Остатки казны разграбили, как и многое в Кремле и в Приказах — какая же война без трофеев?
На следующий день вакханалия продолжилась. Государыне пришлось выдать своего брата Ивана, чтобы спасти себя и сына, а также позволить надругаться над отцом. Ивана Нарышкина прилюдно казнили, а Кирилла Полуэктовича постригли в монахи. Юдин организовал пару полков и отправился с ними в Беспутин, чтобы покарать Вяземского. Желающих нашлось бы гораздо больше, но Хованский совсем не хотел делиться со многими возможной богатой добычей. Слободы иноземцев подверглись набегам, как будто те виноваты в исконно русских проблемах. Патриарх отправил гонцов-иноков к Иоанну, дабы убедить того вернуться в Москву и сделать хоть что-нибудь, пообещав помазание на царство. Оклемавшийся Иван Милославский разослал посыльных к боярам, призывая собрать ополчение, но даже сам понимал бесцельность этого. Во-первых, многие разбежались из Москвы по своим деревенькам, во-вторых, не было единого места для сбора. Не будешь же формировать подразделения на Красной площади в присутствии стрельцов?
Сдвоенный полк слегка разделился — конные умчались вперёд, желая побыстрее обогатиться…
Пётр с сестрой Наташкой прятались у царевен и обговорили всё, что под руку попалось.
— Петя, ты зря не веришь, что Михайла Вяземский придёт нас выручать, — сердилась влюблённая девчушка, — он такой сильный, красивый и умный. Настоящий русский витязь!
— Эх, Наташка, ничего не понимаешь, как все бабы. Тута войско нужно, а не красота, откуда у Мишки полки?
— А может он в лесу их прячет и никому не показывает?
Маленькая выдумщица хотела верить в свои мечты и не было силы, способной ей помешать. Вот, вынь да положь Вяземского во главе армии, да ещё и на белом коне!
— Петя, ты же царь, разреши мне, когда вырасту, выйти замуж за Михайлу. И ему почётно и мне счастье.
— Дурёха ты маленькая, — приобнял сестру государь-малолетка, — тут бы живыми остаться, а ты женихаться собралась.
Мелкий Романов слишком рано осознал насколько нужна своя военная сила: верная и преданная. Царская армия способна на мятеж, как это было в Риме и Византии, а свои личные солдаты-дружинники никогда не подведут. По крайней мере, ему хотелось в это верить. Вот только где людей, вооруженья и деньги на них брать, коли мал ещё? Небось, маменька и не позволит такое!
Семнадцатого мая, князь Хованский, предложил себя в судьи Стрелецкого Приказа и поклялся (на Евангелии) утихомирить стрельцов. Патриарх и недобитые думцы готовы были верить во что угодно и утвердили его кандидатуру. Стрельцы, считая что ухватили бога за бороду, поддержали нового главу приказа. В городе начался наводиться порядок, грабежи и погромы прекратились, а всех, кто продолжал воровство, хватали и казнили, порой прямо на месте. Часть награбленного, хотя и небольшая, была возвращена хозяевам.
К Софье Алексеевне обратились очередные челобитчики с просьбой погасить задолженность в двести сорок тысяч ефимков. Царевна самолично обьявила сбор средств по всей Руси и даже вынесла свою золотую и серебрянную посуду для благого дела. Никто не обращался к Наталье Кирилловне, скорбящей о вырезанной, по её неразумности, родне. Государыня-матушка радела ныне лишь о своих детях, опасаясь их потерять. Мощный стресс отбил всё желание властвовать. До поры до времени!
Патриарх, на всякий случай, готовил всё необходимое для помазания Иоанна, ибо другого выхода уже не видел. Амбиции и самоуверенность покинули старца, не выдержав столкновения с реалиями. Лёгкое, на первый взгляд, правление просто-напросто не состоялось, будучи убито в зародыше. Кровавая волна вымыла мечты и надежды у всех царедворцев, кто остался в живых и, заодно, нивелировала разнообразие личных интересов. Лейтмотивом второй половины мая звучало: "Остаться бы живу вообще!"
Конные, во главе со ставленником Хованского, на день обогнали пеших стрельцов и стали лагерем у брошенного таможенного пункта. Одну небольшую группу отправили поразведать, что, да как, во владениях Вяземского, остальные решили передохнуть и выпить за успех дела. Разведчики помчались кривой лесной дорогой, наблюдая отсутствие людей до самого Беспутина. Въезд на большую поляну перед крепостью был неширок, шагов пятьдесят в ширину, сама "база" выглядела грозно и молчаливо, находясь вдали, примерно в полуверсте. Окружающая её стена возвышалась на три уровня, но никого на ней не наблюдалось, да и ворота были закрыты. Далее, по лесной дороге, добрались ещё до одной стены, похожей на укреплённый палисад необычного строения. Прямо там, где лес кончался, путь был перегорожен стволами деревьев, уложенными поперёк, между врытыми высокими столбами. В нижней части виднелись порты для пушек, а поверху — подобие вырезов для стрелков. Вдали, за стеной, раскинулся Беспутин, но подобраться к нему можно лишь через густой лес и поля. С вооружёнными горожанами связываться не стали: во-первых, разведка, во-вторых, позади осталась крепость с гарнизоном и можно было попасть в клещи. Пришлось возвертаться, многое узнав и ничего толком не выяснив.
— Всё золото и серебро наверняка спрятаны в крепости, — подытожил разведданные Юдин, — там же и царевич Иоанн со товарищи. А городское добро людишки видимо в леса вывезли и по схронам попрятали. Так что в Беспутин пойдём лишь, когда с крепостью разберёмся, чтобы позади себя врагов не оставлять.
Действительно, совершенно дурацкое расположение двух укреплений, могло помешать нормальной боевой операции. Горожане, конечно, не воины, но кто их знает, чего вытворить могут? В любом случае, в ближайшие два дня всё решится…
Кремль, стрельцы и Москва притихли на несколько дней в ожидании новостей из Беспутина. То ли царевич Иоанн приедет и предьявит права на престол, то ли отречётся, то ли и взаправду погиб, то ли Вяземский боярское ополчение тишком собирает, то ли убегли все, подале, в тот же Архангельск… Ни мобильников, ни инета, одни голуби почтовые и тех забыли взять с собой. Как всегда, нашлись завистники, уже представившие, как разбогатеют те, кто в поход ушёл. Хованский понимал, что двух полков вполне хватит и держал остальных стрельцов, опасаясь оголить город. Всё-таки следовало учесть наличие полков иноземного строя, которые ему не подчинялись и тех стрельцов, кто отсиделся в своих слободах. Под рукой оставалось одиннадцать полков, начинавших уставать от неопределённости…
Подтянувшейся пехоте дали спокойно выспаться, отдохнуть и с раннего утра идти на крепость. Переговоры легче вести, когда пушки установишь и войска развернёшь, как-то увереннее получается разговор. Сотню стрельцов отрядили на всякий случай дополнительные лестницы делать, вдруг понадобится. Ранним утром, воинство двинулось к заветной поляне, чтобы расставить точки над "i" и перечеркнуть все "t". Желательно, подзаработав на этом!
На крепостной стене, по прежнему, никого не наблюдалось, хотя нервное напряжение гарнизона ощущалось даже на расстоянии. Что-то невидимое постукивало, побулькивало и пощёлкивало, оставаясь невидимым, загадочно и подозрительно. Пока пушкари выкатывали своё хозяйство на позиции поближе к воротам, а стрельцы строились в "шеренги убеждения" — Юдин отправил делегацию из доверенных, уважаемых людей на переговоры. Потом, не выдержав, присоединился и сам.
— Князь Михайла Вяземский, тебя укоряют в сокрытии царевича Иоанна, — раскричался наиболее громкий делегат, подъехав к воротам.
— Чего надо, смутьяны, почто беспокоите зазря? — откликнулся вышедший наверх Михайла, — царевич отдыхать изволит.
— Покажь его, хотим убедиться что он жив-здоров. Пусть сам скажет, что по доброй воле здесь прячется, когда его на Москве ждут.
— Язык укороти, чучело! — резко ответил Вяземский, — Царевич тебе не кукла, чтобы туда-сюда таскаться. Ежели вы всерьёз хотите убедиться и с Иоанном Алексеевичем пообщаться, то сдайте оружие. Зайдёте внутрь и сами на поклон к царевичу пройдёте, а он за вами бегать не будет.
