Мы с Настей идем по коридору, проталкиваясь сквозь разношерстный народ, и вдруг на нашем пути встает высокий крепкий детина с безумной улыбкой и диким взглядом. На нем камуфляж с белым нитяным аксельбантом, тельняшка и яркий голубой берет. Глаза такого же цвета смотрят на нас с явным восторгом. Неизвестно каким ветром его занесло в клуб на метал-концерт.

— Девушки, а вам нужен рыцарь? — обращается он к нам.

— Нафиг нам рыцарь? — бурчит Настя.

— Да я как бы сам не в восторге, дембельнулся только вот, — усмехается парень.

— Тогда зачем предлагать? — спросила я.

— Мне цыганка нагадала, что если буду рыцарем, встречу сегодня свою судьбу, — искренне отвечает он.

— Чувак, ты где этот подкат вычитал, в журнале «Пенсия»? — смеется Настя.

— Окей, забудем о цыганах! Давайте тогда просто знакомиться, — предлагает он и протягивает мне руку, — Семен.

— Ника, — отвечаю я и пожимаю его крепкую ладонь.

Настя тем временем тянет меня за край футболки. Но я не обращаю внимания. Я первый раз в «Саббате» и не знаю, как тут принято общаться, а вдруг отказ от знакомства является дурным тоном. И потом, не так часто мне это вообще предлагают.

— Ника? — переспрашивает парень, — Необычное имя.

— Меня мама назвала в честь дедушки, он на войне погиб, — поясняю я.

— Да? И как его звали?

— Николай, — отвечаю я, удивляясь его недогадливости.

— Ну, хватит! — Настя хватает меня за руку и прямо таки тащит в зал.

Десантник растерянно смотрит нам в след.

В зале мы тусуемся, слушаем "Монстров", отрываемся во всю у сцены. Невероятная громкая и живая атмосфера захватывает меня.

«Монстры» все как на подбор: высокие, крепкие, длинноволосые, одетые в черное и с кучей татуировок. Они исполняют песни «Металлики», «Парадайз Лост» и еще каких-то брутальных команд, названий которых я не знаю. Но мне очень нравится происходящее действо. До этого дня, я ничего тяжелее «Нирваны» не слушала, и теперь мощная порция музыки едва не сбивает меня с ног. Но я радостно впитываю эту энергетику. Я чувствую мурашки и дрожь по всему телу. То ли от ревущих звуков фузовых гитар, то ли от восторга, который меня охватывает, когда я вижу, как фронтмен «Монстров» уходит с гитарой вглубь сцены, а потом вдруг резко возвращается, останавливается у самого края, ставит ногу на монитор, и слегка откинувшись назад, начинает играть какое-нибудь особенно пронзительное соло. В полутьме видно только его силуэт, пряди светлых волос, подсвеченные прожекторами, красиво изогнутый стан и сильные руки, нежно держащие гитару. Зал при этом ревет в экстазе. И мы с Настей тоже.

— Какие у него глаза! Ты видишь? — орет со всей силы мне в ухо Настя.

— Какие глаза? Тут темно, не видно же ни черта! — кричу я ей в ответ, не слыша своего голоса во всем этом грохоте гитар и ударных.

— В эти глаза нельзя не влюбиться! — исступленно продолжает вопить Настя, — Вот парень красавец настоящий, поняла?! Не то, что этот валенок в берете!

Вместо ответа я смеюсь и рукой ерошу ее немного влажные от жары волосы. Всегда она так, готова влюбиться во всех, и всех влюбить в себя. И главное, ей это как-то удается!

Потом после концерта мы бесимся на дискотеке, танцуем и трясем волосами, позабыв обо всем. Вокруг веселится пестрая толпа. Я вижу, как где-то на заднем плане залихватски отплясывает десантник. Подумать только, ВДВ-шник рубится под «Papa Roach».

Настя уговаривает остаться в клубе до утра, но я как обычно не могу. Обещала маме вернуться до полуночи. Настя смеется надо мной и представляет, что из-за своей обязательности, правильности и привычки приходить домой вовремя, я, однажды опоздав всего на секунду, превращусь в тыкву. Но к счастью, она меня не бросает. И мы вместе идем к выходу. Краем глаза замечаю, что десантник устремляется за нами.

Когда мы выходим на улицу, он догоняет и предлагает проводить, Настя делает мне страшные глаза, мол «не говори с ним». И тут нас спасает чей-то окрик:

— Эй, десантура! Есть закурить?

Мы оборачиваемся и вдруг видим сразу всех троих «Монстров». Они стоят, красиво выделяясь на фоне стены разрисованной граффити, неземные и недосягаемые, словно боги Олимпа. ВДВ-шник откликается на их зов, а мы с Настей, пользуясь заминкой, спешно бежим за угол и дальше прочь.

Отбежав на безопасное расстояние, жадно вдыхаем свежий вечерний воздух и хохочем. Но Настя вдруг замолкает, останавливает шаг, потом поднимает глаза к небу и грустно произносит:

— Ничего не будет.

— Ты о чем, — спрашиваю я.

— У нас с Максимом, — скорбно поясняет Настя, — Я видела его с Мэри. Они танцевали, а потом вместе, держась за руки, поднимались в бар.

— Да? А кто это — Мэри? — удивляюсь я.

— Одна местная тусовщица, я давно за ней наблюдаю, шикарная девица. Да ты ее наверняка тоже видела, такая высокая, черные волосы, кожаный корсет, пышная юбка до пола.

— И что с ней? — спрашиваю я, действительно припоминая девушку всю в черном, слегка смахивающую на ведьму.

— Просто она очень крутая. Если ей кто-то понравился, то всё, остальным не стоит встревать. Все парни от нее без ума, можно сказать, она королева этого клуба, — Настя говорит очень печально. Как любая уважающая себя красавица, Настя чтит права других красавиц и не хочет переходить дорогу той, что оказалась вдруг лучшее нее.

И в этот момент на меня накатывает удушающая тоска. Но я думаю, что это даже в какой-то мере справедливо: если есть, принцессы, то должны быть и королевы. И все-таки, понимаю, что не смогу уже забыть той минуты, когда увидела тебя, твой взгляд и твою улыбку. И если для Насти, ты был бы просто очередным трофеем в копилке поклонников, то для меня отныне ты — безумная мечта, которая будет гореть во мне вечным огнем, но никогда не исполнится.

[1] Порочная любовь послана небесами

Но ты поморщишься, и страсть угаснет

Мое сердце полно горечи, твое тело занято

Мое тело сломано, твое изогнуто

Вырежи свое имя на моей руке

Вместо боли я почувствую очарование

Ведь ничего уже не поделаешь

Каждый раз это я и ты, я и ты.

Он не нашел себе другую,

он влюбился в ведьму, и

Ушел на дно, камнем на дно

Он вылетел за ней в трубу

(с) Сплин — «Моя любовь»

Методист нашей группы англичанка Лариса Викторовна в конце пары по английскому радостно объявила, что близится католическое Рождество. Она была буквально помешана на этом празднике и каждый год в честь него устраивала среди своих студентов конкурс песни на английском языке. Вот и в этот раз она напомнила, что мы — как ее группа, должны приготовить к этому празднику какую-нибудь запоминающуюся яркую песню. Тем временем, мы с Олей, как обычно, сидели на задней парте, увлеченно писали друг другу записки, перешептывались и хихикали.

— Не понимаю, что это за слово, — написала Оля и подчеркнула карандашом среди текста в учебнике слово «pedestrian».

— Пешеходный, — ответила я.

— Пе-дис-три-ан, — усердно забубнила Оля, — педистриан, ну и слова у них, бедные пешеходы! А это что за слово?

Она указала на слово «wholesaler».

— Кажется, оптовый торговец или продавец, что-то в этом роде, — шепотом ответила я.

— Ху-ли-за-лер?! Нет, они точно все там чокнутые! — выдавила из себя Оля, краснея и еле сдерживаясь, чтоб не рассмеяться в голос.

— Какой еще «хулизалер»?!! Это читается как «холсэлэ», — тоже смеясь, сказала я.

— Но почему? Ведь слово «who» читается как «ху»? — упиралась Оля.

— Потому, что тут не «who» а «whole», — втолковывала я ей.

— Но ведь «whole» — это же дыра?!

Заметив наши смех и шушуканье, англичанка подошла к нам и сказала:

— Никишина и Мухина, опять веселитесь? Уже над сценарием начали работать?! So, It`s wonderful! Назначаю вас ответственными за мероприятие, с вас музыкальный номер! In English!