Влажный нос ткнулся мне в руку, я напряглась и отпрянула. Джек дернулся тоже, вероятно, испугавшись моей резкости, и отступил на пару шагов в сторону. Шкура в саже, выглядит понуро. Я вернулась в дом, нашла самое бесполезное блюдо, сложила вчерашний ужин и вернулась на улицу.

— Джек! — позвала я. — Иди сюда, глупый, иди. Не бойся.

В доказательство показала ему вкусности. Пес поводил головой, опустил к земле нос, принюхался, но не двигался с места.

— Я оставлю тебе это здесь. Поешь, когда я уеду.

На работу примчалась только в десять. Опоздала, к тому же батарея на телефоне села в ноль, о зарядке я вчера даже не помышляла. На столе лежала записка: меня просили зайти к директору. Разделась, шлепнула телефон на зарядку, включила комп и ушла к Полянскому.

До обеда я активно работала, курсируя между своим кабинетом и кабинетом дизайнеров, почти не отвлекаясь на мысли о вчерашнем происшествии. Пока по возвращению от замерщиков не столкнулась в коридоре нос к носу с Сергеевой. Она направлялась к выходу из офиса, обдав меня холодным взглядом и одуряющим запахом своего парфюма. Голова закружилась не хуже, чем от бензина. Перед лицом стояла скатерть, с рассыпанной Сергеевой, солью на ней.

«Перестань», — образумила я себя. — «Ты же не собираешься всерьез в это верить!» Однако, вместо того, чтобы вернуться к себе, направилась к Светке.

Подруга делила кабинет с двумя девушками. Я села, придвинув к ней стул, и зашептала:

— Свет, а твой Пенёк может пробить номер мобильника?

— Думаю, может, — отвлеклась она от монитора и на меня уставилась: — А что такое?

— Позвонила вчера одна неизвестная, надо бы узнать, на кого номер зарегистрирован.

— Давай свой номер, попрошу в срочном порядке. А что хотела то, твоя неизвестная?

— Потом расскажу, — пообещала я и поднялась. — Сейчас дойду до себя и скину смс-кой, телефон на зарядке.

Необходимого номера в телефоне не было. Запись о звонке кто-то стер. Я этого точно не делала, выходит в моем мобильнике рылся посторонний. Я сунула его в карман и двинула в бухгалтерию. Вера и Ольга Сергеевна пили чай, предложив присоединиться.

— Спасибо, я на минуту, — отказалась я. — Вера, Марина Сергеева к вам приходила?

— Ой, — махнула она рукой. — Сучила тут копытами. Видите ли, за Володарского ее не рассчитали. А мне что… объект не довела до клиента, еще и требования свои высказывает. До чего наглая.

Ольга Сергеевна поддакивала в такт, кивая головой, и соглашаясь: «наглая — наглая».

— Давно она тут крутится?

— Да с час, наверное, — глянула Вера на часы. — Сначала у нас скандалила. Потом к Полянскому сбегала, от него опять к нам вернулась. Вроде обещал ей выплатить часть, после того как клиент переведет деньги.

Была у нее возможность незаметно проскочить в мой кабинет и стереть запись? Думаю, да. А еще такая возможность была у Глеба, и у двух десятков людей в офисе, в том числе абсолютно посторонних. Мы не закрыты от клиентов, мог проскочить и человек с улицы, особенно, если знать, куда нужно попасть. Только посторонний не мог предугадать, что мой телефон сядет, а я не обращусь за помощью раньше, а вот Глеб мог стереть утром или даже ночью, пока я спала.

Я это серьезно? В самом деле, подозреваю Глеба в этих гнусностях? «Нет, ты просто констатируешь факты», — ответила сама себе.

Через час позвонила Светка, поинтересовалась, где я застряла со своим номером.

— Отбой, уже не нужно, — ответила я.

— Странная ты какая-то. Сейчас зайду к тебе.

— Не отвлекайся, Свет, работай. У нас дел по горло.

Муссировать эту тему пока не готова, только после разговора с мужем. Скажу: «А», придется сказать и «Б», уж кто-кто, а Светка вцепится овчаркой, пока все из меня не вытянет.

Блюдо с вчерашним ужином опустело. Пса нашла лежащим у будки, голова сложена на передние лапы. При моем приближении, он приподнял голову и с тоской в глазах уставился на меня.

— Не вернулся еще твой хозяин?

Джек подал голос, пару раз тявкнув, и вновь залёг. Нужно справиться в какой больнице Херальд и навестить, возможно, ему необходима помощь или лекарства.

— Через час накормлю, — доложила я ему и ушла в дом.

Нашедшее в морозилке мясо ускоренно разморозила, срезала с него жир и жилы. Кусок нашпиговала чесноком, обернула фольгой и сунула в духовку, срезы закинула в большую кастрюлю. В шкафу нашлась старая перловка. У пса на ужин будет каша с мясом. У нас мясо. Только вот, будет ли сам ужин… и нужен ли он в принципе.

Я оказалась права — ужин готовила напрасно. Вернулся Глеб ближе к десяти, когда меня уже начали посещать мысли о его трусости. Вошел, привалился плечом к косяку гостиной и гнусно улыбнулся. Пьян.

Вступать в диалог с пьяным человеком занятие бессмысленное и неблагодарное. Кутаясь в домашнюю кофту, я торопилась покинуть гостиную, пока негодование не захватило меня настолько, что я буду вынуждена провести бессонную ночь, полную бессмысленных стенаний.

Глеб помешал мне, схватив за руку выше локтя.

— Милая, куда ты? — неестественно ласково спросил он. — Разве ты не накормишь ужином своего супруга? Моя правильная, идеальная жена.

Я не отвечала, не пыталась высвободиться, смотрела перед собой в пол и ждала, когда ему надоест.

— Посмотри на меня, посмотри, — потребовал он, тряся меня за руку. Мое тело напряглось, я прикрыла глаза и сжала губы. — Мышиная возня? Мышиная возня!?

Он перехватил хватку, беря меня за кисть, и крутанул на середину комнаты, как в замысловатом, страстном танце. Покачнулся и разомкнул руку. Снял пиджак, бросил его на диван. Из кармана его брюк торчал галстук, рукава рубашки оказались небрежно закатанными. Такой разгильдяйский вид, обычно Глеб себе не позволял. Я стояла посередине комнаты, где он меня оставил, напоминая изваяние, глядя на него, и ощущая стыд, неловкость, словно наблюдаю нравственное падение человека и ровным счетом ничего не делаю, чтобы хоть как-то ему помочь. Однако, его состояние подтверждало мои опасения, говоря о том, что мои домыслы не такие уж и глупые, а в этом случае подобные выходки только усугубляли положение. Нетвердо ступая Глеб пометался по комнате, то зарываясь в свои волосы руками, то сцеплял руки замком на шее. Мучается. Уже хорошо. Он еще немного походил, сотрясая руками воздух, затем вскинул их и пьяно продекларировал:

— Дамы и господа! Разрешите представить, моя правильная жена, — приблизился ко мне и отвесил поклон, чуть не свалившись. — Сгусток совести и благодетели.

— Ты смешон.

— Как это грустно, — усмехнулся он и повысил голос: — Да?

Разумнее игнорировать эти выпады, так я и поступила, лишь сделав едва заметный шаг в сторону.

— Я смешон в своей мышиной возне, мелок — пешка. Зато ты у нас ходишь, как королева! — Он вновь вскинул руки, демонстрируя всю «королевскую мощь», придвинулся ко мне и шепнул в ухо: — Как мы будем с этим жить?

Осознание куда он клонит сразило меня наповал.

— Ты решил, что это я подожгла дом?! — выпалила я. — Ты в своем уме?

Мои щеки горят, словно от оплеух, в висках настойчиво долбит, а подсознание цепляется за плюсы: он не делал этого.

— Хочешь сказать это не ты?

— Нет, конечно, же нет! Господи! Как ты мог такое про меня подумать! — приложила я руку к голове и устыдилась: ведь меня посещали те же мысли.

— А что я должен был думать?! — возмутился он. — От тебя разило бензином, бутылка эта еще…

— Ты должен был поговорить. Просто поговорить со мной.

Он растеряно посмотрел на меня, сделал пару шагов к дивану и опустился на него, запрокинув голову и прикрыв глаза.

В эту ночь мы поменялись местами: он провел ее внизу, на диване, я в спальне.

Ночь вышла нескончаемо длинной. Тяготила недосказанность, непривычная для одной ширина кровати, наступившему, наконец, утру я порадовалась как никогда. Урчание кофемашины и исходивший аромат подсказывали — муж уже на ногах.