Она вопила и вопила, пока в комнату не постучались.

— Кто? — хрипло откликнулась Сорка, тяжко дыша.

— Открой, меня прислал лорд стеречь миледи.

Они обе узнали в говорившем сира Галлира, и обеим тут же полегчало, только у каждой на то была своя причина. Сорка выпустила госпожу и ужом метнулась к двери, проворачивая ключ.

— Заходите, пожалуйста, это невыносимо, с ней беда, бедной моей девочкой, совсем плохо, я бы не сдюжила одна…

— Ну а я один сдюжу, — Галлир кивнул женщине на дверь. — Иди — ка пока подготовь миледи воды, трав каких — нибудь для умащивания души. Иди, не стой.

Сорка недоверчиво сверкнула глазами то на Лиру, то на мужчину, с которым ей придётся оставить госпожу, но в конце концов ушла.

— Что… — начала было Валирейн, только закрылась дверь, но сир шикнул на неё и покачал головой. И лишь когда шаги кормилицы стихли где-то в дальнем коридоре, он отвёл леди Оронца вглубь покоев.

— Что ж вы так, миледи? Ну где слезы? Обморок? Где все эти бессменные атрибуты нежной девичьей натуры? — сир Галлир с улыбкой покачал головой, а потом удивленно отшатнулся.

Ладонь с отметиной Сашаи зазвенела болью и стала красной, как румянец у девицы. Осознав, что сделала, Валирейн прижала руку к груди, а сир Галлир понимающе крякнул.

— А наша ласточка машет крылышком, что твой ястреб, — хохотнул он. Красная возрастная сеточка на его смугловатой щеке стала ярче, Лире показалось на миг, что лицо мужчины сейчас треснет.

— Твой смех и шутки не уместны! — опомнившись заявила Валирейн. — Что это за тело там?.. Отвечай!

— Вы простите, госпожа, но говорить я особенно не буду, это сделает за меня ведьма. У нее теперь новое убежище. Я вас к нему приведу ближайшими сумерками, будьте готовы, потерпите. Сейчас начнется охота на зверя, будут чесать лес. Старая кляча, верно, от вас этой ночью, шагу не ступит, не будем же ее чутье излишне заострять. Сами подумайте, как вам стоит себя вести, у вас, в конце концов, любимую служанку медведь подрал. Хоть слезинки да она стоила, как думаете, а?

— Если бы умерла Альма, я бы залила слезами все овраги и бездны этого мира! — прошипела леди. — Но это не Альма! Альма… боги, почему она не предупредила меня?! Почему вы молчали?! Я должна была знать о… о таких планах!

— Ведьма хотела, чтобы все было естественно, госпожа моя. Вы должны были поверить и убедить в случившемся всех вокруг. Но вы не поверили, — сир хмыкнул. — Она вас недооценила.

Альма не могла меня недооценить… она знает меня лучше меня самой… Ужели это очередное испытание? Как тогда, когда она внезапно исчезла после охоты? Неужели Альма так готовит меня к своему… уходу? Нет… она обещала не покидать, обещала всегда быть рядом… Но зачем тогда она так меня мучает?..

Сир Галлир ушел, когда вернулась Сорка, он сказал ей, что с леди, мол, все ладно, она успокоилась и больше не будет строптивиться. Дайте ей, дескать, настойки, и пускай спит. Кормилица сказала, что милорд изволит ей лекаря прислать, но Лира отказалась. Ей совсем не хотелось никого видеть…

Она легла в постель, укрылась тяжелыми думами и пролежала так весь день, ни с кем не разговаривая. Сорка как преданная мать сидела подле госпожи, бесшумно, словно бы даже не дышала. В какой-то момент Лира так к ней привыкла, будто та срослась со столбиком от балдахина, на который весь день облокачивалась. Впрочем и Лире в конце концов стало казаться, что она породнилась с кроватью, лицом и телом сравнялась по цвету с простыней. Весь день перед ее глазами мелькали пыль и мушки, а стоило их закрыть — кровь и разодранное девичье тело.

Боги жестоки, древние боги. Боги не знают милости и не потерпят неповиновения. Может именно это и хотела сказать Альма своим поступком? Гляди, мол, тебя то же ждет, коль передумаешь, сойдешь с пути и пожалеешь лорда. Может потому и не предупредила о своем колдовстве, чтобы страшно на самом деле стало? И стало. Не сразу, но сейчас. Так страшно, что Лира и ночь глаз не смыкала, глядя как луна заползает в окно, будто щербатое лицо Вароя из Шэлка, что шпионит за ней для Гаракаса. Она вдруг увидела, как отворяется скрипучее окно, как слуга темного брата Папы Ромоха заходит в ее покои, черный и прямой, как тень от виселицы. Его глаза маслянисто блестят, подсвеченные изнутри жестоким холодным умом. Лира знала зачем он пришел. Она знала, что сейчас будет. Он вынет нож из — за пазухи, он достанет гарроту, он смочит губы самым смертельным ядом или вырвет шнур у балдахина, чтобы стянуть его на шее Лиры. И она была готова. Пускай это будет последний поцелуй в ее жизни или последнее объятие, пускай все кончится сейчас.

Она проснулась, когда луну сменило солнце, символ Древних. А вместо Сорки на ее постели сидел лорд Дормонд.

— Это хорошо, что вы поспали.

Он был в том самом халате, в котором предстал пред ней в день своей измены. Но была ли это измена? При дворе дамы шептались, что с прислугой, дескать, не по любви, это мол как нужду справить, перекусить пресной похлебкой вместо жаркого. Такое соитие и изменой счесть — свое достоинство унизить. Но Лира все равно отчего-то злилась. Это же женщина. Другая. Не я. Зачем он пришел так? Напомнить ей? Оскорбить? Пусть является в таком виде прислуге, а не пред нею!

Когда она произнесла все это вслух, милорд немного опешил.

— Да. Вы правы. Больно я привык жить здесь один, что тать, и никого не стесняться. Но ничего. Вы уж меня переучите, верно?

Он улыбнулся, Лира промолчала. Она вообще не знала, как ей себя вести. В глазах недоставало влаги для слез, в теле не было сил на дрожь и судороги, которыми принято показывать свое глубокое горе. Она просто глядела недвижно куда-то сквозь всех предметов, но похоже, что лорду этого хватило. Он очень осторожно коснулся ее руки — Лира и не думала, что этот медведь способен на нежность — и чуть наклонился вперед, вызывая у постели скрипы и стоны.

— Я вам обещаю, мы эту тварь отыщем. Где б она не схоронилась. Я лично ей пасть разорву. Станет обедом на нашем столе. — Леди заглянула в его страшные глаза. — А шкура будет греть вас холодными зимними ночами в нашем с вами северном королевстве. Слово северянина.

Лире стало жутко. Она почему-то представила, как укрывается мягкой смуглой кожей, испещренной знаками Древних.

Зверь Близ Гри

Днем Валирейн стояла у окна и наблюдала за тем, как лорд отдает приказы ловчим. Свора псов кружила вокруг всадников, их раззадоривал псарь, пред тем, как пустить в лес. Возглавлять охотников вызвался сам сир Варой из Шэлка. Как глава охраны лорда он обязан был лично озаботиться истреблением твари, что может угрожать безопасности хозяина Холмов и его будущей супруги. Среди охотников Лира с удивлением заметила Биро. Она не знала, пытался ли гвардеец прийти к ней, чтобы выразить свое сочувствие, и его просто не пустили слуги. Но видеть Биро в стане тех, кто хочет изловить тварь, убившую милую ее сердцу Альму, было даже приятнее, чем наблюдать его в своих покоях.

Откуда, из каких бездн Лима, ведьма достала это чудище, а главное, как, кто… чье это было тело, если не тело Альмы?.. Мысль о том, что девичий труп мог быть не плодом магии, а настоящим, холодило леди сердце и руки, вызывало жуткую дрожь. Ей было страшно поверить, что ее Альма даже во имя Древних способна на такое, и вместе с тем, поверить в это было не сложно. Стоит вспомнить только бедную Кариссу…

Прежде всего тело осмотрел сир Варой. Он подтвердил, что укусы похожи на следствие медвежьего голода или страха. Возможно, как сказал он, девка потревожила логово матери с ее медвежатами, а в такой период любая самка сходит с ума. Но даже если бы Лира не знала правды, то ни за что бы не поверила, будто Альма могла так сглупить. Конечно же леди промолчала, никто не должен был знать о том, кем на самом деле была ее «служанка». После осмотра одноглазый демон настаивал, чтобы тело положили в холодный погреб для сохранности, дескать, он хочет ещё осмотреть его, дабы лучше изучить характер ран и царапин. Валирейн поняла, чем это может обернуться, к тому же ей стало жутко от мысли о подобных операциях. Еще поэтому леди не составило труда разыграть припадок ужаса и горя. Все встали в защиту Лиры, и сир Варой не взялся настаивать, потому после окончательного осмотра тело лже-ведьмы похоронили в саду под выбранной Валирейн старой вишней. Сорка настаивала, что девушку надо бы упокоить по всем законам Отца, с положенным ритуалом, приором и песнями, но Лира отказалась.