«Если он в состоянии приехать», — думаю я, но не произношу эти мысли вслух.

— Я заказала еду из ресторана. Хочу пойти принять душ и привести себя в порядок, поэтому дождись курьера и прими заказ. Я уже всё оплатила.

Я послушно киваю. Мама бросает на меня осуждающий взгляд своих карих глаз и негромко фыркает, а затем уходит. Я провожаю её, думая, что совсем непохожа на неё: наши внутренние миры такие же разные, как и внешность. Единственное, что передалось мне от мамы — светлые волосы, хотя знать это наверняка я не могу, Потому что свои детские фотографии мама никому не любит показывать, ворча, что не желает вспоминать жизнь в нищете, а сейчас она красится. Вываливает кучу денег на модного стилиста, чтобы быть, как она говорит, красивой и ухоженной…

Хотя, куда ещё лучше?

Мобильник в кармашке шорт начинает вибрировать, я достаю его и смотрю на экран. Папа. На губах появляется улыбка. Я так сильно соскучилась по нему.

— Привет, пап, — отвечаю я.

— Привет, родная… Что-то не могу дозвониться до мамы. Она уже уехала на работу?

— Мама только что пошла к себе, возможно, забыла мобильник в комнате…

— О! Она как раз звонит мне по второй линии. Как у тебя дела? Как учёба? Я уже так сильно соскучился! Хочу, чтобы ты как-нибудь побывала в этом чудесном месте…

— С учёбой всё хорошо! Твоя дочь идёт на красный диплом, ты же не забыл?

— Нет, конечно, нет, просто хотел ещё раз услышать это! Ладно, беги занимайся. Люблю. Целую!

— Целую, пап! Пока!

Папа отключает телефон, а я смотрю на свою ногу: хорошо хоть, что не опухла, но бегать я в ближайшее время точно не смогу. Настроение после разговора с отцом становится чуточку лучше, я сажусь на стул и открываю учебник по психологии в телефоне: посижу и почитаю тут, пока жду курьера, потому что летать по лестнице я пока точно не смогу.

 Алёна

В дверь звонят, когда мы с мамой сидим на кухне, и она в очередной раз промывает мне мозги на тему: не смей упускать такого чудесного жениха.

Хоть у меня и болит нога, но я спешу открыть первой, чтобы, если это брат, поговорить с ним и попросить ничего не рассказывать маме.

— Денис, привет! Я рада, что ты всё-таки пришёл! — улыбаюсь я и смотрю на брата, стоящего напротив.

Он негромко чертыхается, увидев меня, а ссадина на его скуле от моего вчерашнего привета напоминает мне то, за что он вправе ненавидеть меня.

— И тебе не хворать! — отвечает он. — А мать где?

— Мама дома, — я улыбаюсь, как самая настоящая дура и хлопаю глазами.

А почему я держу его на пороге?

В висках стучит от осознания того, что я должна попросить прощения за свой вчерашний поступок.

— Дэн, ты прости меня за то, что я вчера сделала… Это было… Я испугалась и не узнала тебя.

— У-у-у! Быть мне магнатом, детка! — чуть кривит губы он.

— Слушай, я тоже пострадала, и если это можно… Не говори ничего маме, пожалуйста!

Я боюсь представить, что будет, если он расскажет… Да она раскатает меня за вазу, превратит в самую настоящую лепёшку. И за то, что подпортило такое красивое личико её сына, скорее всего, тоже…

— Замётано! Я могила, но ты будешь должна мне за это, детка!

Он говорит со мной как с подружкой, и я начинаю краснеть.

Это очень странно — реагировать так на своего родного брата. Ладно, сродного — у нас разные отцы. Но мама-то одна!

— Алёна, кто там? — спрашивает мама из кухни, выключив блендер, в котором готовила свой протеиновый коктейль.

— Твой любимый сын! — отвечает за меня Денис, берёт меня за плечи и отодвигает в сторонку, как будто я фарфоровая кукла.

Запах перегара бьёт в нос. Он умудрился напиться ночью? И это перед визитом к маме? Он хотя бы представляет, что сейчас будет? Но я не успеваю ничего сказать ему, потому что пока я хромаю следом за ним, как мелкая собачонка, пытаясь обратить на себя внимание, он уже обнимает маму. Как-то слишком принуждённо, словно не желает этого делать. Впрочем, неудивительно. Мама умеет заставить «любить» себя…

— Я даже не удивлена, что от тебя снова несёт этой дрянью… И не надо оправдываться — жвачка только усиливает запах! — фыркает мама.

— Ну… вот такой у тебя сын, — разводит руками Денис.

— Очки снимешь, может? С мамой всё-таки говоришь! — возмущается она.

Брат только отрицательно мотает головой ей в ответ.

— Испугаешься моего фейса, — негромко усмехается он.

— А что со щекой? — хмурится мама и задевает царапину на лице Дэна.

Я немного жмурюсь, вспоминая, как ему, бедному, вчера прилетело, но быстро заставляю свою пищащую совесть заткнуться, оправдывая себя тем, что я тоже пострадала, полетев с лестницы, как настоящий Джеки Чан на съёмках. Зато вазу уберегла.

— О! А это что за безвкусица? Интересно, на каких заводах штампуют такие? — тычет Дэн на вазу и поворачивается в мою сторону.

Из-за солнцезащитных очков я не вижу его глаз, но мне кажется, что его взгляд лукавый, как у самого настоящего демона в эту секунду.

Он подходит к вазе и прикасается к ней, а мама разводит руками.

— Моя любимая была когда-то, но… Кажется, я хочу снова сменить интерьер. Пожалуй, вынесу её сегодня на мусорку…

Мои глаза широко распахиваются. И на кой чёрт я вчера прыгала за этой вазой, как макака по лианам? От обиды в горле начинает драть. Вот и делай после этого добрые дела, чтобы не травмировать нежную психику мамы. Я тяжело вздыхаю, а Дэн плюхается на диванчик.

— Есть что-то пожрать? Голодный, как волчара, и спать хочу! — вздыхает он.

А мой взгляд почему-то пробегает по идеальному мужскому телу. Сколько времени брат проводит в качалке? Или у них там, в Лондоне, все парни такие крутые? Я даже начинаю жалеть, что в своё время отказалась от возможности поехать учиться за границу. И подумываю — правда ли Макс настолько идеальный вариант для меня?

Алёна

Алёна разогрей обед…

Алёна поставь чайник…

Алёна накорми брата…

Боже! И это он тут ещё часа не пробыл!

А у меня, между прочим, болит нога. Я стискиваю зубы и выполняю просьбы матери, изредка слыша её недовольное бурчание. Она за что-то отчитывает Дениса, но говорит негромко, чтобы я не услышала. Любопытство прямо раздирает, но я сейчас не в том состоянии, чтобы со скоростью кошки броситься наутёк, если мою «слежку» обнаружат. Поэтому приходится быстренько накрывать на обеденный стол и приглашать всех кушать.

Дэн пересаживается за стол и хватает кусок буженины, которую я старалась уложить красиво.

— Тебя руки мыть не учили? — почти шипит на него мама, а он негромко цокает языком.

— Я помыл! — говорит он. — Честно!

— Когда успеть мог? — подпирает бока руками мама, а потом садится за стол.

— Ммм… Вчера. Точно. Пару раз, — отвечает он.

Мои щёки начинают полыхать. Если бы я так же ответила маме, она бы меня закопала просто. А с братом пока держит себя в руках, хотя я вижу, что ей тяжело даётся сохранение самообладания.

— В который раз, Денис? В который раз я уже выслушиваю нытьё ректора из-за твоего возмутительного поведения?

Так вот оно в чём дело! Денис накосячил на учёбе и его отправили домой? Исправляться или совсем?

— В последний, — с полным ртом отвечает брат. — Честно последний! Я же больше туда не вернусь!

Поперхнувшись слюной, я начинаю кашлять.

— Тебе по спинке похлопать или сама? — с язвительной заботой в голосе задаёт вопрос брат.

Я молча откашливаюсь и сажусь за стол. Наливаю себе стакан апельсинового сока и решаю пока не вмешиваться в разговор, чтобы ярость мамы не добралась и до меня — мне уже с утра хватило её наставляющих речей. Кроме того, от неё уже исходит такой жар, что если только сказать что-то лишнее… У-у-у. Разгорится настоящий пожар.

— Мамуль, ну правда… Надоело мне там. Не нравится. Не хочу учиться, а хочу жениться! — заявляет брат.

— Так и женись! Найди себе вдовушку богатую и женись! Мне уже надоело содержать тебя! — начинает взрываться мама.