— Да. — спокойно отвечаю я. Она сама не может о себе позаботиться. Думает о чем угодно, но не о своём здоровье. — В ванну, быстро.

Ее волнообразное, девичье краснение с раздутыми ноздрями и сверкающими глазами доводят меня до экстаза. Хер в штанах колом стоит. И Мониша это замечает, злится, не нравится ей, что я командую. Отвыкла от меня; решила, что может теперь быть самостоятельной и своевольничать.

— Извращенец. — запускает в меня тарелкой, которая разбивается у самой моей головы.

Встаёт, прикрываясь и покачивая своими булочками, причём специально, провоцируя, отправляется в ванну, захлопывая дверь и проворачивает замок. Так и вижу, как за дверью кривится и шепчет нехорошие слова.

На этот раз смеюсь в голос. Могу эту дверь вынести с одного удара, могу открыть не напрягаясь. Открываю в планшете приложение «Умный дом», нажимаю нужную кнопку и раздаётся характерный щелчок. Открываю дверь медленно, зная, что она стоит у неё, слышит все, даже ждёт.

Смотрит на меня огромными, голубыми глазищами. То ли расплакаться хочет, дурочка, то ли обижается, не понятно на что.

— Что ты как ребёнок, Мониша. — шепчу я, целую в худое плечо, откидывая назад тяжелые светлые локоны. — Давай в душ, потом в пижаму и под одеяло. Следующие три дня будут только наши. Только ты и я.

Она жмётся всем телом ко мне и ее напряженные соски трутся о мою грудь, распаляя еще сильнее. Алиса становится на носочки, практически на самые пальчики, чтобы дотянуться до меня. Кнопочка моя. Подхватываю ее за жопку, поднимаю, она послушно обвивает ноги вокруг моего торса. Прижимаю к себе ее так сильно, чтобы через ткань джинс ощутить влажность ее тела.

— Мне нужно закончить с одним делом и я приду к тебе. — кусаю ее ушко. Тигрица урчит. Хотя какая из неё тигрица, желтенький цыплёночек.

Когда Захар приводит растрепанную Габи ко мне в кабинет, я пью виски прямо с горла, закусывая кислым лимоном.

Армянка сегодня одета более скромно, чем обычно. В спортивных брюках и футболке она выглядит по другому, выдернул ее Захар видимо из дома, не готовую к аудиенциям. Смотрит она испуганно, затравлено, дрожит.

— Ну привет, Габи.

— Лука. — она плюхается на диван, обхватывая силиконовую грудь, темные соски которой прорисовываются через прозрачную ткань футболки. Габи словно случайно прокатывает сосок между пальцами. Но я никак не реагирую, даже не чувствую ничего, хотя за движением ее руки слежу. Ничего мужского не отзывается во мне. — Я так рада… Последние месяцы говорили…

— Заткнись. — приказываю я, и она затыкается. Смотрит на меня, так преданно, губы облизывает. Уже не знает, как соблазнить. Все ее телодвижения говорят о доступности и готовности раздвинуть ноги.

Становится даже интересно. Раньше мне нравился в ней синтез ума и шлюховатости, готовая на все и не дура при этом, не создаёт проблем и тело у неё податливое, не спрашивает лишнего. Господь одарил ее всем, что нужно для соблазнения мужика, шикарными формами. Только грудь силиконовая. А сейчас смотрю на неё и кроме отвращения ничего не чувствую. Просто давалка, кукла безмозглая. Ревнивая еще при этом.

Меня вставляет мелкая пигалица, умудряющая довести меня из-за еды, у которой порой рот не закрывается, может сказать больше, чем думает, и так и липнет в неприятности.

Захар стоит немного позади, от него ничего не укроешь. На непроницаемом лице выступает негодование, даже злость. Интересно он теперь кому более предан: мне или моей жене? Вон как пыжится, что могу изменить ей.

— Ты лучше расскажи мне, Габи. — делаю глоток виски, задирая рубашку. — Что здесь написано?

Она улыбается, достаточно очаровательно, профессионально, растягивает членоприемник.

— Тебе всю молитву прочитать?

— Мне только имя…

— Ааа-лиса? — она не перестаёт улыбаться, хотя глаза начинают бегать. Она знает к чему я клоню, шлюшка.

— прекрасно, а то я так был удивлён. Испугался, что моя переводчица забыла деванагари. Думаю и зачем она мне теперь? Может отправить ее в Грозный, пусть обслуживает там мужиков. — Габи замирает, но не отрицает. — Так, что рассказывай, для кого так старалась.

— А ты думал будешь меня трахать пять лет, а потом выкинешь, как собаку не нужную, как шлюху? Ты так думал? — Она опирается руками о диван, смотрит мне в глаза и вся эта сексуальность с очарованием пропадают. Остаётся только блядь, плюющаяся ядом.

— Да. — спокойно говорю я. — А ты чего ждала? Что между минетами под столом позову замуж?

— Может и думала.

Я встаю с кресла, отодвигая в сторону бутылку, подхожу к ней и хватаю за темные волосы, встряхивая. Она начинает верещать и я отпускаю ей пощечину, сразу четыре, чтобы закрыла рот, еще Монишу разбудит. Затыкается, рожа пульсирует, наверное.

— От темы не отходи, блядь. На кого работала? — для убедительности даю еще одну пощечину. Но ей хоть бы что.

— Лука, ты же больно мне делаешь… — она сползает на колени передо мной, тянет свои ручки к джинсам, расстёгивает ремень, переходя к пуговице. Аж зубы сводит от отвращения. — Я могу же сделать тебе приятно… Вряд ли она так умеет…

— Что за …шум.

Дверь открывается и на пороге оказывает цыплёнок с растрёпанными волосами и заспанным, испуганным лицом. В нежно-розовой шелковой пижаме она выглядит юной и девственно чистой, ей еще бы медведя подмышку и вообще малышка.

От этой картины маслом личико женушки становится угрюмым и растерянным.

Я вздыхаю и только сейчас понимаю, что пока я смотрел на Алису, стерва добралась до трусов.

Огромные синие глазища смотрят на меня осуждающе, прожигают во мне дыру. Уголки рта нервно подрагивают. Чувствую себя мудаком, будто и вправду изменил, хотя у меня даже не встал на эту проститутку. Мониша словно в тисках держит мои яйца. Рано или поздно осознаёт свою власть надо мной, что если будет ласковой и послушной, все сделаю, что попросит.

Стоит босая на полу, широко расставив ноги, поджимает крошечные пальчики на ногах. У меня аж челюсть сводит, ей еще придатки застудить осталось к полному комплекту. Дура. Но моя, блядь. Каждый этот милипиздрический пальчик принадлежит мне.

Оттягиваю Габи за волосы от себя, курица дрожит как в припадке. Алиса продолжает уничтожать меня взглядом, но делает это горделиво, по-барски так. Мне становится немного забавно смотреть, как кроха пыжится, хочет казаться смелой. Она молодец, боец получше многих из спецназа, но для меня цыплёночек, которого нужно оберегать.

— Я жду. — тихо произносит она, не двигаясь с места, скрещивая свои маленькие ручки. Поза воинственная. — Я жду объяснений.

— А мы тут играем с Лукой. — тянет Габи, начиная дико смеяться, ей хочется довести Монишу. Меня ей не вывести. — Предаёмся воспоминаниям.

Алиса очень быстро сокращает расстояние между нами, оказывается позади нас, хватает силиконовую за подбородок и отпускает пощечину. Звонко. Маленькая ладошка наносит приличный удар, как я учил, хлесткий. У армянки после этого удара лопается губа, выступает кровь, но она не морщится и не издаёт жалобных звуков. Смотрит только на нас с ненавистью.

— Штаны заправь. — голос Алисы неузнаваемо резкий, стальной. Она приказывает мне и я слушаюсь свою жену, заправляю штаны под ее пристальным взглядом, даже усмехаюсь. Дьяволица. А чего мне спорить с ней? Цыплёночек же облизывает губы, прикусывает уголочек и повторяет снова. — Лука, я жду объяснений.

Кровь приливает к члену за секунды, чувствую как он поднимается, бешено реагирует на неё. Даже думать перестаю, все мысли крутятся вокруг малышки в этой ебучей розовой пижаме; аппетитная жопка выглядывает из-под коротеньких шорт. И этот ее дерзкий царский тон никак не увязывается с ее ангельской внешностью. До жести хочется наказать ее за этот приказной тон, показать ей, что со мной не нужно так разговаривать, но к этому я вернусь чуть позже.

— Габи слила инфу. — делаю над собой титаническое усилие, чтобы говорить размеренно и спокойно. Дело даже не в том, что я нервничаю. Алиса не дура, не подумает, что я решил оприходовать шлюху в кабинете пока она спит при Захаре, просто все мое мужское существо так и хочет потискать ее, отбрасывая обстоятельства. — Она подстроила твою встречу с Оливером.