Очнувшись, Вспомнил про универсальный ключ. Вынул его из кармана, примериваясь к вращению, к "челноку", швырнул от себя. Удаление от корабля еле заметно приостановилось, но вращение тела усложнилось. В поле зрения то появлялся, то пропадал корабль.

Закрыв глаза, Вадим попытался спокойно оценить то, что знал уже отчаянием. Кислорода в двух баллонах хватит часа на два, c Надмарсовой раньше чем за восемь часов не успеть. Два часа пытки. Два часа каждый вдох-шаг к смерти... Опустеет один баллон, потом другой... и все дальше, и дальше будет тело корабля...

Что он все же может? Можно отшвырнуть пустой баллон. Но это слишком малая масса, да и поздно будет - не поможет.

Можно швырнуть полный баллон - это, пожалуй, погасит все посторонние вращения и, возможно, даже подтолкнет назад к "челноку".

Но не слишком ли слабо?- И дотянет ли он на одном баллоне? Стоит лиизощрять пытку?

Неожиданно его- настигли нежность и тоска - тоска по Ольге и по дочке. Он уперся мокрым лбом в стекло гермошлема а некоторое время заворожённо следил, как в поле зрения то появляется, то пропадает "челнок". Потом решительно уменьшил подачу кислорода.

В шлемофоне послышался голос Надмарсовой:

- Алло, как дела? Почему заминка?

Он лихорадочно вспоминал лицо дочери, блеснувшие слезами глаза, уголки худеньких плеч, беспомощно-уязвляющий голосок...

На повторный запрос Надмарсовой сухо ответил, что удаляется от корабля, и, кажется, навсегда. Даже сейчас, рядом со смертью, было стыдно такой ученической, такой непоправимой оплошности.

Надмарсовая молчала, явно осознавая то, что уже знал он сам.

Не успеют. Сейчас опомнятся и будут подбадривать. Но у него нет ни времени, ни сил. Он отключил связь. И, немного подумав, - не над тем, делать ли это, а как сделать, - потянулся отключать баллон.

Он завороженно смотрел на стрелку манометра, суетливо отмечающую снижение давления.

На ста тридцати лихорадочно спохватился. Отстегнул запасной баллон, открыл вентиль воздух, рванулся наружу. Манипулируя быстро замерзающей струёй, как газовым двигателем, погасил вращение, стабилизировал тело. С трудом дыша, собрал все силы и отшвырнул опустевший баллон в пустоту.

Он теперь почти совсем не вращался, висел и медленно, очень медленно двигался назад, к "челноку".

Он вдеь сосредоточился на циферблатах часов и манометра.

В последнем баллоне кислорода осталось минут на тридцать-тридцать пять. А сколько времени он удаляется от "челнока"? Минут пятнадцать двадцать. Если развить импульс к кораблю, выпустив часть кислорода, хватит, чтобы дотянуть? Или нет? На сколько можно сократить подачу кислорода для себя?

Он стал реже дышать, удерживая воздух в легких. Попытался подсчитать: его масса килограммов девяносто, Давление в баллоне сто десять... И тут же испугался - потому что, забывшись, стал дышать чаще. А надо было экономить. Разумно, на грани, экономить. И надо было высчитать...

Он задыхался-заставлял себя сдерживаться, не вдыхать. Он высчитывал, но результат не доходил до сознания - хотелось дышать.

Пересиливая себя, на несколько секунд открыл баллон в космос - тело качнуло к кораблю. Стрелка манометра резко упала.

Он продолжал то открывать баллон в пустоту, то закрывать. При этом старался свести движения до минимума, вдыхать редко, но емко. Но чем меньше оставалось воздуха, тем чаще хотелось дышать. Он задыхался, сознание мутнело, и казалось, что он плывет, плывет, тянется к берегу, но волна все время относит его.

Перед ним качался "челнок", на ярком боку его светилась черная дыра люка.

Поворот вентиля, толчок. Удушье, туман...

На берегу стоит Ольга и тонко, пронзительно кричит. Что она кричит, сжав кулачки? Почему? На нее невозможно смотреть-она стоит против солнца и вся очерчена оранжевым. Кричит... Или это в ушах звенит?..

Что это закрыло полнеба? Ах да, корабль... На том берегу... Рядом, но не достать. Отвесная скала, пустота, пропасть. И на самом краю - осторожно, не свались! - сидит и швыряет в пропасть игрушки Рая. Вытирает Щеки ладошкой и швыряет.

О чем она плачет? Жалко игрушек? Глупенькая, игрушками пропасть не заполнишь. Почему она одна, над пустотой, так близко от края? Почему плачет? Ах да, она ведь одна.

Держись, девочка, я...

Он очнулся от собственного хрипа. Очнулся испуганный. Оказалось, все время дышал.

Поворот вентиля, толчок...

Рот свело судорогой, пена кипят в горле. Сейчас сейчас...

Поворот вентиля, толчок...

Громада корабля быстро приближалась, вот-вот в него упрется рука, а люк - недосягаем.

Слепит пронзительный блеск наконечника фала. Но сколькй же до него?

На несколько секунд Вадим замер, прислушиваясь к себе, присматриваясь к приближающемуся, растущему телу корабля. Разглядел воронку наконечника она соединит его с кислородом.

Тяжело вдохнул в последний раз и выпустил остаток воздуха в космос. Оттолкнуть пустой баллон не было сил. Сжался, пихнул баллон ногами.

Плыл долго, долго ловил верткий, изворачивающийся фал. Судорогой удушья притиснутый к стеклу гермошлема, потерял сознание.

Он был поражен, снова увидев дочку, - этой родной детской новизной, большеротой улыбкой, звонким криком. Ему показалось, что с тех пор, когда он бился в скафандре, прошла целая жизнь - не его, а вот эта, заново им понятая, заново почувствованная жизнь. Оказалось, что, пока там, в пустоте, он вел счет на секунды, здесь, на Земле, его терпеливо ждали.

И, обнимая радостное тельце дочери, увидел в ее руках кусочек прозрачного минерала с серебристой парой фигуристов и чуть не расплакался от умиления - такими они были живыми.

Короткой тени легкий миг,

изменчивое озаренье,

и бесконечное паренье

каких-то нитей золотых.

Короткой тени легкий миг прошел,

и вытянулись нити и обозначили в зените

сиянье знаков неземных.

Ах, этот свет, межзвездный свет,

живое смерти постоянство.

Звезды давно, быть может, нет,

а свет... он все еще в пространстве.

Не знаю, что такое смерть.

Возможно, просто удивленье.

В меня нацелившийся свет

не изменяет поправленья.

Но, убивая обобщеньем,

свет продлевает лить мою

кто удостоен быть мгновеньем

не подлежит небытию,

НЕМАЯ ЧАСТЬ СПЕКТРА

Гравитационная лестница

- Секвантор[ Секвантор (э с п.) - следователь.], вас просят к телефону космической связи,- доложил дежурный.

Маленький, полный человек с ярко-розовой лысиной во всю голову нехотя поднялся из удобного кресла и проследовал к пульту.

- Секвантор космической службы безопасности слушает.

- Вас беспокоит космодром планеты Киса-Рея. Пилот ракеты "Астра", прибывший в шестнадцать часов по местному времени, оказался мертвым. Ракета посажена автоматически...

- Хорошо, вылетаю:

Секвантор прошел в кабинет, взял толстый справочник, нашел нужную страницу.

- Киса-Рея... планета с гравитацией порядка... Ничего себе! Что еще? Так, так...

Секвантор поднял трубку местного телефона и сказал:

- Алло, космодром? Служебную ракету, пожалуйста.

- Ну вот и прибыли. Теперь начнется самое главное - спуск, - сказал пилот служебной ракеты.

- Что? - спросил секвантор.

- Спуск, говори). Долгое дело! Сейчас вас заберут -и счастливого пути, секвантор.

К ракете подрулил небольшой бот. Секвантор перешел в него, поздоровался с пилотом.

- Добрый день, - отозвался тот. - В соседней каюте буфет. Пользуйтесь, секвантор, без стеснения. Рядом - ваша каюта. Телевизор, ванна пожалуйста.

- Я как-то не собирался отдыхать, - хмуро сказал секвантор.

- Отдохнуть придется! Спуск будет длиться тридцать два часа по местному времени.

- Как?!-изумился секвантор.

Пилот наслаждался его растерянностью.

- Что это значит? - раздраженно спросил секвантор.

- Прямое снижение опасно. Вы же знаете, гравитация на Киса-Рее повышенная. Спуск напоминает лестницу. На каждойступеньке мы привыкаем к нарастанию тяжести.