Огромный зал. Расставленные на серебряных мольбертах картины – повесть о славных деяниях великих предков. Развивающиеся шелковые портьеры нежно-розового цвета. Растущий прямо из мраморного мозаичного пола куст жасмина. В кресле, сильно смахивающим на гнездо, восседающие отец с матерью.

Всё верно, они прощаются официально. Они поклялись вычеркнуть её из сердца ещё в день оглашения вердикта. Они даже не сделали попытки утешить её, отстранённо стояли и смотрели. А ей хотелось хоть толику сочувствия. Как же так, она их ребёнок, она была их гордостью, статусом в обществе. А теперь не оправдала надежд и всё, проваливай? Обида на родителей поднялась в душе Тювериэль с новой силой. Они искренне верили, ей будет легче переносить собственное несовершенство вдали от их ослепляющей красоты.

– Подойди, – позвал отец. Она покорно склонила голову и сделала шаг вперёд.

Мысленно поморщившись, Тюве поцеловала узкие, унизанные перстнями и браслетами руки.

– Ты подумала над прощальным желанием, дочь? – в голосе матери песней улетающей от зимы птицы прозвенела вся грусть эльфийского народа.

– Да, матушка. Дозволь мне взять одну вещь из дома на память о вас.

– А эту вещь пропустят в приют? – отец хотел казаться суровым, только голос у него дрожал.

Проклятый этикет. Они даже сейчас строят из себя ледяные статуи! Делают вид, что им плевать, если она сгниёт в приюте! Лишь бы не лишиться расположения короля!

– Да, – выдавила из себя девочка.

– Ньера, проводи её, – кивнул отец служанке. – Пусть берёт, что пожелает. Я снимаю заклятья со всех замков в доме на час.

Есть! Сам не пошел, Боится расплакаться на глазах у дочери. Демоны побери эту эльфийскую гордость! Тюве шмыгнула носом и направила летучий коврик к отцовскому кабинету. Вот они, алые двери, золотые ручки…

– Негоже не высокородной входить в кабинет принца крови, – высокомерно осадила Тюве любопытную служанку. – Будешь ждать здесь. Я потом отчитаюсь, что взяла в дорогу.

Кабинет-лаборатория, кабинет-мастерская, где отец трудился над созданием духов и красок, где хранил самое ценное. Над столом парящая сфера-сейф из чёрного небесного металла. С него тоже сняты запирающие заклинания! А внутри сферы среди непонятного девушке хлама амулет пути. Одноразовая вещица, настроенная на перемещение в бальную залу королевского дворца соседнего королевства. Такие амулеты присылают вместе с приглашением. И отправляться нужно из четко указанных пространственных координат. В данном случае из отцовского кабинета. А если попытаться активизировать голубой камешек в любом другом месте, настройка собьется и демоны не ведают, куда занесет незадачливого путника. Вот этим свойством амулета и собиралась воспользоваться эльфа.

Свет садящегося солнца разбивался о круглое витражное окно и разноцветными пятнами лежал на стенах. Малахитовая отделка картинных рам прекрасно гармонировала с золотистой обивкой стен. В тяжелых лазуритовых вазах алели маки… Спрятав под куртку украденное сокровище, девушка вытряхнула в карман содержимое шкатулки с оберегами, схватила первую попавшуюся книгу заклинаний и выскочила из кабинета. Служанка сидела на ковре, скрестив ноги, подкрашивала ногти. Заклятие, отвечающее за сохранность вещей в сумках, было на месте.

Покидать дом, где провела сто тридцать лет, было мучительно. Три сестры и оба брата попрощались с ней ещё вчера, презрительно скривили губы, на словах сожалели, что так вышло, а сами жаждали отделаться, отчистить род от позора. Тюве слышала, как старшая говорила об этом средней, и та соглашалась. Родители тоже, считай, попрощались. Никто не выйдет проводить. Коридоры свертывались за спиной в клубок, чтобы остаться в памяти горькой приправой. Вот и нижняя гостиная. За ней у дверей ждут Слуги Отчаянья.

О, нет! За что? Навстречу ей шел, улыбаясь, Орэвэль. Посол эльфов в мир людей. Элегантный, в костюме чернее драконьего гребня. Брови и ресницы тоже черные, а волосы серебряные с золотистыми нитями и рассыпались по плечам. Теперь он точно достанется Сильме!

– Куда собралась, красавица? Я всё жду, когда можно будет гонцов присылать за тобой.

Шутки шутил. Не знал ещё. От его улыбки кружилась голова и хотелось кричать от отчаянья. Всё, хорош мечтать о несбыточном.

– Пока ты думал да гадал, другие прислали. Видел карету у ворот? Вот как раз за мной.

Она через силу улыбнулась, даже глазки состроила. А что, родители могут притворяться памятниками самим себе, а её напоследок нельзя?

– И кто же на моё сокровище покусился?

Что ему до возражений служанки, проглядевшей все глаза на красавца посла? Он закружил её, Тюве, по гостиной, рассмеялся. Его волосы пахли розами. В синих, нет, сине-лиловых глазах танцевали смешинки. На прощанье и это в радость. Хоть воспоминания останутся.

– Есть такие, позарившиеся. Они меня и страшненькой примут. Решили не ждать, пока повзрослею!

Откуда взялись силы и наглость в голосе? Пусть поволнуется. Потом узнает. Содрогнется, на ком жениться собирался. Он и Сильму бросил во время помолвки, когда Тюве подложила той амулет. От его чар чёрные густые волосы первой красавицы королевства стали пятнистыми, серо-зелёными, на подбородке выросла борода, платье обернулось изъеденной молью тряпкой. И это на глазах у пяти сотен гостей. Разве после такого Орэвэль мог жениться на недостойной? Помолвка расстроилась.

К Сильме на следующий день вернулся нормальный облик. Тюве влетело. Был скандал. Отец даже дрался на дуэли и ранил отца Сильмы. Но Орэвэль-то остался свободен. Теперь он ничей…

– Пошли к твоему отцу. Я уговорю его повременить со свадьбой. Девочка, ты же меня все годы ждала.

– Зря!

Она вырвалась из его рук, подхватила сумки и, запрыгнув на ковёр, вылетела из гостиной. Через две минуты она уже сидела в чёрной карете. За спиной захлопнулись ворота переставшего быть родным дома. А впереди лежали два дня пути в приют по быстрой тропе, доступной лишь заговорённым коням. Через полтора дня Тюве активизировала кристалл и сбежала, не доехав до приюта совсем чуть-чуть.

Жемчужное небо. Ветер пересчитывавший в тучах дождинки, готовя просыпать их на землю. Ели и сосны, жмущиеся к краю пустынной дороги. Радужные плащи Стражей Отчаянья… Всё это позади. Тюве лежала на мокрой болотной траве, крепко обнимая одну из сумок, ещё не веря, что задуманное удалось. И не ведала она, что дома отец уже обнаружил пропажу. И улыбнулся про себя, обретя… нет, не надежду, а лишь слабое её зернышко, что его дочь может избежать приюта и…

Тюве вывалилась из сонного королевства от того, что телега остановилась. Лежащий у самого края хворый чародейчик захрипел, задрожал. Странно, на него никак не действовали ни целебные отвары и чары Риона, ни усилия эльфы. Тощий паренёк со звездой младшего заклинателя на мятом вороте полосатой рубашки, по словам караванщиков, захворал ещё до границы с Кавирой и почти сразу впал в беспамятство. Оставалась надежда на столичных чародеев, что вылечат, не дадут своему коллеге сгинуть. Ехать на одной телеге с ним Тюве не боялась, чувствовала – не заразно.

Подняв голову, девушка заморгала, пытаясь осмотреться. В реденьком лесочке билось сердце угрозы. Туман склизкими руками щупал лицо и волосы, у земли превращаясь в густое варево, отчего казалось, будто телеги едут по облакам. Было ещё темно, и ненастное небо ворочалось на колких вершинах сосен. Впереди в полголоса ругался возница, хлестал лошадь, но та упорно отказывалась двигаться с места.

– Дядь Фардел, я желаю посмотреть, что произошло, – девушка указала вознице на замершие впереди телеги.

Там встревоженный Рион переговаривался с хозяином каравана и проводником.

– …чуют худое. Глянь, как ощетинились, треклятые, – сокрушался хозяин.

– Не оборотни и не нечисть какая, – возражал Рион. – Их я бы распознал.

Завидев эльфу, он недовольно нахмурился.

– Ты чего выползла, Тювёха? Пойди к хворому, а то навернётся с телеги, забудем.