– Ой, мужики, я чуть не подохла в машине! Надо такую отповедь получить! И от кого? От водилы-частника!
Просмеявшись, она поглядела на парней из-под очков:
– Ладно, посмеялись, а теперь пошли…
Глава 4
В двадцать двадцать уходил только один поезд, на Шарью. Номер вагона был не известен, женщина уточнять не стала, чтоб не насторожить генерала. До отправления оставалось больше часа, и Марина не сомневалась, что сумеет обнаружить Горева. На табло появился номер платформы. Люди устремились туда, с недоумением поглядывая на шикарную дамочку в шляпе. Степанову никто не узнавал. Она внимательно осматривала толпу, хлынувшую на перрон. Прошлись вдвоем с Олениным вдоль всего состава, оставив Володю на входе на платформу.
В вагоны еще не пускали. Люди с вещами толпились возле дверей. В полумраке вагонов за стеклами мелькали силуэты проводников. Откуда-то доносился капризный детский плачь. Очень часто объявляли электрички, уходящие и прибывающие поезда. Вернулись к Бутримову. Николая не было. Встали, делая вид, что ожидают кого-то. Горев появился без десяти восемь. Марина тотчас спряталась за широкоплечую фигуру Оленина, сделав вид, что поправляет ему воротник рубашки. Шепнула:
– Идет…
Сразу заметила, что за Николаем следуют два типа. У обоих в руках имелись чемоданы, но они несли их так легко, что даже глупому становилось понятно – они пустые. Еще их выдавали глаза, не отрываясь глядевшие в спину Горева. Степанова шепнула:
– За ним слежка.
Когда Ахмад и шпики прошли мимо, троица разведчиков незаметно двинулась за ними. Прошли уже пять вагонов, шесть, семь. Возле следующего Николай остановился. На перроне перед дверями гудела толпа, но он терпеливо ждал и не рвался вперед. Поставил чемоданчик возле левой ноги. Марина заметила, как оба преследователя сунули руки в карманы. Спины у обоих застыли, словно у гончих. Женщина скомандовала Бутримову и Оленину:
– Взять этих двоих под видом воров!
Сунула в руки Володи свой кошелек. Заметив, как руки впереди идущих мужчин начали медленно выползать из карманов, метнулась вперед и отсекла преследователей от Николая собственным телом. Развернулась, мигом заметив тускло блеснувшие лезвия. Ее крик:
– Воры!!!
Заставил Горева обернуться. Два дюжих мужика выкручивали руки еще двоим, а дамочка в синем костюме, в которой он с удивлением узнал Маринку, дурным голосом визжала:
– Они украли мой кошелек!
Толпа отшатнулась. Горев заметил валявшийся на асфальте нож, и ему все стало ясно. Он вгляделся в лица и узнал обоих преследователей. Когда-то он встречался с ними в Чечне. Бутримов гаркнул на собиравшуюся толпу:
– Мы из милиции! – Якобы вытащил из кармана задержанного красивый кожаный кошелек Марины и протянул ей: – Ваш?
Она кивнула. Все почему-то поверили и успокоились. Настоящих милиционеров поблизости не оказалось. Полная дама заехала одному из задержанных по плечу зонтиком:
– Подобные вам типы украли у меня в прошлом году целый чемодан вещей. Дай Бог, чтоб вы из тюрьмы больше не вышли, аспиды!
Бутримов и Оленин поволокли все еще не опомнившихся мужиков к вокзалу. Те никак не могли понять, из-за чего их повязали? Марина на секунду оказалась рядом с Николаем и шепнула:
– Уходи в вагон! Больше никого не было…
Он не успел ничего ответить, так как их оттеснили друг от друга пассажиры. Начиналась посадка. Горев сквозь просветы в толпе увидел, как Марина торопливо шла по перрону вслед за своей охраной. Она почти бежала, на ходу набирая номер Бредина. Объяснила ситуацию, извинилась:
– Я снова не подчинилась вашему приказу. Тревожно было на душе…
Генерал понял, что ругаться уже поздно. Быстро сосредоточился:
– Машина будет через полчаса. Ждите у входа в вокзал со стороны площади. Постарайтесь не привлекать внимания милиции. Вырубите задержанных, если потребуется. Выдайте за напившихся приятелей. Никто ни о чем не должен догадаться!
– Есть, товарищ генерал-полковник!
Арестованные опомнились и попытались заорать, но два коротких и не заметных удара по почкам, а затем быстрый женский шепот:
– Будете орать, вырубим!
Заставили их притихнуть. Удары были весьма болезненны, и получить еще раз что-то не хотелось. Парни мрачно смотрели в асфальт, прислонившись спинами к гранитной стенке у перехода. Оленин и Бутримов стояли по обе стороны от них, а Степанова перед ними, повернувшись лицом к Казанскому вокзалу, отсекая от возможного пути бегства.
Две черные «Волги» остановились рядом с подземным переходом через двадцать три минуты. У одной опустилось стекло на дверце, и Марина заметила лицо генерала. Шагнула вперед. Мужики подхватили задержанных и потащили к машинам. В каждую, на заднее сиденье, посадили по одному, зажав между собой. Один из покушавшихся на Горева сидел между Мариной и генералом. Впереди сидел подполковник Козлов.
В первой машине задержанного держали Бутримов и Оленин. Всю дорогу Марина и Бредин молчали. Женщина видела, как генерал хмурился и его брови «ломались» посредине, словно барометр, показывая высшую степень раздражения. Въехали во внутренний дворик разведуправления. Задержанных ждал конвой и их сразу увели. Бредин вздохнул, поглядев на женщину:
– Снова отличилась… Кой черт тебя на вокзал понес?
Она твердо взглянула в лицо начальника:
– Тревога позвала. Вы можете ругать меня, сколько хотите, но я должна была убедиться, что с Колюней все в порядке. Он должен попрощаться…
Евгений Владиславович открыл дверь и пропустил ее вперед:
– Та-а-ак! Тревогу за него ты почуяла, а что же ты тогда тревогу за себя не чуешь? Когда стреляли в окно…
Степанова улыбнулась, чуть обернувшись и глядя в серо-голубые глаза генерала:
– Чего бояться, когда стекло пуленепробиваемое! Я обнаружила в первый день. Отсвет голубоватый, если сбоку смотреть. Вы побеспокоились. Видела, как мужики, прячась, гранату с моих дверей снимали и делали вид, что замок заклинило. Я все вижу, просто не говорю. Пока у меня есть такие друзья, как вы и они, мне ничего не грозит. Чувствам своим я привыкла доверять, вы уж простите. Не могла я Горева бросить, не могла…
Бредин положил руку ей на плечо:
– Вот за это я тебя и люблю. Ты всегда придешь на помощь, даже врагу, если он в чужую ловушку попал… Ты считаешь, что этот враг только твой и другие на него прав не имеют… – Степанова побледнела и качнулась в сторону. В памяти всплыло: «…другие любить тебя не имели права…». Генерал схватил ее за предплечье. Торопливо спросил: – Что с тобой? Врача вызвать?
Она резко остановилась. Словно во сне, прошептала:
– Не надо. Господи, как же все соединено друг с другом…
Генерал ошеломленно сказал, глядя в ее немигающие глаза:
– О чем ты, Марина?
Она смотрела на него спокойно и отрешенно. Глухо сказала:
– О жизни… У каждого свой путь, но однажды две дорожки сливаются в одну и так постоянно…
До самого генеральского кабинета она шла, словно под гипнозом. Бредин молчал. Шел рядом, время от времени глядя в неподвижное лицо подчиненной. Он чувствовал, что что-то случилось с ней, но не мог понять – что, а спрашивать не решался, понимая, что Марина сама должна вначале разобраться в себе. Бутримов и Оленин шли следом и переглядывались. Для них состояние женщины тоже было загадкой, хотя они считали, что знают ее достаточно хорошо.
Подробно рассказав все, что произошло на железнодорожной платформе военным следователям и, закончив дела в управлении, Марина соединилась со Швецом. Тот устало ответил:
– Осточертело мне по городу мотаться! Голова под париком взмокла. Парни все из продуктов купили и даже сверх того. Марина, где ты?
– В управлении. Можете возвращаться в квартиру. Мы скоро будем.
Втроем спустились в метро. Причем на Марину все оборачивались. Слишком уж необычно выглядела дама в шляпе и дорогом костюме в спешащей толпе. Да и ее атлетически сложенный спутник привлекал внимание. Выбрались на поверхность. До дома оставался какой-то квартал. Степанова вздохнула:
