Бредин тяжело вздохнул:
– Ты сделала для первого раза больше, чем я думал. Теперь, уверен, армия проголосует за тебя полным составом. Ты швырнула вызов самому Президенту… Вот это меня страшит. Почему папку не открывала? Солиднее было бы…
Она протянула папку генералу и устало улыбнулась. Евгений Владиславович, уже догадываясь, расстегнул кнопку и открыл лист – он был чистым. Другие листы тоже не имели на себе информации. Маринка тихо сказала:
– У меня все в сердце было записано…
Бородатый оператор подошел и протянул ей визитку:
– Я верю в вас. Будут трудности, позвоните. У меня немало друзей среди независимых журналистов. Жаль, что они не захотели приехать. Думали, очередной любитель власти. Я обязательно покажу им пленку. Хотя, они наверняка смотрели! Спасибо, Марина Ивановна. Удачи вам. До свидания товарищ генерал-полковник!
Еще несколько журналистов протянули ей визитки:
– Если будете устраивать конференции или интервью, пригласите, пожалуйста, и нас. Нам теперь небезынтересно, что у вас получится. Мы с удовольствием станем освещать эти события.
Переговариваясь между собой, пресса торопливо удалилась, на ходу застегивая пальто и куртки. Журналисты спешили в издательства, что бы пустить материалы на первые полосы своих изданий. Операторы застегивали чехлы на камерах. Надели куртки и тоже ушли. Уставшая Марина прислонилась плечом к стене и, не мигая, смотрела в глаза генерала. Тот, точно так же, смотрел ей в глаза. И ей и ему отступать было некуда. Зазвонил радиотелефон. Генерал вздрогнул. Взял трубку и тут же протянул Марине. Голос Огарева восторженно крикнул:
– Слушай!
В трубке отчетливо раздался гул множества голосов, а затем прозвучал отчетливый крик:
– Молодец, Искандер! Так им!
Огарев снова закричал:
– Слышала? Изо всех палаток народ высыпал. Обнимаются, как в День Победы! Молодец!
Трубку выхватил Костя:
– Марина! Я слышал твои последние слова! Я тоже очень люблю тебя! Меня все поздравляют, словно это я, а не ты выступала. Будь осторожна. Целую.
Маринка не успела положить трубку на стол, как она снова зазвенела. Голос на ломаном русском произнес:
– Радуешься и поздравления принимаешь? Мы тебе тоже подарок преподнесем, Искандер…
Марина взглядом указала генералу на мобильник и тот понял. Быстро набрал номер, отвернувшись в сторону. Коротко сказал пару слов. Дождался ответа и снова что-то коротко произнес. Затем отошел в противоположный угол и вновь позвонил. Отключился, тревожно глядя на Марину. Степанова спокойно спросила, уже догадавшись, что кто-то прикидывается чеченцем. Ей ли было не знать, как по-настоящему звучит акцент:
– Кто «мы»? Надо же знать дарителей! Чтобы потом отблагодарить достойно. Ведь у вас на Востоке так принято. Я права?
Голос хмыкнул:
– Права. Но тебе не понравится наш подарок.
– Ничего. Я даже на те подарки, что мне не нравятся, достойные подношения делаю. Ты ведь слышал обо мне, верно? И знаешь, на что я способна.
Голос на другом конце провод дрогнул, явно ухмыляясь:
– Верно. Но что ты сможешь сделать, находясь в Москве, связанная депутатским мандатом?
У генерала зазвонил мобильник. Он послушал сообщение и кивнул Марине. Подошел и прошептал что-то в ухо. Женщина усмехнулась:
– Не сомневайтесь, многое могу сделать. Например, устроить пару неприятных минут, а потом десяток лет в тюрьме.
Расслышала шум и удивленные восклицания. Затем голос Огарева произнес в трубку:
– Попался стукач! Спасибо, Марина. Очень вовремя. Никак не могли выследить. Все же прокололся. Уж так ему хотелось тебе праздник испортить! Терпения не хватило дождаться тишины…
Марина отключила трубку. Устало направилась к двери. В груди болело, но она пересилила себя и постаралась не показать этой боли:
– Я схожу к Ивану. Обещала…
Бредин махнул рукой:
– Мы с Капустиным на телефонах побудем. Сейчас шквал будет! Тамару сюда отправь, а то, смотрю, загляделась она там на молоденьких солдатиков. Еще приглядит кого, не дай Бог…
Марина улыбнулась генеральской шутке и вышла из палаты. В коридоре, к великому изумлению, стояли «ходячие» раненые и медики. Они так и не разошлись, ожидая выхода Степановой. Едва женщина возникла в проеме, к ней устремились все. Окружили, разглядывая, словно диковинку. Хирург громко сказал:
– Не ожидал, что вы так прямо и не прикрыто говорить начнете. Горькую правду в лицо самому Президенту швырнули. Вызов кинули депутатам и правительству. Тяжелый вы себе путь выбрали.
Она пожала плечами:
– Я никогда не искала легких троп даже в Афгане. Чем труднее путь, тем крепче становишься и тем больше вероятности живой остаться. Закалка у меня есть, только бы вот рана зажила…
Мужчина осторожно положил руку ей на плечо и слегка пожал:
– Это мы залечим. Зажило бы быстрее, если бы вы спокойно себя вели, а вам неймется спокойно жить. Времени не хватает, понимаю…
Степанова спросила:
– Я могу снова к Ивану пройти?
– Идите.
Но пройти не удалось. Слева возникла фигура Салманова, а справа протиснулся Виталис. Появление биолога в госпитале удивило Марину. Руслана выписали месяц назад. Сержант молча протянул ей руку, а биолог спросил:
– Когда поправитесь, вы ко мне в гости заедете?
Она встала посреди толпы, изумленно уставившись на мужчину:
– Руслан, ты чего это выкать начал? Вроде на «ты» перешли!
Он заметно смутился:
– Вы станете депутатом, а я что, я простой биолог…
Степанова взвыла от злости:
– О, Господи! Вечно заморочки возникают с этими интеллигентами! Может тебя стукнуть разок, чтоб в себя пришел? Мы с тобой в бою побывали, трупы изображали! Вместе через огонь прыгали и стонов от тебя, раненого, я не слышала. Терпел и не ныл от страха, так что заткнись со своим нытьем и не выводи меня. Ты для меня Руслан, а я для тебя Марина. Понял, ботаник?
Он почесал лоб и улыбнулся:
– Понял, Марина. Так, что – приедешь ко мне в гости?
Она улыбнулась:
– Почему бы и нет? Я еще твои кинжалы не метала в косяки, а мне так хотелось! И в Ботаническом саду надо все повнимательнее рассмотреть. Тогда ведь не удалось. Подаришь парочку гиацинтов?
Салманов кивнул. Толпой двинулись по коридору. Раненые заглядывали сбоку, чтобы увидеть награды, позвякивающие на груди женщины. Удивленно переговаривались между собой. Она вошла в палату Мешкова с эскортом. Лицо Ивана медленно повернулось, и парень улыбнулся, собрав на эту улыбку оставшиеся силы. Она подошла и присела рядом на стул, подвинутый кем-то из ребят:
– Все слышал? Ты мной доволен? Всыпала, как ты просил.
Наклонилась пониже, чтоб услышать его ответ. Мешков тихо прошептал:
– Марина, сегодня ты заставила армию поверить, что правда все же существует, и ты станешь голосом Армии. Я верю, что ты станешь депутатом. Хотя многим зажравшимся хомякам, наверняка, это не понравится. Я поправлюсь, забирай в охрану…
– Полковники мне шестерых прислали, вот-вот подъедут. А о тебе я подумаю. Спасибо, что предложил. Я пойду, устала, да и тебе отдохнуть не мешает. Спи, Ванечка. Я зайду к тебе еще не раз.
Поцеловала Мешкова в щеку и вышла. Большинство раненых разошлось по палатам, остальные смотрели вслед.
Глава 2
Но отдохнуть не удалось. Едва вышла в коридор, как увидела поворачивающих из-за угла со стороны лестницы шестерых спецназовцев. Парни были в форме. Она издали узнала всех и улыбнулась: Огарев и Андриевич выбрали ей в охрану тех, кого она знала по боям. В руках Леона имелся маленький включенный приемник. Мужики вначале замерли, увидев бредущую навстречу фигуру, а потом кинулись к ней с криками:
– Марина! Искандер! Поздравляем!
Кованые ботинки стучали так, что из палат вновь начали выглядывать раненые. Если бы не выскочивший на крик Капустин, успевший оттолкнуть первого разведчика от женщины, все могло бы кончиться для Марины трагически. Хотя она и протянула руки вперед, пытаясь удержать разведку, Швец явно собирался сжать ее в объятиях. Спецназовец отлетел в сторону. Тут же развернулся, чтобы достойно наказать наглеца, Маринка успела схватить его за руку:
