычное.

— Ты хорошо рассуждаешь. Нам сообщали, что на тебя маяк подействовал хуже всего, — сказал Гортензиан.

— Так точно, милорд.

— Ты знаешь, зачем мы здесь?

Обердей не удержался и ссутулился.

— Чтобы определить, достоин ли я продолжать обучение.

— Именно так.

— Он хороший скаут, и легионер из него выйдет отличный, — сказал Арк. Он по-отечески положил руки на плечи молодого человека. — Сегодня я обнаружил этого юношу в тренировочной клетке, где он сражался с боевым дроном «тета»-класса, не меньше.

— Ты разрешаешь своим рекрутам драться с тета-ми? — спросил Гортензиан.

— Нет, не разрешаю, — ответил Арк. — Обердей редко нарушает правила, но если нарушает, то делает это изобретательно.