Когда показались серебристые контуры родного корабля, рядом с ним темнела одинокая фигура космонавта. Машина подъехала почти вплотную к ракете, остановилась. Иван нарушил требование Устава службы космонавтов, гласившее, что один член экипажа всегда должен оставаться на борту, но Алексей только недоуменно глянул на товарища и промолчал. Силы и главное желание придерживаться правил у него не оставалось. Алексей тяжело сполз вниз и молча встал напротив товарища.

— Надо похоронить ребят по-человечески, пока выроем могилу здесь — сглотнув комок в горле и упорно отводя взгляд от мертвых товарищей, глухо произнес Иван. Горло, не давая говорить, сжимал нервный спазм. Несколько мгновений он, молча и неотрывно, смотрел приятелю в глаза, а точнее в то место где они скрывались под тонированным пластиком гермошлема, потом прерывисто вздохнул и продолжил:

— Те кто это сделал, — Ивану отчаянно не хотелось употреблять слово убил, как-будто если его не произносить, все измениться и ребята вновь будут живы, — могут находиться рядом. Не стоит давать убийцам шанс еще раз расстрелять ребят. Потом вернемся, заберем и перезахороним у нас на ковчеговском кладбище.

Иван решился. Яростно катанув желваками, поднял взгляд на погибших. Он обязан сделать это, чтобы навсегда запомнить товарищей. В первую секунду он не узнал ребят. Безучастные ко всему, мертвые тела успели закостенеть. Страшно распухшая, иссини — черные плоть погибших ужасала. Иван судорожно сглотнул, сердце на секунду остановилось, потом торопливо продолжило путь и пришло понимание, что преступление не должно остаться безнаказанным. Если убийством инопланетяне надеялись испугать, то они просчитались, вызвав наоборот отчаянное желание отомстить. «Нет, существам, способным вот так, без всякого повода, убить других разумных, нет места ни на Земле, ни на планете тиадаров. Будь я проклят, если я не отомщу гадам!» Иван не знал как он сделает это, но твердо верил, что отомстит.

Место для последнего пристанища нашлось совсем рядом, у подножия холмов, куда редко, только в полдень заглядывало солнце. Алексей, вытащил лопату из ремонтного комплекта краулера, пристегнулся к раме машины, чтобы не улететь от резкого движения и, принялся бросать в сторону мягкий реголит. Даже в самом высокотехнологичном мире остается место для ручного труда, а в космолет невозможно загрузить механизмы на все случаи жизни. Неуклюжая фигура в скафандре ожесточенно вгрызалась в грунт, как будто перед ним лежал враг. Реголитовая пыль, сверкая в солнечных лучах, летела вверх, легко преодолевала слабое тяготение астероида и отправлялась в межзвездное путешествие.

Иван залез в космолет, когда он вернулся назад, в руке его сверкали металлом пистолеты. Машера уже заканчивал работу, углубившись в слой пылеобразного реголита почти на штык лопаты. Дальше начинались коренные породы, которые так просто, без техники не возьмешь. Вдвоем они сняли тела с краулера и уложили землян в неглубокую могилу рядом друг с другом, лицами к звездам. Камней вокруг лежало великое множество, ими они заложили захоронение, вперемежку серыми камнями из железо-никелевого сплава и блистающими кусками драгоценных самородков. В изголовье могилы положили листок с фамилиями и годами жизни ребят и прижали камнями, хотя при низкой гравитации и отсутствии атмосферы их не могло унести. А если ударит метеорит, то взрыв уничтожит и погребения. Полуденное солнце ярко освещало блистающую металлом равнину и свежий холмик братского погребения. В молчании, думая каждый о своем, космонавты застыли.

Перед глазами Ивана встали недавние события. Их он запомнил на всю жизнь — собственный выпуск из колледжа…

Под палящим голографическим солнцем белело здание колледжа. На плацу перед трибуной застыл короткий строй выпускников. Иван, застыл в первых рядах. Наконец он с законной гордостью носит на плечах две звезды лейтенанта. На трибуне среди руководства Ковчега находился капитан Ковчега Сергей Авакянц. Он выступал последним.

— Сегодня один из самых знаменательных дней в вашей судьбе, вы вступаете в славную семью космонавтов, — несколько мгновений стояла полная тишина, потом он негромко продолжил:

— Настоящий офицер выше поисков личной выгоды. Запомните! Наш девиз: душу — Богу, сердце — женщине, долг — Отечеству, честь — никому.

Эти слова прозвучал для Иван созвучно тому, что он считал самым важным для себя. Его отец жил и погиб по этому девизу, а его память свята! Так же прожили короткую, но славную жизнь погибшие товарищи.

Потом старый космонавт лично вручил вчерашним курсантам первые в их жизни офицерские кортики и лейтенантские погоны…

Иван чувствовал, как его душат слезы. Он учился в одном классе с сыном погибшего Лю, несколько раз бывал у него в гостях и не мог до конца осознать, как это, отца одноклассника убили? На Ковчеге за всю его историю не произошло не одного убийства и сам факт этого шокировал его.

Промолчать, оставить товарищей на чуждой земле не сказав прощальных слов, стало бы в чем-то сродни предательству. Иван поднял руку с пистолетом вертикально вверх, Алексей последовал его примеру. Сглотнул застывший в горле ледяной ком, он произнес глухим, надтреснутым голосом:

— Простите нас братцы… за то, что мы не успели. Ждите, мы заберем вас отсюда… а те, кто вас убил, ответят за это!

Потом, не сговариваясь, они почти одновременно нажали на спуск. Две сверкающи звезды, последний салют в честь погибших, взмыли вверх, чтобы навсегда покинуть гравитационное поле астероида и стать двумя маленькими звездами, обреченными вечно скитаться в ледяном безмолвии вселенной. Спрятав пистолеты в кобуру и в полном молчании космонавты загрузили краулер и забрались на борт. Когда они сняли шлемы, в ноздри ударил горький запах, едкий словно вонь пороха. Так пахла реголитовая пыль, они немало занесли ее внутрь на скафандрах и башмаках. Запах — вещь субъективная, но для Ивана и Алексея вонь реголита навсегда связалась с смертью. С еще никогда не испытанным чувством отрешенного облегчения оба космонавты погрузились в мягкие объятия ложементов. Работая дружно, но все так же безмолвно, торопливо подготовили борт к полету. После недолгих манипуляций над пультом космолет вздрогнул, анкер отстрелился. А еще через пару минут взревевшие двигатели полыхнули раскаленной плазмой. Космолет плавно приподнялся над поверхностью астероида, чтобы отправиться назад, в печальный путь домой, на Ковчег.

В непроглядной черноте не мерцая горели разноцветные, колючие искорки звезд, складываясь в непривычные земному глазу созвездия. Из бездны космоса они осторожно заглядывали в лобовое стекло корабля. Освещения в пилотажной земного корабля едва хватало чтобы разогнать царивший в отсеке полумрак. Обычно в пилотажной дежурил один человек, но сейчас, когда где-то рядом, возможно, находятся напавшие на земной корабль инопланетяне, оба космонавта дежурили. Иван управлял космолетом, а расположившийся в ложементе второго пилота Машера сканировал пространство в поисках корабля чужаков.

В тусклом свете лица космонавтов казались безжизненными масками. Лишь изредка, когда пальцы касались пульта, на них появлялось подобие жизни и эмоций. Печальные события, произошедшие на Ауреме крепко засели в памяти молодых космонавтов. Машера старательно сгонял с лица озабоченность и тревогу, хотя ему, пожалуй, приходилось тяжелее. Он первый обнаружил погибших товарищей, но сказывался характер этого человека: бесшабашный и веселый. Он даже попытался поднять настроение товарища.

Алексей отвернулся от пульта, покосился на сосредоточенное лицо младшего по возрасту товарища, коротко и гулко хохотнул.

— А помнишь, как вместе бегали на Новый год в самоход а куратор курса заходил в общагу и обнаружил на постели вместо нас свернутую в ком форму? Ну и лицо у него было!

Нелепая история произошла на первом году обучения. Дружно смеялся весь курс, но с тех пор история обзавелась изрядной бородой. Алексей считал себя остроумным человеком, но юмор у него был специфичный, понятный только служивым людям.