— Ну уж нет, Рита. В прошлый раз у меня выбора не было, а в этот я не откажусь от такой роскоши!

— И ты… — слезы мешали ей говорить, — И ты хочешь взять на себя еще и это? Что, тогда не хватило, да!? - женщина сорвалась на крик.

— Готов! И не тебе меня судить, ты понятия не имеешь, что я чувствовал все эти годы! - в этот момент я уже заметно отдалился от парочки, но они были слишком озадачены ссорой, чтобы это заметить.

— Я не представляю? Я не представляю!? Да он мне каждую ночь снится! Прошу… не надо… — она быстро перестала кричать и перешла на обреченные всхлипывания.

Интуиция кричала, что дело пахнет керосином. Сначала я попятился назад, но затем и вовсе развернулся и зашагал прочь.Что бы старики не задумали, я уверен, что не смогу помочь им, да и не желаю. Особенно после историй, услышанных мной от старика.

Отойдя на пару метров, я полез в карман за телефоном, чтобы еще раз связаться с Фридрихом и тут мне в спину на огромной скорости что-то прилетело. Я упал лицом вниз и увидел как доска отскакивает от мощеной дорожки и вгрызается в пожелтевший газон в нескольких метрах от меня. Мне чудом удалось удержать мобильник в руке, из разбитой о плитку брови хлынула кровь и вскоре перед моим лицом появилась пара коричневых туфель.

— Не глупи. – угрожающе произнес старик.

Он два раза дернул носком туфли вверх, тем самым приказывая мне подниматься. Я напряг руки и медленно начал вставать.

— Понимаешь, Марк. Не считай меня садистом. Но мой сын…

Я поднялся достаточно, чтобы опереться коленом об землю.

— … мой сын достаточно настрадался. – Родион начал нервно расхаживать передо мной. – Сосуд можно заменить и я… я клянусь, что запечатал бы себя вместо него. Если бы я мог, если бы был хотя бы один способ сделать это… то я бы ни за что не оставил его внутри этой коробки, я бы вошел внутрь сам,что тогда… - он выдохнул, - что сейчас.

Я неловким движением засунул телефон в карман, чтобы освободить руку.

— Рита не выдерживала. Даже спустя столько лет, она словно… умирала каждый день. И она была готова занять его место. Я много с ней спорил, говорил, что не переживу этого снова, однако, в итоге… мне пришлось согласиться. Она любит сына больше всего на свете и если я не смог уберечь его в прошлый раз, то хотя бы на это я должен быть способен, понимаешь? Обречь свою жену на муки, как когда-то сына, а затем самому страдать всю жизнь… хотя не уверен, что я бы смог жить после такого…

— Но здесь появился ты… и прости меня.

Я наконец-то поднялся и отсутствующим взглядом посмотрел на него. Старик стоял напротив, в его взгляде читалась твердая уверенность в том, что он делает. Переубеждать его в чем-либо казалось бессмысленным.

Этот ублюдок хочет запереть меня внутри вместо своей жены. А я-то думал, что хуже моего неудачного брака по расчету быть ничего не может, ха-ха.

Со спины раздался топот, к нам подбежала Рита и крича что-то нечленораздельное принялась лупить старика кулаками по груди. Родион на мгновение отвлекся на неё. За долю секунды я возненавидел эту парочку. Мои кулаки сжались сами по себе, я крепко стиснул зубы и словно на автопилоте врезал этому полоумному прямо в челюсть. Он отшатнулся, а я со всех сил рванул к выходу.

Однако, мне не суждено было даже пересечь черту парка. Меня крепко схватили за шиворот. Воротник впился в шею, ударив по горлу и сбив мне дыхание. Я чуть было не упал, но меня подхватили и резким движением вернули в вертикальное положение.

Передо мной показалось злое лицо старика с разбитой губой.

— Я сказал тебе не глупить, Марк.

— Я сказал тебе не глупить, Марк.

После этой фразы он поднял свою ногу и… резко ударил мне в голень. Я услышал громкий хруст, за которым последовала чудовищная боль, подобной которой я никогда еще не испытывал. Я тут же упал и с открытым ртом уставился на свою правую ногу из которой где-то под коленом торчала разорвавшая джинсы кость.

Я заорал, что было мочи и тут же получил удар ногой в лицо. Тело охватил озноб, я задрожал и сам даже не знаю зачем попытался рукой схватить старика. Он отмахнулся от неё, как от назойливой мухи и раздался еще один мерзкий хруст. Левая нога изогнулась под омерзительным углом, как если бы внутри была наполнена желе. Мой единственный глаз заслонила слеза боли, я без раздумий активировал “Пренебрежение”, но, видимо, даже аура не могла совладать с таким.

Старик молча зашел мне за спину и схватил за всё тот же воротник. Он громко выдохнул и принялся тащить меня обратно к склепу. Над моей головой проносились бесконечные ветки полуживых, как и я сам, деревьев. Родион бормотал себе под нос что-то о прощении и выборе, но мне было не до его рассуждений.

Я понимал, что если не сделаю хоть что-нибудь, то буду обречен даже не на смерть, а на кое-что похуже. Люди отца должны быть рядом… я вспомнил о единственном быстром способе передать информацию и нащупал телефон в кармане. Кое-как выудив его из штанов, я щелкнул задвижку, отвечающую за бесшумный режим и направил камеру на свои ноги, уволакиваемые куда-то назад.

Спорное решение, но что мне остается… я включил стрим.

Тут же набежало приличное количество людей. Увидев происходящее я боковым зрением заметил, что чат под стримом заметно оживился, разумеется, читать его сейчас было не лучшей идеей.

Ноги мерзко волочились по плитке подскакивая на неровностях почвы, мне начало казаться, что я теряю сознание, но этого так и не произошло. Я снимал как попало, то свои ноги, то местность, то просто землю. Выглядело это, должно быть, крипово.

Вся оставшаяся сила воли уходила на то, чтобы держать телефон хоть сколько-нибудь ровно и не выронить его случайно. По понятным причинам путь к склепу мне показался куда более долгим, чем на самом деле. Однако вскоре дорожка сделала поворот и через считанные секунды меня проволокли мимо Риты, прикрывшей рот рукой, но уже не спорящей с мужем. Что же, чудесного спасения не произошло. Стрим тоже не помог. Не могу сказать, что я смирился с вечными муками, скорее просто осознал неизбежность грядущего и всю нелепость тех мер, которые я пытался ему противопоставить. Одним движением пальца я выключил прямую трансляцию и отпустил телефон. Тот упал мне на бедро, скатился по нему и стукнулся о землю.

Меня протащили через дыру в заборе, которую выламывал Родион и вскоре серое небо над головой сменил каменный потолок бывшей церкви. Внутри было совершенно пусто, там где по идее должны располагаться скамьи и исповедальни, но остался лишь холодный серый пол. Родион дотащил меня до стенки и, облокотив об неё, бросил мой воротник.

Он наклонился ко мне, виновато посмотрел прямо в лицо и похлопал по плечу. После чего отошел к тому месту, где в церквях обычно располагается алтарь.

Теперь же вместо него на пьедестале, немного под углом, вертикально стоял широкий каменный саркофаг. В таком легко уместилось бы двое. Я изобразил некое подобие ухмылки. Ну конечно.

Старик встал над саркофагом и, положив на него свою руку, о чем-то задумался. Он покачал головой и замешкавшись, опустил вторую руку на крышку.

Руки Родиона загорелись фиолетовым свечением, которое стремительно перекинулось на весь саркофаг. Он отошел на пару шагов назад и окинул каменный ящик взглядом. Медленно кивнув, старик развернулся и зашагал ко мне.

Я попытался поднять руки, но он словно не заметил этого и уже привычным движением потащил меня по полу.

Спустя мгновение меня бросили у подножья саркофага, как мешок с картошкой, а еще через секунду на землю с жутким грохотом упала дебелая каменная плита – крышка саркофага.

Внутри было два тела окутанных белой ткань с ног до шеи. Честно говоря было сложно сразу сказать где мертвец, а где сын Родиона, запечатанный, чтобы сдерживать силу первого. Оба выглядели как не до конца высохшие мумии, однако во лбу одного из них, иссохшего длинноволосого блондина, виднелось четкое круглое отверстие словно от пули, которое видимо и стало причиной смерти.