Вообще моё рабочее место представлялось мне таким, как его обычно рисуют в фильмах ужасов: полумрак, ободранные стены, почерневший от старости пол. Разве что трупы ни под каким предлогом не оживали в моём воображении. Я вообще склонна считать, что бояться надо живых, а не мёртвых. Но сейчас не об этом.
Переполненная страхом, в семь часов сорок минут я вторглась в патологоанатомическое отделение больницы и с первой минуты нахождения в нём поняла, что мои предубеждения насчёт внешнего вида этого места оказались просто выдумкой воспалённой фантазии: в отделении было достаточно светло и чисто. Никакой плесени, пугающего полумрака и постсоветской разрухи. Всё выглядело более чем прилично.
Буквально сразу же меня встретил Витя и повел в ординаторскую, где и началось моё знакомство с коллективом. Всего в нашем отделении доблестно трудилось четверо людей: Евгений Мечиславович, лаборант высшей категории, настоящий ветеран труда и яростный поклонник своей профессии, проработавший в этом морге более сорока лет; Татьяна Сергеевна, сразу не понравившаяся мне своими стервозными наклонностями и очень вызывающим внешним видом, патологоанатом со стажем около десяти лет; мой товарищ Витя и загадочный заведующий, который должен был явиться с минуты на минуту.
С первых минут пребывания в кругу своих новых коллег я поняла, что и здесь не обойдусь без недоброжелателей: мы ещё даже не успели познакомиться, а Татьяна Сергеевна уже умудрилась отпустить несколько комментариев по поводу того, что все молодые врачи бездари и что ей нечем больше заняться, кроме как делать за нас, желторотиков, всю работу. Эти её слова зацепили меня. По каким объективным критериям она смогла оценить уровень моего профессионализма? Или у неё есть какой-то особый дар определять уровень профессиональной компетенции по цвету глаз? Что ж, посмотрим, на что она сама способна.
Я взглянула на Витю. По его прищуренному взгляду я поняла, что ему эта дама тоже не нравилась. Видимо, ему тоже прилетала не одна порция подобных высказываний.
Я молча сидела на диване и ломала пальцы, дожидаясь прихода руководителя нашей конторы. В семь часов пятьдесят пять минут он наконец предстал перед нами, причём так внезапно, что мы вскочили со своих мест.
- Пётр Михайлович! – охнула Татьяна Сергеевна. – Сколько раз просили вас не врываться так, будто вы герой блокбастера. Посмотрите, как вы нашего нового товарища напугали! У бедняжки глаза на лоб полезли, - она кивнула в мою сторону.
- Доброе утро, любимый коллектив, - поздоровался он, смущённо усмехнувшись. – Простите, Татьяна Сергеевна, больше не буду.
Мой страшный суровый начальник оказался представительным моложавым мужчиной. Роста в нём было сантиметров сто восемьдесят пять, не меньше. И в сочетании с умеренно крепким телосложением он сразу создал впечатление заядлого спортсмена или как минимум человека, следящего за своим здоровьем.
Волосы у него были тёмно-каштановые, коротко стриженные и, скорее всего, весьма жёсткие на ощупь. По крайней мере, мне так показалось. Издали цвет его глаз было не различить, но зато взгляд у него был очень пронзительный, потому по моей спине мгновенно забегали табуны мурашек.
- Значит, новобранцы пожаловали. Давайте знакомиться, - он подошел ко мне. - Я Пётр Михайлович Синицын. В течение десяти лет заведую данной богадельней. Так что по любым вопросикам сразу ко мне, - он слегка улыбнулся и протянул мне руку.
- Лебедева Наталья Петровна, - сдержанно представилась я и на секунду замялась, решая, протягивать ему руку или нет. Но всё же я решила, что приличнее будет закрепить знакомство рукопожатием. Он посмотрел мне в глаза. Наконец я могла рассмотреть его из близи. Пётр Михайлович не был красавцем. Худое вытянутое лицо, сильно выраженные скулы, узкие бледные губы делали его лицо суровым и каким-то немного пугающим. В его выражении чувствовались строгость и безупречный самоконтроль. Ни одной лишней эмоции не проскользнёт по такому лицу. Правда, несмотря на очень резкие черты, одна особенность его внешности сразу же врезалась в мою память глубоким шрамом. С самого первого дня нашего знакомства его необычайной красоты глаза снятся мне в самых приятных снах. Уже за эти глаза ему можно было простить что угодно. Серые, глубокие, они были словно воплощением неба в самый ненастный и холодный осенний день. Несмотря на напускную веселость на его астеничном лице, в глазах отчетливо виднелась какая-то грустная тень. Словно владелец этих прекрасных глаз пережил что-то такое, что неизгладимо ранило его душу, и теперь боль, всё ещё сочащаяся из плохо заживших ран, отражается в этом пронзительном, пугающем взгляде.
Хотя… может, это я так, от страха придумала. А ещё мне почему-то показалось, что он жал мне руку немного дольше, чем того требовали правила профессионального этикета. Скорее всего, он просто слишком сильно меня очаровал, и я ненадолго выпала из реальности.
- Неплохой птичий двор у нас тут собрался, - рассмеялся Пётр Михайлович. – Соколовы, Лебедевы, Синицыны. Что ж, надеюсь, сработаемся, Наталья Петровна. Некоторое время я буду наблюдать за вашей работой, придираться, критиковать и всеми мыслимыми и немыслимыми способами мешать вам спокойно работать. Просьба не обижаться. Всё для вашего же блага. Все мы с чего-то начинали и допускали ошибки. Я просто хочу направить вас на путь истинный, поэтому ближайшие две недели буду периодически мозолить ваши глаза. А теперь, товарищи, все по местам. Работа не ждёт! - сказав это, Пётр Михайлович скрылся в коридоре.
- Ничего, - ехидно улыбалась Татьяна. – Это он сразу такой строгий, пока присматривается. Потом совершенно другим человеком становится.
Едва ли этот сомнительный комментарий мог приободрить меня. Но почему-то уже тогда я почувствовала, что Пётр Михайлович совершенно не такой суровый, каким его описывали мои знакомые, работавшие в этой больнице и когда-либо сталкивавшиеся с ним. Тем не менее, каким бы он ни был, мне непременно нужно создать о себе положительное впечатление. А для этого нужно много работать.
С таким боевым настроем я отправилась на своё первое самостоятельное вскрытие: вчера, около восьми вечера, в кардиологическом отделении скончался мужчина, поступивший в стационар с обширным инфарктом миокарда, осложнения которого, предположительно, и стали причиной его гибели.
Теперь мне предстояло выяснить, так ли это было на самом деле. Дождавшись прихода лечащего врача* скончавшегося, без присутствия которого нельзя было проводить исследование, я робко переступила порог секционного зала и в компании санитара и молодого кардиолога, не находившего себе места от волнения, приступила к работе.
***
Примечания
Секционный зал - помещение, в котором традиционно проводится патологоанатомическое исследование, или вскрытие, тела умершего в больнице (и только в больнице) человека для установления или подтверждения причины его смерти.
Биопсия и пункция - методы исследования, при которых с помощью специальной иглы осуществляется забор материала для исследования под микроскопом. Одни из самых информативных методов диагностики заболеваний, в настоящее время доступных медицине.
Ткани и органы, удаленные во время операции, подлежат обязательному исследованию для исключения наличия в них клеток злокачественных опухолей, а также для установления характера изменений в структуре удаленного органа.
Плод, погибший в утробе матери, подлежит исследованию с целью установления причины его смерти, в том числе и умышленной.
Некоторые клинические диагнозы в современной медицине могут быть выставлены только после проведения исследования образцов пораженных тканей патологоанатомом. К таким заболеваниям относят острый и хронический гастрит, буллёзный пемфигоид, вульгарную пузырчатку, злокачественные новообразования и многие другие.
Интернатура - это первый год работы врача после окончания медицинского ВУЗа. В течение этого года молодой специалист фактически обучается той специальности, по которой его распределили. У него, как и в университете, есть наставник(куратор), который обучает его тонкостям профессии и несет за него ответственность. По окончании интернатуры выпускник медвуза отправляется в собственное плавание и приступает к полноценной врачебной работе. Теперь он сам отвечает за свои решения и за человеческие жизни.
