Паша кивнул, нахмурил брови, будто на самом деле разбирался в бракоразводных процессах и семейных драмах.

– Помоги мне, пожалуйста. Ты ведь в полиции служишь?

– Да, в дежурке. Принимаю сообщения о преступлениях. Что у вас произошло? Если хочешь, я помогу тебе написать заявление. Твой муж… он что-то сделал? Противозаконное?

– Он пока ничего такого не сделал, но боюсь, что может.

– Он тебе угрожал?

– Нет. Просто… мне кажется…

– Если он тебя тронул…

Паша не мог представить такой картины. Как можно ударить Миру? Даже фраза в голове прозвучала как-то искусственно, как в дешёвой американской мелодраме.

Она не смотрела на Пашу. Теребила край футболки. Кисти её рук были маленькие, совсем детские, пальцы с облупившимся на ногтях лаком нервно подрагивали.

– Мне трудно будет тебе помочь, если ты не расскажешь, что именно произошло.

Повисла пауза. Воздух вибрировал от жары и её молчания.

– Я не знаю, не знаю! – не выдержала Мира и закрыла руками лицо. – Мне нужно быть уверенной, что на тебя можно положиться.

Паша всегда цепенел от женских слёз. Но Мира – это отдельная тема. Несколько раз он видел, как она плачет. Это было невыносимо. Внутри его нарастала неконтролируемая ярость к её обидчику, вперемешку с болью и беспомощностью.

Паша попытался приобнять девушку. Но его руки были деревянные, как лапы Грута[1].

Мира резко повернулась и прошептала:

– Ты ведь не откажешься?

Такой Паша её никогда не видел. Глаза, как у испуганной кошки, круглые и тёмные, блестят от навернувшихся слёз. Напряглась в ожидании ответа, схватила рукой Пашу за локоть.

– Мне нужно перевезти вещи. Мой муж знает всех моих знакомых, я не могу к ним обратиться, а тебя он только на школьных фотографиях видел и вряд ли вспомнит.

Паша почувствовал укол ревности и обиды, но тут же признался себе, что действительно уже давно не был ей другом. Детство кончилось, а во взрослой жизни они ходили разными, не пересекающимися маршрутами.

Мира моментально уловила его разочарование и положила вторую руку ему на плечо.

– Паша, я думаю, что не ошиблась с выбором, – она потянулась к нему влажными от слёз губами. – Ты согласен?

– Да… конечно. Мне это не сложно.

Блеск на её губах почти стёрся, но Паша ощутил тонкий аромат персика и поцеловал её в ответ.

Разве можно отказаться от заветной мечты? Когда она ловко стянула с него толстовку, он вспомнил о Кате. Но этот образ показался до того размытым и нечётким, что он с легкостью отмахнулся от него. Сейчас это Пашу совсем не волновало. Где-то на задворках сознания кружили вопросы, как голодные чайки. Как? Почему? Неужели? Как это вообще возможно? Но Паша не подпускал их ближе, он хотел остаться наедине со своей Мечтой.

Из коридора за ними наблюдал кот. Его заспанная туповатая рожа всегда бесила Пашу. Трюфель. Разве можно было назвать кота, словно это гриб?! Видавший виды диван издал протяжный звук и вернул Пашу в реальность. Кот округлил глаза, будто очнулся ото сна, но потом расслабленно шмякнулся на пол и, вытянувшись, стал лизать лапу.

«Чайки» наконец докричались.

– Мира, я немного не понимаю…

– Всё хорошо. Не нужно понимать. Тебе ничего не нужно понимать.

Она часто дышала и говорила отрывисто, односложно. Как будто боялась проболтаться, сказать лишнее.

Мира обвила руками его шею и снова поцеловала.

Хватит бояться! К черту всё! К черту Катьку с её засранцем-котом! – Паша швырнул футболку с Элвисом в Трюфеля. Тот вскочил и унёсся, задрав хвост.

– Что ты делаешь? Иди сюда.

– Да… Катькин кот…

Мира резко отстранилась от него. Её тонкие пальцы впились ему в ключицу.

– А кто такая Катя?

– Ну… Мы… С ней… Как бы живём вместе.

– Это твоя девушка? – Мира, как ассистентка иллюзиониста, неуловимым движением выскользнула из Пашиных рук. В её голосе не было ни раздражения, ни разочарования. Скорее удивление и… даже облегчение.

– Да.

Паше захотелось оторвать хвост чёртовой животине. Дёрнуло же брякнуть о коте.

– Знаешь, извини. Мне, наверное, уже пора, – Мира встала, быстро юркнула в свой свитер, поправила волосы.

В её глазах сквозила мягкая снисходительность. Так смотрят на ребёнка, который схватил неподъёмный пакет и расплакался от того, что не смог его поднять. Паша, конечно, не плакал, но выглядел жалко. Мира наклонилась и нежно погладила его по щеке.

– Я надеюсь на твою помощь. Я позвоню. Но сейчас мне и вправду нужно идти, чтобы Стас ничего не заподозрил. Я очень рада, что сегодня пришла к тебе. Я скучала.

В самом дивном сне ему не могло такого присниться. «Скучала?»

– Ну всё… Хватит смотреть так, будто видишь меня в первый и последний раз. Мы ещё встретимся. – Она потянула Пашу за руку в коридор: – Идём, проводишь меня.

Голос Миры снова был спокойным и улыбчивым… как когда-то. И ничего не существовало больше. А Паша… чувствовал себя так, будто выиграл в лотерею и тут же потерял счастливый билет.

Иногда жизнь – великий волшебник, а иногда – изощрённый садист. И никогда не угадаешь, какую роль в твоём случае она выберет.

Кто бы мог подумать, что через шесть дней Миры не станет?

16 марта 2019 года. Суббота

Паша сидел за рабочим столом и раз за разом прокручивал то, что произошло с ним вчера. Как Мира поспешно собралась, пообещав позвонить, как вдавила его в косяк, прощаясь, как он был нарочно груб с Катькой, они поссорились и, схватив кота, Катька поехала к родителям. Всю ночь он не спал. Взбудораженное сознание никак не желало успокоиться, да и Паше самому не хотелось отпускать образ Миры, он перебирал в памяти все детали её визита. Вот и сейчас она всё ещё стояла перед глазами. На его лице застыло блаженное выражение.

– Ты какой-то сегодня помятый. – Эля, грея руки о чашку с чаем, прошла к своему месту и грациозно опустилась на стул.

– Развлекался всю ночь? – старший дежурный поднял на Пашу усталые глаза. День только начался, а капитан Мишин уже был без сил. Он тяжело вздыхал, нехотя листал журнал и дышал так, будто только что пробежал марафон. Усталость была его постоянным спутником, как у кого-то веснушки или непроходящий сухой кашель. И вроде бы избавиться можно, но уже привык.

Паша чувствовал, что его глаза горят, как фары дальнего света. И вообще если бы к нему кто-то прикоснулся, то Паша прошил бы того бодрящим электрическим ударом. Капитану бы это не помешало.

– Просто долго не мог уснуть, – отмахнулся Паша.

– Весна, – протянула Эля.

– Цветочки распускаются, птички прилетают, зайчики выбегают из норок, – крякнул капитан.

Зайчиком напарники прозвали Пашу. Одна бабуля была очень благодарна парням с патруля, позвонила в дежурку, чтобы сказать «спасибо» за исправную работу и попросить начальство выдать «мальчикам» премии. Заодно она раз пятнадцать назвала Пашу «зайчиком». Вот и прицепилось.

Сутки, к счастью, начались спокойно. Пара скандалов, драка, пьяный в подъезде. Пашу всегда удивляло, как все эти люди успевали надраться до полудня. Потом несколько звонков от не совсем трезвой жены, которая требовала вернуть своего «оступившегося» благоверного и сообщить ему, что их семью ждёт пополнение.

Разговоры с «пропитухами» Паше давались труднее всего. Вот Эля всегда могла им жестко, но ясно объяснить ситуацию. Может, потому, что женщина куда лучше может понять другую женщину. Говорят же, что мозги у мужчин и женщин устроены по-разному, что они как с разных планет. Мысли снова унесли Пашу к Мире. В такую действительность, где нет ни грязи, ни вони, ни пьяных рыганий и криков. В такую жизнь, где Мира, наверное, блистала как звезда, освещая всё вокруг.

Резкая трель звонка бесцеремонно разрушила Пашины миражи и вернула его обратно в реальность. Рука автоматически взяла трубку.

– Помощник дежурного сержант Кукушкин слушает. Здравствуйте. Что у вас случилось? – в миллионный раз оттарабанив скороговорку, Паша услышал в трубке грудное «да-с».