Литмир - Электронная Библиотека

– Мисс Мэдиссон,– услышала наконец бывшая воспитанница жесткий, как плеть, голос.– Я вполне допускаю, что Небеса щедро одарили вас естественной грацией, чему могут позавидовать некоторые неуклюжие утки…

Наставница сделала многозначительную паузу, наблюдая, как бледность Полли сменил яркий румянец, разлившийся по прелестным щечкам.

– Но это не значит, моя дорогая, что в данном вопросе, с которым вы пожаловали ко мне, надо думать не головой, а тем, что вы до времени храните, как зеницу ока, под кружевами и юбкой! Я понятно вам объясняю, мисс Мэдиссон?

Теперь лицо девушки пылало до корней золотисто-каштановых волос, покраснели даже шея и плечи.

– Но я… простите, мисс Боуэр, я… просто хотела… посмотреть Запад… людей…

– Ах, Запад! – взвилась наставница так, что голос ее задрожал перетянутой струной.– Уж не для того ли, моя дорогая, чтобы показать тамошним мужланам и разбойникам, как я, старая дура мисс Боуэр, научила вас, молодая леди, держать свою осанку? И демонстрировать, как лучшая выпускница Джэксонвилла может пройти легким шагом, не показывая при этом своих подвязок каждому встречному проходимцу? Да знаешь ли ты, детка, что такое Запад? Это скопище греха, помноженного на разврат! – она хотела сказать что-то еще, как вдруг осеклась, будто внутри нее треснул стальной стержень. В строгих глазах мелькнул незнакомый теплый огонек, которого Полли, признаться, не видела за все предыдущие годы.

– Мисс Боуэр! – девушка бросилась к ней.– Вам дурно? Что с вами?

Но вместо ответа старая дева по-матерински прижала Полли к своей плоской, сухой груди и тихо сказала:

– Деточка моя, я понимаю… Ты всё равно сделаешь так, как требует твоя душа, как хочет сердце… И, конечно, никто не вправе запретить тебе это… Господь тебе судья. Но помни слова старухи мисс Боуэр: вы не должны этого делать, мисс! Это безумие, молоденькой леди отправляться в логово сатаны! Дождитесь мистера Рэлли здесь и благополучно отправляйтесь в столицу… А теперь ступай, дитя мое, и да хранит тебя Бог.

Наставница вновь замкнулась, превратившись в каменную трость, будто сожалела о допущенной слабости.

Полли, сделав глубокий книксен, с признательностью поцеловала худую, с желтоватой, точно пергамент, кожей руку и покинула класс.

Прикрыв от счастливого смущения глаза, с высоко поднятой головой, как и следовало леди, она прошла через столь знакомый зал, ощущая на себе пристальный взгляд наставницы. Тишину нарушали только шелест тяжелого голубого шелка и четкий стук маленьких каблучков.

Стройные бедра Полли Мэдиссон, окруженные пачками кринолина, как беседкой, и не стесненные близостью ткани, двигались легко и свободно.

И мисс Боуэр, наблюдавшая за ней с грустью, тоской и внутренней завистью несложившейся личной жизни, по обыкновению оценила грациозность своей лучшей воспитанницы и сдержанным прощальным кивком выразила свое суровое одобрение.

Глава 16

Полли приподняла за крученый шнурок кожаные жалюзи и посмотрела в окно.

Нежный вечер опустил на гремящую реку прохладу. Солнце садилось за синий хребет гор, косые лучи окрасили потемневшую воду угасающими цветами. Обрывистые, скалистые берега, казалось, поднимались выше, стволы лесных деревьев и кустарника сливались в сплошную черную стену, хотя верхушки всё еще выделялись неровной линией на фоне алого небосвода.

“Господи, как глупо, что я не дождалась дядюшку в Джэксонвилле.– Она содрогнулась, представив, что ей из-за собственной глупости и неосмотрительности предстоит повторить пройденный путь.– Два месяца жуткой, невыносимой тряски в дилижансе, грубая еда, опасности и грязь…” Полли едва удержалась от слез. О, теперь-то она знала, что такое Запад, не понаслышке. И сегодняшний разговор с дочкой Адамса, признаться по совести, не был лишен лукавства с ее стороны. Да, ей нравился дух свободы, которым был пропитан каждый акр, каждый дюйм 83 этой земли, но жить здесь… “Нет, я больше никогда не приеду сюда… Я съела кусок этого пирога, он не пришелся мне по вкусу, и теперь я твердо могу сказать: здесь для меня нет ничего – и никого!”

Она вдруг вспомнила слова лейтенанта Бартона, вспомнила его славную выправку, волосы цвета выгоревшей соломы, и сердце ее ёкнуло. “А он хорош…” – мысленно призналась она себе, забывая их ссору и свою обиду на него.

Девушка вновь посмотрела в темнеющее окно. В коррале84, что располагался за домом Паркеров, пестрые коровы с огромными выгнутыми рогами мирно пережевывали “жвачку”, двое бородатых мужчин, одетых в кожаные с бахромой куртки и леггины, словно те достались им по дедовскому завещанию, натягивали парусиновый навес на ночь, а худая, больше похожая на подростка, в длинной бумазейной юбке женщина нарезала крупными ломтями мясо подстреленного оленя. Над разделанной тушей и над деревянной приземистой кадушкой, куда были вывалены красной квашней потроха, черным перцем роились мухи. “И вот теперь так жить?” – Полли брезгливо опустила жалюзи и запалила шандал.

Что ни говори, а жизнь в этих краях значимо меняла людей. И Полли, день за днем путешествуя по дикой стране, начинала понимать, чту способна делать с человеком нетронутая природа. Пожалуй, впервые девушка сумела четко осознать заметную перемену между мужчиной и женщиной здесь, на Западе. Там, на далеком, понятном с детства Востоке, женщины в семье всегда держались на равной ноге со своими мужьями, а временами даже и брали над ними верх. На Западе она вспомнила дымные бивуаки Миссури, Небраски, Дакоты, слабая половина во всем полагалась на своих мужчин. Здесь они охотились на зверя, добывая пищу, рубили дрова, таскали каноэ на своих плечах, дрались с врагом, любили женщин, и в каждом поступке, движении, помысле их ощущалась какая-то превосходная степень, уверенность, сознание собственных сил и многое другое, чего раньше Полли никогда не замечала за мужчинами. Ей остро припомнились эти люди с холодными глазами, с жесткими складками морщин, одетые в куртки из звериных шкур… В памяти почему-то всплыл тот зверобой, что окликнул ее вопросом на сентлуисском пароме, может быть потому, что в ее путешествии он был первым подобного рода. От него терпко пахло костром, псиной и путом, тем, чем, как теперь понимала Полли, пах истинный Запад. Его леггины и набедренная повязка из толстой полосатой байки на индейский манер оставляли открытыми ягодицы, от крепкого солнца такие же бурые, как и потертая одежда из оленьей кожи. И он не смутился, увидев ее смущение, напротив, участливо улыбнулся, как бы говоря: “Добро пожаловать, мисс, в страну бизонов. Запад покажет вам не только голый зад, но и свой хищный оскал”.

Девушке вдруг отчаянно захотелось прижаться к сильной мужской груди, ощутить покой и заботу, уверенность в своем шаге… и она вновь вспомнила о Джоне. Сердце повторно ущипнул легкий холодок сожаления, что всё так глупо случилось. Краткое пребывание в Монтане, а главное, обратный путь не сулил ничего хорошего. “Господи, я как ребенок, сама себе заморочила голову бегством на Запад…” Усиливая свое беспокойство женскими вопросами, она против воли загнала себя в угол. Перед глазами ясно рисовалась дальнейшая судьба – полная несчастий, подстерегающих одинокую путешественницу.

Полли решила помолиться перед сном и почитать Писание, когда грохот и шум внизу заставил ее вздрогнуть и насторожиться…

Салун сотрясали крики и выстрелы в потолок. Несколько мужчин под прицелом ружей втолкнули в зал закованного в кандалы Черного Орла.

– Смотрите! Это он! – восторженно и злобно крикнули у стойки.

Наступила тишина. До крайности возбужденная толпа, затаив дыхание, уставилась на знаменитого вождя вахпекуто. Кэнби по-медвежьи, вразвалку подошел к пленнику, зло улыбнулся ему в глаза, цыкнул сквозь желтые прокуренные зубы:

– Вот ты и попался, сын пьяницы!

Толпа завороженно выдохнула: начало было многообещающим. Блаженно ощущая нутром немую поддержку сограждан, Кэнби нагнулся и легко подцепил стволом револьвера тяжелую цепь кандалов:

вернуться

83

 Основные англо-американские единицы, используемые в тексте романа: 1 миля = 1,609 км; 1 дюйм = 24,4 мм; 1 фут = 12 дюймов = 0,3048 м; 1 ярд = 3 фута = 0,9144 м; 1 акр = 0,4047 гектара. Бушель – мера сыпучих тел в Англии и США; 1 американский бушель = 35,2 литра. (Прим. автора).

вернуться

84

 Корраль – загон для скота, огороженное пространство для выполнения различных хозяйственных работ (или лагерь, окруженный фургонами переселенцев либо солдатскими фурами). Здесь употребляется в первом значении. (Прим. автора).

21
{"b":"668362","o":1}