Алена замерла.

— У тебя же там хороший врач. Я приеду к тебе. Ненадолго, но приеду. Ты только выясни, какие от меня требуются документы.

 Алена вытерла глаза. Уже почти сухие.

— Хочешь визу невесты? — почти сумела улыбнуться она.

— Лена, хватит дурить. Я получу визу. Ты меня поняла, да? И… — Стас на секунду замолчал. — Как мы это твоим скажем? Ну, и моим заодно? Маринке можем не говорить. Она скажет, что я дурак. Лен, ну я ведь не дурак, нет?

— Нет, Стас, не дурак.

Это она дура. Не смогла нормально выйти замуж и родить ребенка. Не смогла.

— Дмитрий, я же сказал, что второй раз легче будет!

Дима смотрел в глаза врачу и смеялся. Эту улыбку и поймала в объектив Алена вместе с ножницами на пуповине дочери Стаса. Она переходила неделю. Пять часов назад, пока она разбиралась с медицинскими бумагами, Дима висел на телефоне с авиакомпанией, чтобы поменять Стасу билет.

— Больше недели не могу. Никак, — сказал Руссков.

— Тогда придется прилететь еще два раза.

— Два не надо, — заявила Алена, разогнувшись от первой схватки. — Мы оформим Ладе паспорта. Я дождусь их и полечу одна. Все летают!

Все и рожают вместе. Но убедить Стаса у нее не получилось. Даже то, что на его месте будет посторонний теперь мужик, не помогло.

— Я со Степкой посижу, — сказал он, потупясь.

— Дурак! — процедил сквозь зубы Дима. — Потом жалеть будешь.

Они не подружились. Общение их было сухим и официальным. Дима присутствовал на их свадьбе в Рино только потому, что Алена хотела фотографию с сыном. На вывоз ребенка в соседний штат Дима разрешения не подписал. Поехал сам. Восемь часов в машине. Они два раза менялись со Стасом местами.

Для России Стас оставался свободным мужчиной. Решили лишний раз не ездить в Сакраменто за апостилем на иностранный документ. Уже по факту сделают в Питере во внутреннем паспорте две новые записи: о жене и о ребенке.

— Лена, я поехал за Стасом, — сказал Дима, переложив чужую дочь с груди матери в люльку. — Лада будет спать и ты поспи пока.

— Дима, — она поймала его пальцы и сжала. — Спасибо тебе за все.

— Спасибо тебе за сына, — бросил Думов тихо и вышел из палаты.

Алена отвернулась к окну и к дочери. Достала телефон и замерла. Она позвонила Стасу как только родила, когда пуповина еще не была перерезана, чтобы дать послушать голос дочери, а он в свою очередь дал ей послушать голос сына.

Позвонить матери? Своей — да, но потом. Она набрала финский номер Марины.

— Ты позвонишь своим? — спросила Алена срывающимся голосом. — Боюсь, Стаса не допросишься.

— Тогда поздравляй его от нас. Конечно, позвоню. Вы когда к нам? To есть в Питер.

— Не раньше марта. По-хорошему надо хотя бы апреля дождаться. Но это как Стас решит.

— Лен, в Питере топят, если ты забыла.

Алена сжала губы.

— Я хочу теперь своим позвонить. Тебе первой набрала.

Мама приняла сообщение как-то очень сухо. Они почти не общались всю беременность. Стас звонил ей из Питера и пытался встретиться с новой тещей, но та наотрез отказалась от встречи.

— Тещи меня не любят, — шутил он. — Это нормально.

Но нормально ничего не было. Их брак не приняли нигде. Бывшая свекровь в открытую назвала бывшую невестку блядью. Алена не стала защищаться. Крыть было нечем.

— Мама! — Степка влетел в палату первым, вырвавшись от папы.

Забрался на кровать с ногами, и Алена с трудом удержала его от падения. Они задержались, видимо, из-за роз, которые приспичило купить Стасу. Поставить их здесь было некуда и Алена попросила положить их в кресло. К люльке Степка тоже подошел первым, обезьянкой повиснув на своем папе.

— Сестренка, да? — улыбнулся Дима. — Лада. Скажи, Лада.

— Дима, хватит его мучить! — грозно сказала Алена.

Звук «Эл» у них так и не появился.

Стас замер между кроватью и люлькой, не зная на кого смотреть: жену или дочь.

— Скоро проснется, — хмыкнул Дима. — Ну, мы пошли. Решим, как забирать вас будем. Может, няне оставлю Степку. Пошли!

Но Степа не желал уходить. Все тянулся к маме, и папе пришлось взять его на руки.

— Маме нужно поспать. Мама завтра приедет домой, — увещевал Дима плачущего сына, но так и вынес его из палаты под недовольные крики.

Алена отвернулась, пряча от Стаса слезы.

— Лен, все будет хорошо.

Как же она ненавидит это «все хорошо», потому что это ложь, потому что это хорошо, как светлое будущее, никогда не наступит!

— Лена, спасибо, — Стас поцеловал ей руку, опустившись подле больничной кровати на колени. — Спасибо за дочь.

Она все еще не могла к нему повернуться. Тогда он сам протянул руку и осторожно коснулся ее мокрой щеки.

— Можно тебя поцеловать?

Она отдала ему губы и немного слез. Но он их не прятал.

— Я позвонила Маринке, — прошептала Алена. — Она обещала позвонить твоим. Твоя бабушка снова прабабушка. Здорово, да?

Стас кивнул.

— Я теперь снова папа. Не могу до конца поверить.

Но пришлось, потому что Лада проснулась. Стас как-то совсем неловко взял ее на руки, и она раскричалась еще сильнее. На их счастье, в палату заглянула медсестра, и Алена попросила ее переодеть дочь. Она же и принесла ее матери на грудь.

— Лада на тебя похожа, — Стас не решился присесть на больничную кровать, так и стоял рядом. — Будет красавицей.

Алена не отрывала глаз от дочери. Такая большая — больше четырех килограмм. Врач удивлялся, как она так быстро смогла родить. Сейчас он снова зашел проверить пациентку. Спросил про Стаса. Алена сказала, что тому не надо выходить.

— Могу вечером тебя выписать. Чтобы малыш не скучал по маме.

— Нет. Педиатр будет только утром.

— Тогда выпишу утром.

— Лена, ты вообще встать в состоянии? Какое выписать? — возмутился Стас, когда Алена перевела ему слова врача после его ухода.

— Если ты сам не будешь менять подгузник, то мне точно придется встать.

— Я не умею.

Алена встала, научила и поняла, что обратно ложиться не хочется. И они долго стояли рядом с люлькой, обнявшись и глядя на спящую дочь. Но ночь они все равно пережили с трудом. Стас боялся прикасаться к ребенку в одиночку.

 — Лена, во сколько вас забирать? — позвонил Дима, когда она говорила с педиатром.

— Я перезвоню.

Лада оказалась без желтушки и абсолютно здоровым ребенком. Ее папа выглядел сейчас намного хуже, если бы его взялись оценивать по шкале Апгара.

— Учи английский, — улыбнулась Алена, когда они наконец остались в палате одни.

— Зачем? У меня есть личный переводчик. Я не собираюсь ходить куда-либо без тебя.

А сейчас им не обойтись было без Димы. Он поставил в Хонду-Пилот второе автокресло.

— Лен, ты втиснешься между ними? — спросил он, водрузив кресло с чужой дочкой на базу.

— Может, мне взять такси? — тут же предложил Стас.

— Я влезу! — отрезала Алена.

Дома тоже оставалось напряженно.

— Лена, ты не можешь лечь с двумя детьми! — загородил Дима путь бывшей жене в их пока еще общую спальню. — Степа не понимает, что на тебя забираться нельзя. Я уложу его в детской и буду караулить.

У нее не было сил спорить. Она упала на кровать и заявила, что не встанет, даже если они все передерутся.

— Мы драться не собираемся, — ответил Дима. — Нам делить нечего.

— Кроме территории, — не сдержался Стас.

Дима тут же к нему обернулся.

— Это только на одну ночь. Завтра я уйду в твой отель и вернусь после твоего отъезда. Перед няней мы уже рассекретились. Надеюсь, ей хватило этих дней, чтобы переварить ситуацию.

Нет, всей жизни не хватит, чтобы понять, во что они все эту жизнь превратили. Дима собрал чемодан и ушел из собственного дома, сказав сыну, что ему надо улететь на пару дней. Однако Стас так и не решился лечь в чужую постель. Спал на диване в гостиной и только сидел на полу подле Диминой кровати, когда Алена кормила Ладу. И когда она ее кормила, в его обязанности входило держать подальше Степашку. Они ругались и мирились, потом скова ругались — и все из-за одной женщины: Елены Руссковой.