— Чего слышал. Я сказала: поцелуй меня!

— Ты… Ты что, издеваешься?!

— Ничуть. Неужели так сложно? Ты же уже пытался!

— Нет, я это… эм… ты… того… головой ни обо что не билась?

Питер даже подрастерял свои навыки отборной ругани. Теперь он больше смахивал на двоечника, пытающегося ответить урок, который не учил. Катерин такая манера общения раздражала даже больше, чем его ругательства.

— Поцелуй меня, или я сама это сделаю.

— Да как ты… Как ты можешь так спокойно говорить о таком?! Просто попросить тебя поцеловать?! — Питер метался по крыше. В крови что-то бурлило, и он никак не мог понять — умер он, спит, или Катерин умом тронулась. — Это же… Это же личное…

Он тяжело плюхнулся рядом с ней, даже не смотря на неё. Очень хотелось провалиться сквозь землю. Щёки горели огнём.

Катерин знала и умела очень много. Дядя научил её всему, что должен знать истинный злодей, да и просто человек. Единственной темой, всегда закрытой для неё, была любовь. Дядя и помыслить не мог, чтобы его драгоценная девочка однажды влюбилась и ушла из дома, поэтому всячески её оберегал от всякой романтики. Катерин выросла, полностью оторванная от этой темы. Конечно, когда она ушла из дома, этот пробел очень сильно сказывался на ней. Она не понимала, как можно что-то испытывать, но ей очень хотелось понять. И для было совершенно неясно, почему Питер так бурно отреагировал на её слова. Колода, что с неё взять.

— Я тебя поцелую. Но только один раз, — еле слышно буркнул он, пряча лицо в ладони и утыкаясь ими в колени.

— Чего? — Катерин толкнула его в плечо.

— Что слышала! Я тебя поцелую, ладно уж.

— О, ну спасибо за одолжение!

Пока Катерин не успела передумать, Питер молча коснулся её губ своими. Аккуратно, не позволяя себе лишнего. Когда он отодвинулся, то уже не мог даже смотреть ей в глаза. Бухнувшись на крышу, он свернулся клубочком, несвязно бормоча проклятья, нечто нечленораздельное, неизвестные ни одному языку мира междометия, а ещё слова, которые цензоры не допускают к печати.

Катерин сидела в полной прострации.

«И что в этом такого?» — хотелось сказать ей, а вместо этого она чувствовала, как наливается краской смуглое лицо, как немеют руки и ноги, появляется непреодолимое желание спрыгнуть с крыши.

— Да что ты молчишь? — не в силах больше слушать собственный полусумасшедший бред, Питер подскочил на ноги и принялся ходить туда-сюда. Из крайности в крайность бросался. Катерин, в принципе, знала об этом — в экстремальных ситуациях, на грани жизни и смерти, у него такое частенько случалось. То он с готовностью летит в вулкан, чтобы взорвать изнутри какую-нибудь адскую машину, которая вызвала бы извержение, то боится шума вертолёта, и трясётся в углу, зажав уши. Но сейчас-то с ним почему такой мандраж приключился?

«А сама-то? — насмешливо спросил противный червячок внутри. — Сама разве не сидишь, как замороженная?»

«И правда…»

— Эй, недоразумение, — вдруг буркнул Питер, не поворачиваясь к ней лицом. — Знаешь, меня попросили привести полигон в порядок. А-то он слишком опасен, но денег в него было вбухано — как в саму Академию. В общем, — он повернулся к ней, сложив руки на груди, — ты мне поможешь?

И он молча протянул ей руку. Луна освещала только часть его лица. Но даже этого хватило Катерин, чтобы увидеть, как нежно и просительно он на неё смотрит. И она не смогла отказать.

— Помогу. Раз уж ты так просишь.

И тут же схлопотала щелбан. Если кто не знает — он у Питера неслабый.

Что потом, спросите вы? Ну, днём они будут препираться, кидаться стульями и учениками, стянут противогаз с преподавателя, который окажется молодой девушкой с аллергией на запах краски. А ночью залезут на крышу и начнут считать звёзды — бессмысленное, но очень увлекательное занятие, особенно для двух людей, которые не разбираются в любви и романтике, а привязанность выражают в виде побоев. У этих двоих всё будет хорошо, даже не сомневайтесь.

Пенни и Талон? Им тоже будет хорошо, особенно, когда девушка больше не гоняется за ним и не пытается укокошить, и они могут встречаться где-нибудь в тайных уголках планеты. Мало ли, куда их забросит пиратская копия Гаджет-порта. Пенни уже много раз ругала за неё Талона, ведь однажды их чуть не сожрали акулы — свалились прямиком в океан, а второй раз они чуть не окоченели во льдах Антарктиды. Но всё это было ерундой, по сравнению с приятными моментами, проведёнными вместе.

Даже близнецам-преступникам нашлось занятие. Туповатый увалень Найджел оказался невероятно способным к музыке (сказались и полтора года в Академии на музыкальном факультете) и виртуозно играл на фортепиано, пару раз, правда, сломав его. Его концерты заливались в сеть надзирателями, и он собрал множество поклонников. Андромеде же пришлось оставить химию и биологию, но зато ей понравилась астрономия. Она целыми днями изучала траектории движения различных космических объектов, а её любимым досугом было высчитывание параллакса. Ей даже подарили телескоп, и вместе с надзирателями Андромеда смотрела на звёзды и записывала в толстые тетради свои наблюдения.

Линн Чжан вернулась домой, так и не доучившись. Она познакомилась в Интернете с парнем, который учился у неё на родине, и уехала к нему — насколько было известно, и у них всё сложилось. В основном благодаря картинам Линн, которые продавались за очень хорошие деньги.

Милену Сторки, неожиданно даже для себя, удочерил профессор фон Сликстин. Пенни ещё долго не могла принять этот факт у себя в голове, и ей это казалось чертовски диким. Но Милена очень хорошо вписалась в холостяцкую жизнь профессора. Талон даже подшутил, что ему надо было не удочерять её, а подождать несколько лет — хорошая бы вышла жена. Он тогда сильно получил от Пенни, плутая по джунглям Амазонки, пока белокурая чертовка спокойно читала книжки в небольшом бунгало.

Несмотря даже на все проблемы мира, несмотря на грубость и развязность населения… Эти маленькие люди, песчинки мироздания, были счастливы рядом друг с другом в своём прекрасном мире.