Правда, мысленно. И исключительно из сочувствия к бедному некроманту, которому так сильно не свезло с невестой.

А ведь что? Я ничего! Я всего‑то оттеснила тщедушного Эдварда, который все что‑то там блеял да заикался про дядю, и взяла беседу в свои руки.

Опираясь на три кита коммуникации: слезы, угрозы и членовредительство, вежливо поздоровалась и не менее вежливо пообещала провести экстремальную пластику холеных физиомордий, если ушастые не отведут нас к начальнику гарнизона.

Мне, понятное дело, отказали.

Понятное дело, я восприняла отказ как команду к бою, выключила кулаки и включила… Диву.

Просто как воин воинов, я их прекрасно понимала – не положено! Приказом и уставом не положено. И хоть ты обумоляйся, патруль не дрогнет.

И только полоумные невесты, прорывающих оцепление на конях истерики и скандала, способны пройти к своей цели. Нежная мужская психика просто не способна устоять перед женской способностью выносить мозги.

– Если бы где‑то в мире проходил конкурс на звание «Самая грандиозная истерика», то я унесла бы гран‑при, – шепнула я Спайку, когда нас таки провели через лес к стене.

– Мечтай, девочка! – фыркнул тот. – Гран‑при унесли мы с Тессой после знаменитого представления в полицейском участке.

– А вот так твоя Тесса умеет? – заломила я бровь и пошла в психологическую атаку.

Через десять минут я уже вовсю плакала и требовала в кабинете начальника второго гарнизона, принадлежащего людям. Через двадцать подслушивающие в коридоре бравые вояки с ужасом переглядывались и от души сочувствовали Северу Праймусу.

Через полчаса весть о Кейт Хьюстон, примчавшейся на поиски мужа, была передана по цепочке всем гарнизонам. И теперь весь мужской состав сочувствовал Командору.

– Что поделать? Любовь зла! – разводил руками у меня за спиной Влад, а Рычай с Эдвардом в ответ на все вопросы только дружно вздыхали.

Через сорок минут я отправила Влада на разведку, Эдвард был сослан на кухню, Рычай выставлен во двор, дабы озаботиться стойлами для клоргов. Спайку я искренне пожелала сдохнуть, на что он не менее искренне расхохотался.

– Возьми номерок и встань в очередь, детка. Мои похороны соберут уйму народа.

Махнув на него рукой и смирившись с противным цоканьем за спиной, я поймала весьма кстати подвернувшегося под руку адъютанта (к слову, он так не считал) и настояла на том, чтобы меня препроводили в супружескую опочивальню.

Комната Севера была наполнена стонами.

Но если вы вдруг подумали, что это ведьмы‑блудницы предавались безумным оргиям с некромантом, то разочарую.

Это истошно стонала кровать.

Кровать, на которой прыгал лич.

– Хьюстон, смирись уже! Нет там браслета, как и самого некроманта. Не‑е‑ет! – давил на мозоль, сыпал соль на рану, короче, был самим собой Спайк.

Я в сотый раз оглядела перевернутую вверх дном комнату пропавшего Командора, отметила огромное количество черепов на погонный метр и взяла в руки коробку в истинно некромантском стиле.

Черную. В форме сердца.

Самую кроху пошловато, но дареному коню в зубы не смотрят. Тем паче, что предлагать сей скромный дар предполагалось не мне.

На внутренней части крышки блистала золотом приписка «Тессе, моей единственной», внутри таинственно затаился наполнитель из черного шелка.

Браслет, который, по всем канонам предложения руки и сердца, должен был лежать здесь, бессовестно холодил мое запястье.

Я откинула коробку на кровать, тяжело вздохнула и сдалась.

– Ладно. Кто такая Тесса?

Под особо жалобный стон пружин лич подпрыгнул на кровати, сделал изящный кувырок через голову, приземлился на пол и обрадовал:

– Та самая, кто оттаскает тебя за волосы, а потом шмальнет из арбалета, едва ей расскажут о случившемся. А ей расскажут… – сказал он с той особой горделивой интонацией «и это буду я». – Но ты не переживай!

Да уж, Хьюстон, не парься. Подумаешь, разбила пару, чье‑то сердце, и лишилась свободы. Ну с кем не бывает?!

Правильный ответ: ни с кем.

– Идем, – позвал Спайк, уже открывая любопытной мордой дверь. – Душа требует экскурсии по этой жути. Заодно, может, чего узнаем.

«Или чего сожрем», – сжался от голода желудок.

«Или кого поколотим», – поддержала жажда деятельности.

«Или найдем что‑то поприличнее из одежды», – вякнул новенький голосок.

Вот до чего общение с Эдвардом доводит.

Удивительное дело, но первым, на что набрела наша экскурсионная группа, оказался склад с оружием и доспехами. Чуйка подсказывала, что последнее, возможно, сняли с поверженного, а в нашем случае еще и дохлого противника, но в экстремальных условиях нельзя воротить нос от халявного бронника.

– Фу, что за хлам. Да по нему же инвентарная ведомость плачет, – скривился Спайк и уже через мгновение громыхал латами и сшибал все хвостом. – Привет, шлем. Ты такой малипусечный и милый. Давай дружить? Вай‑вай‑вай, какой внушительный наплечник… Ох, держите меня семеро, вот это кольчуга! Кейт, помоги мне натянуть эту штуку! Она идеально подойдет к цвету моих глаз. Что значит нет? Хочу! Хочу! Хочу!

Что я говорила?

Будьте бдительны, заморочки Эдварда заразны!

Пока драколич пытался втянуть брюхо и заползти в нечто шипасто‑устрашающее (будто мало ему своих собственных), я пробежалась между рядов и подобрала для себя экипировку.

Кожаный доспех, укрепленные наручи – красный на правую руку, черный на левую, удобный пояс с метательными ножами. Подумала и пристегнула защитные щитки.

Отлично. Теперь подберем оружие, и можно выходить на поиски… Кто сказал неприятностей? Приключений!

Так. Тяжелый меч мне явно не пригодится, лук тоже, а вот легкий щит – самое то. Еще бы два клинка. Вон как те, к примеру. С алой обмоткой на ручке.

– Спайк, не знаешь, почему все лезвия затемнены? – полюбопытствовала у спутника, уже шагая по коридору.

– Для сохранения образа брутальных некромантов? – предположил ящер, когтем поправляя съехавший на глаза шлем. С похожим звуком кошка прыгает на оконное стекло и тормозит всеми двадцатью когтями.

– Металл зачерняют, чтобы не было бликов, – состроил из себя самого умного Влад, дожидающийся нас в конце коридора. – К тому же он замедляет мертвых, позволяя дождаться помощи ближайшего некроманта.

– И да, это стильно, – встрял Эдвард и сунул мне в лицо поднос снеди, за которым, собственно, и был отправлен. – Угощайся: бутерброды с икрой губошлепа, освежающий тоник на кишочках гюрзы и мои любимые энергетические батончики с кузнечиками. Мммм, просто пальчики оближешь.

Я оглядела подозрительный продуктовый набор и решительно отказалась. Заглянула в грустные глаза тщедушного некроманта, дрогнула и наврала, что от голода впадаю в состояние боевого неистовства. А оно мне ещё понадобится в битве с мертвыми.

Спайк уже готов был вякнуть что‑то в духе «тогда, Бешеная, ты ни разу не жрала за свою жизнь», но я вовремя сделала предупредительный пинок. Дракон в доспехах поперхнулся ехидством и решил не рисковать.

– Ну, на хоть булочку.

С одержимостью заботливой бабули, откармливающей приехавшего на лето внука, Эдвард сунул мне в руку нечто теплое и завернутое в салфетку и побежал прятать поднос в опочивальне Севера.

Едва некромант скрылся, я осмотрела подачку.

Булочка выглядела подозрительно. Так, будто перед тем, как попасть ко мне в руки, над ней жестоко надругались, а потом решили замести все следы преступления.

Нет, разумом‑то я понимала, что раз артефакты молчат, то в сдобе с вишней ничего опасного для здоровья быть не может, но природная подозрительность на пару с брезгливостью уже поднялись во весь рост и громко орали. Здравый смысл попытался успокоить их. Мол, девочки, зачем же сразу включать панику, мы не в кондитерской, а на войне, где каждый второй пирожок с сюрпризом. И потом, это первая сдоба за неделю пути, так что ешьте и не выпендривайтесь!

Но увещевания ни к чему хорошему не привели.

– Здесь выход на стену, – предупредил Влад, толкая плечом укрепленную металлом дверь. – Идешь или перекусываешь?