«Глупо верить в привидения».

А я и не верила, просто воображение совершенно самостоятельно рисовало картины, и не так-то просто было от них отмахнуться. Утешало только то, что кенар сидел тихо, а значит, опасности не существовало.

«Или его парализовал страх?»

Усмехнувшись собственной иронии, почувствовав некоторое облегчение, я закрыла глаза, но… Сразу же их открыла. Из коридора неслось четкое и вовсе не придуманное лязганье, а точнее, кто-то неведомый пытался открыть входную дверь… Отчаянно надеясь на ошибку, я подтянула коленки к животу, замерла и прислушалась. Дверь захлопнулась, еще один поворот в замке, на пол упало что-то весомое, но мягкое, и я уловила то, что просто не могла поймать и угадать – мужское дыхание. Оно прилетело ко мне не явно, а смешавшись с микрочастицами воздуха, бесконечными секундами ожидания, лунным светом, и, будто легкий ветер, коснулось лица…

Вывод напрашивался только один: теперь в квартире я не одна.

В коридоре включился свет, в дверном проеме почти бесшумно появилась высокая фигура, и я на всякий случай простилась с жизнью, потому что сердце уже почти остановилось. Некоторое время мужчина стоял молча, вглядываясь в полутьму, а затем прислонился плечом к дверному косяку и тихо спросил:

– Спишь?

Находясь в состоянии аффекта, я могла ожидать от себя чего угодно: и продолжительного оглушающего крика, и стремительного побега в пижаме к бабушке, и даже прыжка с десятого этажа. Но вместо этого, я облизала пересохшие губы, крепче вцепилась в одеяло и тоже тихо ответила:

– Нет.

Петербург. Далекое прошлое…

Деньги Прохор убирал торопливо и нервно, будто не мог поверить, что дельце удалось провернуть без проблем. В его глазах плясал болезненный огонь алчности, правая щека дергалась, а на губах играла скользкая улыбка. Соня не сомневалась, уже сегодня ее бывший хозяин промотает часть полученного богатства и сделает это громко и с удовольствием. Разгоряченный дешевой выпивкой, сытый Прохор будет хохотать и потирать руки, надеясь на скорую повторную удачу. «Где один, там и второй… Что ж я раньше не додумался… Ничего, налажу торговлю, и пойдет как по маслу…» – так он ей говорил.

Чувствуя собственную ничтожность, Соня коротко вздохнула. Ее жизнь ничего не стоит – пылинка на ветру. Если повернуть время вспять и вновь оказаться на чердаке, стала бы она хорошо петь? Ответа не было, душа сжалась, даруя спасительное равнодушие ко всему вокруг. Клетки, птицы, старушка в дорогих туфлях… А, может, это странный сон, не более?

Прохор хмыкнул, прищурился, сделал несколько шагов к Соне и сильно тряхнул ее за плечи.

– Не вздумай отсюда сбежать. Поняла? Найду и убью, даже не сомневайся.

Ответа не требовалось, этих слов вполне было достаточно, чтобы вжать голову в плечи и почти перестать дышать. Оранжевый кенар со странным хохолком вдруг запрыгал, забеспокоился и принялся издавать режущий ухо писк. Он будто ругался на Прохора, пытаясь хоть как-то защитить хрупкую девочку, волею судеб очутившуюся в магазине. «Тише, тише… – мысленно произнесла Соня, волнуясь за птицу. – Ничего страшного, он сейчас уйдет».

Махнув рукой хозяйке, мол, я выполнил все условия, Прохор быстро направился к двери, и уже через пару секунд прощально звякнул дверной колокольчик.

«Вот и все… Теперь я буду жить здесь».

– Теперь ты будешь жить здесь, – ровно произнесла старушка, наклонила голову набок и криво улыбнулась. Мол, видишь, я могу читать твои мысли, так что лучше не совершай глупостей, они не останутся незамеченными.

Именно в этот момент Соня поняла, что перед ней вовсе не сказочная пожилая женщина, угощающая детвору пряниками в праздники, перед ней… колдунья?

– Да, – кивнула Соня, соглашаясь то ли со своим открытием, то ли с незавидной участью. А бывают ли колдуньи добрыми?

– Называй меня Бертой. И имей ввиду, я не терплю кислого выражения лица, от уныния у меня случаются мигрени. Твои родители живы?

– Я точно не знаю.

– Можно было и не спрашивать, печать сиротства у тебя на лице. Нет, дело не в том, что ты бегаешь по улицам и клянчишь деньги у прохожих… Твои корни утеряны, вернее, они вырваны из тебя раз и навсегда. – Старушка зашла за прилавок, поправила чепец, немного помолчала и добавила четко и холодно: – Обязанностей у тебя будет достаточно. Во-первых, здесь всегда должно быть чисто. И полы, и полки, и клетки… – Она обвела цепким взглядом магазин, точно надеялась отыскать песчинку и уже сейчас поставить ее в вину Соне. – Во-вторых, каждый день ты будешь заниматься кенарами: нужно учить их петь. Почти от всех самок я избавляюсь сразу, сдаю на рынок за копейки, а вот самцы остаются… – Берта прищурилась и хмыкнула. – У них другая жизнь. Их ждет обожание и роскошь! Вот только для этого надо потрудиться. И трудиться придется тебе. Следуй за мной.

Старая Берта развернулась и скрылась за дверью, ведущей вглубь дома. Соня, ища поддержки, посмотрела на оранжевого хохлатого кенара, а затем пошла следом за новой хозяйкой. Скрипнула половица, узкий переход окружил темнотой и страхом, впереди дернулось пламя свечи, на старой лестнице, резко уходящей вверх, заплясали тени.

– Это твоя комната, – сухо произнесла Берта и остановилась. – Тебе запрещено покидать ее после десяти вечера.

«У меня будет своя комната? Разве такое возможно? – изумилась Соня, не веря в происходящее. Но следующая мысль обогнала первую, и отчего-то по спине пробежал холодок, а в душе заерзала шершавая, как кора дерева, тревога. – Интересно, почему вечером нельзя выходить из комнаты?..»

Он бесшумно зашел и включил свет.

Я зажмурилась, затем приподнялась на локте и только потом открыла глаза.

Конечно, в высоком стройном молодом человеке я сразу узнала Матвея, в жизни он оказался еще лучше, чем на фотографии. Уже не столь длинные волосы, но все так же небрит, и наконец-то на нем именно та одежда, которую ожидаешь, когда задумываешься об археологии: свободные брюки защитного цвета со множеством объемных карманов, черная футболка и джинсовая серая рубашка нараспашку.

– Забыл, как тебя зовут, – с усмешкой произнес он и добавил: – Давай знакомиться. Матвей.

– Дина Овсянникова, – ответила я и тут же отругала себя за официальность. Зачем сообщать фамилию? Глупо же. Но похоже, мой мозг в эту минуту испытывал серьезные перегрузки, да и душа сжалась в маленький комочек, не зная, куда спрятаться.

– Отлично. Предлагаю сверхпоздний ужин. Выпьем чаю, поедим чего-нибудь стоящего и обсудим мировые новости. Что там у нас на повестке дня? – Не дожидаясь ответной реакции, а она бы точно была заторможенной, Матвей вышел из комнаты, и вскоре я услышала бодрое гудение чайника.

«Почему он приехал? Что теперь делать?»

Вопросы вспыхнули, задрожали и яркими акварельными красками утекли в неизвестном направлении. Мое тело уже совершало самостоятельные движения, и я не поспевала за ними. Сначала я дошла до двери, но потом нелепо вытянула руки вперед и убедилась в том, что на мне все еще сшитая бабушкой пижама. Вместо того, чтобы переодеться сразу, я вернулась к дивану и принялась аккуратно складывать одеяло и взбивать подушку. Мысли смешались, пальцы не слушались, слова, сказанные Матвеем, настойчиво звенели в ушах…

«Он меня не прогонит? Мы сейчас будем пить чай? Мировые новости… мировые новости… Вспомнить бы хоть что-нибудь на эту тему…»

В чувства меня привел кенар, он несколько раз пискнул, а потом запел, чем заметно сгладил волнение.

– Спасибо, друг, – прошептала я и молниеносно переоделась.

Я не привыкла видеть мужчину, ловко управляющегося с кастрюлями, сковородками, досками, терками… Именно поэтому, переступив порог кухни, я зачарованно замерла, жадно впитывая происходящее. Матвей стоял около стола боком ко мне и явно готовил сразу несколько блюд. Перед ним лежали помидоры, огурцы, открытая упаковка бекона, пара консервных банок, сыр, хлеб, пучок укропа, яйца, что-то еще в полупрозрачных пакетах…