– Где Екатерина Валерьевна?

– Ой, она сегодня не появлялась. Не знаю даже. Если быть честной, в последнее время она очень странно себя вела, даже агрессивно. И эти крики, она не в себе. Быстрее бы Ирина прошла стажировку. Я верю, что девочка умница.

– Какие крики? – почти прокричал, не в силах спокойно разговаривать, да и желания сдерживаться не было. Высокая женщина облизнула губы, поправила очки и, сглотнув, проговорила:

– Понимаете, Андрей Александрович, я, конечно, не люблю подслушивать, но тут невозможно было не услышать. Екатерина вечно общалась с кем-то и повторяла все по несколько раз. Словно с кем-то больным и непонятливым.

– Что она говорила?

– Ну там разное: приказывала не ходить, ждать, а вот в последние дни была довольно агрессивная и с телефоном у нее что-то случилось, поэтому по корпоративному говорила. Она так кричала, что становилось жутко. Екатерина кричала на ту женщину, как я поняла, требовала закрыть кого-то и не выпускать.

Ледяной холод прошел по телу. Такой, что задохнулся на чертово мгновение.

– Дайте мне этот номер. Быстрее! – потребовал, понимая, что появился шанс найти жену и детей.

Женщина поправила свое длинное строгое платье, закрытое со всех сторон, и учтиво проговорила:

– Да, конечно, – присела и принялась щелкать мышкой.

Как только она назвала номер, и я тут же приказал:

– Теперь мне нужны все номера, на которые она звонила.

– Я не понимаю, зачем это нужно?

– Вера Николаевна, я вас попросил, ВЫПОЛНЯЙТЕ! – гневно проговорил, и она тут же забила пальцами по клавиатуре, а потом выдала:

– Три номера, один… из района.

– Выписываете. Немедленно!

Только она дала, как я схватил бумагу и позвонил Антону, пересказав все и указав все номера. Друг пообещал перезвонить, а я бросился на улицу, как вдруг увидел, что мне звонит ОНА. Екатерина.

– Потерял? И как, плохо, когда тебя лишают всего, не оставляя возможности дышать? – услышал наглый тон этой стервы.

Решила не скрываться. Интересно. Еще раз пропустил через себя ее слова и спросил:

– Кто ты?

– А ты вспомни или кроме своей девки никого не воспринимаешь всерьез?

Озверел и процедил:

– Придушу, если хоть что-то им сделаешь! Поняла, тварь?!

– И что ты мне сделаешь, а? Ты хоть знаешь, кто я? Нет, и не узнаешь. Ничего и никогда. Ты убил меня однажды, и я… отомстила тебе. Я хотела, чтобы ты прочувствовал, каково это, когда за тебя решено, когда не может быть по-другому, потому что слаб. Именно я заставила тебя и твоего ангелочка пережить то же самое, что ты сотворил со мной. Подонок! Ты зверски искромсал мою душу, а я отплатила. Справедливость восторжествовала!

– Сука! Где моя жена и сын? – процедил, открывая машину, забивая в навигатор координаты, отправленные Антоном после моего сообщения с номером.

– Знаешь, а мне даже смешно, наблюдая твою слабость. Я уважала тебя раньше, когда был сильным и плевал на всех. А сейчас ты мне противен. Носишься с этой наивной дурехой, не замечая достойных. Но нет, ты слеп. Тебе плевать на других, ты полностью помешался на той доброй сучке с голубыми глазами, – она засмеялась, слыша мое рычание, и добавила. –  Я думала, что смогу любить тебя, стать одним целым с тобой. Только мне мешала твоя семья, и я… убрала ее. Но сейчас поняла, что мне с тобой противно. Презираю тебя. Когда месть закончилась, мне стало не хватать этого чувства. Привыкла. Все эти годы… я старалась быть ближе, чтобы ты видел разницу, ровню, но, отмечая, что тебе плевать, еще больше возненавидела тебя.

– Где моя жена и сын?

– Скоро будут там, где дочь, которой я помогла не родиться. Но ты не переживай – это лучше, чем жить с таким, как ты. Ты был прав: семья не нужна, она делает слабым. Я сильная и ты… тоже будешь сильным.

– Я тебя уничтожу… Не смей трогать их!

– Надо же… Какая забота! А меня… так и не вспомнил?

– А что… должен? – процедил, не сдерживая ненависти.

– Должен! Ты швырнул мне деньги на аборт, заявив, что это не твой ребенок и ты меня видишь впервые. Сжалился, тварь! А я тебя умоляла! Я столько лет любила тебя! И я… хотела малыша. Хотела! Ты должен был жениться на мне! Должен!

– Я проституток не помню, так что избавь от подробностей.

– Я не проститутка!

– Зато больная на всю голову сука! Твое место в психушке! И чтобы было понятно – я всегда пользовался резинками, так что успокойся и верни мне мою семью!

– Никогда! – закричала и отключила связь.

Зарычал и в ярости ударил по панели, пытаясь нормально соображать. Охренеть… Нужно найти Милу и сына. Немедленно. Или… Даже не мог себе представь, что ненормальная баба с ними может сделать.

Лично придушу эту тварь…

Вышел из машины, чувствуя, как давит в груди, будто железная рука сжимает все внутренности. Набрал Дорвонцева. Толик обязательно скажет, что и как. В данное время я плохо соображал. Трясло от мысли, что могу не увидеть свою девочку и Сашку.

Милана

Обнимала сына, прижимая к груди. Посмотрела в окно, перебитое двумя досками в виде креста, и закрыла глаза, до сих пор не веря, что мы пленники. Все было хорошо несколько дней, и я решила дать возможность мужу объясниться. Но вот не мог он так с нами так подло поступить. Я верила ему. Если бы он нашел другую, то сказал бы прямо. Это ведь Айсберг, он всегда говорит так, как думает, без прикрас.

Тогда почему допустил подобное? Почему ничего не сказал?

Многое передумала и поняла, что хочу поговорить. Стала искать свои части от телефона, но не нашла, а потом увидела ее… Старушку за деревьями в грязной кофте, в которой торчали солома и пух. Она смотрела на меня и улыбалась. Странно и очень нездорово. Она вытянула руку в сторону сына и громко всхлипнула от радости. Стало не по себе. Я подбежала к сыну и прижала к себе, опасаясь за своего ребенка. Но когда увидела обиду и слезы в ее глазах, стало жаль. Я подошла к ней и спросила кто она, а женщина стала вертеть головой и показывать на деревья, сумбурно хрипя:

– Мое! Мое!

Ничего не понимала, пока она не направилась в дом быстрыми шагами, а именно в зал, и достала альбомы из тумбочки. Просматривая, увидела на фотографиях эту женщину и еще… маленькую, темную малышку. Везде только они вдвоем. Мать старела, а ребенок взрослел. И эта девочка все больше кого-то напоминала. На последней фотографии увидела Екатерину. Не было сомнений – это ее мать.

Только повернулась, чтобы спросить, как вдруг услышала шум ключа в замочной скважине. Рванула к двери, но оказалось поздно, закрыла старуха нас. Как не пыталась, не смогла открыть. Через некоторое время она пришла с досками и забила окно, чтобы мы не выбрались.

Так сидели два дня. Без еды, радуясь, что хоть ведро поставили. Воду нашла в ковше на столе. Я ничего не понимала, пока не пришла Екатерина и не подкинула бумаги, заявив, что документы на развод нужно подписать, в противном случае еду мы и сегодня не получим. Подписала, что не сделаешь ради голодного ребенка. Была в шоке от такого отношения. Ладно я, но сынок…

Мартенс со мной не говорила, заявив, что на таких, как я, она не тратит время, а потом под дверью, где была большая щель, подбросила тарелку с кашей и чаем. Попробовала и через время накормила сына, доев остатки, немного утолив голод.

– Чай в этот раз не отравлен. Ведь ты не брюхатая, так что не переживай… пока, – прозвучала фраза, а потом послышался удаляющийся стук каблуков. Вскоре повисла тишина. Она ушла.

Лежала на разобранном диване и ревела в подушку, когда после еды сын уснул. Эта она виновата в смерти моей малышки… Все мысли только об этом, а также как скрыться, ведь понимала, что ей хочется сгноить нас.

Не верилось, что такое случилось. И все из-за моего недоверия к любимому мужчине. Проклинала себя, не понимая, как поверила этой ведьме. Кто бы ни была та девушка, но она не любовница Айсберга. Я это точно знала.