Кто ж знает, что там за манная каша в башке у некроманта.

– Почему он?! – продолжал рыдать паренек, обхватив себя за тощие плечи. Он стоял на коленях, не в силах подняться от горя, и причитал: – В башне столько кандидатов на тот свет, но судьба выбрала моего лучшего…

– Эдвард, подбери сопли. Ты же мужчина, – оборвал стенания Праймус, словно ырка из табакерки, появляясь в холле. За ним весело трусил драколич.

А вот, дорогие друзья, пожаловали «мэрзОто» и «сволОто».

– Кто обнаружил? Сбегай и проверь вахтера на проходной, возможно, он видел диверсантов. Эдвард, я серьезно, хватит нас позорить, – принялся командовать Данте.

– Обожаю это место! Просто происшествие на происшествии, – заявил Спайк, останавливаясь перед боевым строем, аккурат у моих ног. – Что тут у нас, Кейт? Труп? Ну, как говорится, с утра помер – весь день свободен!

Я еще раз посмотрела на тело и поморщилась.

– Ты можешь шутить на полтона ниже? А то мне стыдно рядом стоять.

Драколич демонстративно развернулся и фыркнул.

– Кейт Хьюстон, – нарочно громко проговорило это «сволОто». – Ты злобная, эгоистичная стерва с отвратительным чувством юмора, поэтому от всей души желаю тебе поперхнуться эликсиром бессмертия. А сейчас в сторону, я хочу лично познакомиться с боевыми хомячками.

И Спайк двинулся вдоль шеренги с видом генерала, принимающего парадное построение.

– Приятно познакомиться, Спайк. Очень приятно. О, какой здоровяк! Привет, я – Спайк. Очень приятно. Приятно. Спайк. Аргх! – захрипел придушенный дракон, напоровшись на бич всех времен и народов – на радостную Решку.

– Ути‑пути, какой сладкий милый дракончик, – засюсюкала та, сжимая лебединую, в смысле тонкую и беззащитную, шею зубастой твари. На лице соседки застыло выражение убийственной доброжелательности.

Драколич задергался, заскрежетал по полу когтями.

Все, голубчик. Карма она такая… злобная, эгоистичная стерва с отвратительным чувством юмора!

Тем временем Данте Праймус и Бендер, шептавшиеся о чем – то в сторонке, кивнули друг другу и обернулись.

– Кейт Хьюстон, – позвал зам с интонацией «виновна».

– Я что, по‑вашему, похожа на убийцу? – моментально вспыхнула я, выходя вперед.

Некромантишка высокомерно вскинул подбородок.

– А то. И прямо сейчас вы убиваете мое терпение.

– Мой коллега просит вас подойти, – перевел с чванливого на человеческий Данте Праймус.

Я пожала плечами и поплелась к ним.

Самое забавное, что наша память устроена с такой подковыркой, что каждый запомнил следующие десять минут по‑разному. Кое‑что домыслил ужас, живущий в душе даже самого элитного боевого мага. О чем‑то решило категорично умолчать задетое эго. Ну а воображение причесало все в удобную форму и перекинуло в раздел долгосрочной памяти.

Ректор, принимавший письменные показания очевидцев, оценил стопку из пятидесяти версий с места событий, психанул и передал секретарше.

И лишь в одном очевидцы сошлись – они еще долго будут помнить случившееся на крыльце башни некромантов.

Я перешагивала лужу крови, расплывающуюся от тела убитого. Эдвард шумно сморкался в платок с подвываниями: «Как жесток мир! Моя лучшая попытка поднять кого‑то…» Некроманты терпеливо ждали. Драколич царапал пол когтями и крутил хвостом, пытаясь вырваться из захвата, когда лицо ясновидящей превратилось в неподвижную маску, а взгляд стал пугающе глубоким. Решка смотрела даже не в пространство, а куда – то между и дальше по шкале временных передряг.

– Кейт! – успела крикнуть она, прежде чем мир взорвался.

Напомню, версий случившегося была целая стопка. И вот моя.

Я ещё оборачивалась на крик Решки, когда розовая надпись «Некроманты – тьвари, мэрзОто и сволОто» шарахнула не хуже светошумовой гранаты. В дезориентированных и ослепших магов полетели осколки камня, тверди отвели удар от своих, даже будучи оглушенными. Некроманты успели вкинуть руки и выставить щиты.

Будучи чересчур далекой от шеренги и слишком близкой к неприятностям, я оказалась беззащитна перед весело вращающимся куском кирпича, несущегося прямо в лицо.

От внеплановой пластики лица уберег Эдвард.

Проявляя недюжинный героизм и высшую степень паники, подскочивший некромант прикрыл меня щитом и заголосил не хуже взорвавшейся надписи, а в следующий удар сердца мне пришлось возвращать долг по спасению и уже самой закрывать собой тщедушного паренька.

Лучшая попытка Эдварда поднять кого – то там конвульсивно дернулась и подлетела на метр. Невидимый великан смял труп, точно ребенок теплый пластилин в ладони. Шар чистой энергии недоуменно качнулся, чутка шокированный новой формой, и с удовольствием разлетелся на атомы.

– Ыть! – выкрикнул Бендер, мрачной ласточкой улетая в близрастущие кусты. Его коллега все ещё оставался на ногах – не иначе как чудом, на чистом упрямстве противопоставляя некромантские штучки живой стихии.

Шеренга боевых магов слаженно перегруппировалась – впереди остались стоять неопалимые, а все остальные сгрудились за их спинами.

– Я не хочу умирать! – надрывался Эдвард, на четвереньках ретируясь куда подальше от эпицентра взрыва. – Только не сегодня, когда я такой не модны‑ый!

Я только зубами скрипнула, стараясь удержать и перенаправить огонь. Пламя было незнакомым, словно милый кролик, выскочивший из кустов, с повадками бешеного волка. Пламя кидалось, жгло и яростно шипело.

– Пропустите звезду! – вопил драколич.

Каждая чешуйка на его шкуре полыхала зеленым, гребень раскалился добела, кончик хвоста уже знакомо чадил. Пользуясь артефактом, поглощающим магию, тварь продолжала упрямо переставлять лапы и бодать упрямой башкой невидимую преграду.

Стены стонали от натиска магии. Легкие отказывались глотать раскаленный воздух с выжженным кислородом. Страх и паника сковали головы большинства, заставив беспомощно метаться, падать и ползти.

Взрыв длился, и длился, и длился… И казалось, ему не будет конца.

– Кейт!

Кто‑то схватил меня за плечо и дернул, разворачивая к себе. Я успела заметить напряженный профиль Данте Праймуса, золотую маску. Почувствовала стальную хватку рук на своей талии. И даже чутка взбесилась от его вторжения в мое личное пространство, как это самое, которое пространство, решило, что с него хватит. Мол, ребят, я все понимаю, но и вы меня поймите. Сколько ж можно куковать без отпуска. Я тоже не железное и способно задолбаться, поэтому все, живите – не тужите, а я – сваливаю!

И все перестало существовать.

– Закрой глаза! – крикнул Данте, прежде чем мы провалились во тьму.

На третьем курсе нас учили десантироваться на вражеские укрепления.

Ну как учили…

Давали практику.

Воздушники поднимали по одному атакующему и швыряли в сторону стены. Мной промахнулись трижды, прежде чем воздушница поняла, что делает что‑то не то. Можно сказать, мне даже повезло. Другим требовалось в десять раз больше попыток и мотивация злых магов, ставших «пушечным мясом».

Это погружение в ничто напоминало ту отработку с воздушниками.

Ощущение беспомощности орет благим матом, сердце проваливается в воздушные ямы, а мозг лихорадочно пытается уверовать, в смысле пытает память на предмет молитв и воззваний, оберегающих от падения на что – то острое.

То ли мне повезло, то ли молитва таки нашлась, но из тьмы мы выпали на каменный пол коридора. Причем я оказалась в самой выигрышной позиции – верхом на бледном Данте Праймусе.

С диким восторгом инерция протащила наш ладный тандем некромант‑неопалимая еще пару метров и успокоилась, только когда мы задели напольную вазу. Ваза поприветствовала нас дружественным «бздынь» и рассыпалась в бурных овациях черепков.

Я подняла голову, грозно осмотрела темный коридор, не менее грозно чихнула и скатилась с чужого мужчины.

– Господин некромант, просыпайтесь! – позвала елейным голоском и так ласково‑ласково дала пару пощечину идейному врагу.

Враг отказался покидать гостеприимные объятья глубокой отключки. Пришлось со вздохом подниматься и, шатаясь, идти за помощью. В конце концов, это только в сказках все спасают прекрасных принцесс. Увы, но суровая действительность выступает за обратное. А потому стиснуть зубы, зажать хныкающий от боли бок и двигаться.