«Как же ты ходишь-то?»

Мне никак не удавалось понять механику движения неизвестного механизма.

Я шел и шел вперед под пристальным взглядом в спину, издевающимся ветром навстречу неизвестности. Теперь мое бытие отмеряли цели и их достижение. Увлекшись своим движением и рассматриванием следов, я довольно далеко ушел от станции «Выхино». Шагая вперед, неожиданно заметил, что в окружающем мире стало темнее. Подняв голову и посмотрев вперед, сразу понял причину прихода ночи. Я опять попал в туман. Как вышло, что мне не удалось его увидеть заранее, было непонятно. Клочья водяного пара быстро опутали меня, и снова туман обступил со всех сторон.

«Как же я мог прозевать момент, когда ветер перестал дуть и опять наступил штиль?!»

Я повернулся назад и кинулся со всех ног бежать, но было поздно. Сердце заколотилось. Страх опять вернулся и всецело завладел мной. Я метался в тумане, как загнанный зверь в клетке. Выхода не было. Падал, поднимался и снова падал. Потеряв все ориентиры, я остановился и, затаив дыхание, стал ждать. Ждать ужасного света.

И он появился. Медленно зародившись где-то в недрах бесформенного монстра, он навалился на меня, как волна цунами. И не было места, где можно было бы от него укрыться.

«Будь ты проклят!» – успел выкрикнуть я перед тем, как гибельный свет стал выжигать мои глаза, даже несмотря на то, что они предусмотрительно были плотно закрыты.

Голова раскалывалась на части. Я почувствовал, как вновь подул ветер. Глаза открывать не стал. Ждал, пока не услышу скрежет металла. И этот миг настал.

И я открыл глаза: все та же плита, та же станция метро, те же руины. Когда-то я прочитал в одной книге или услышал где-то, что ад – это не кипящие котлы смолы, где варятся люди, совсем нет. Ад – это бесконечное повторение одного и того же, осознанное однообразие. В этом смысле с проявлением, с отголоском ада мы встречаемся повсеместно в нашей жизни. Что, как не ад, работа на конвейере или трудовые серые будни любого человека? Дом – дорога – работа – дорога – дом. Повседневность обыденной суеты скрывает от нас свою адскую сущность, то, что ждет нас, когда мы шагнем за рубеж жизни. Теперешнее мое существование превратилось не в отголоски, а в реальный ад.

«Может быть, я действительно умер?» – предположил я, сев на плиту, и с тоскою стал смотреть в сторону уходящих вдаль железнодорожных рельсов, которые вели к моему дому.

«Выхода нет!»

Именно тогда мой взгляд остановился на Нем. Неожиданно на краю насыпи, что была правее, я увидел мальчика лет семи-восьми. Он был совсем как мой сын. Его серая камуфляжная одежда прятала хозяина среди монотонного мира без красок. На голове паренька была надета черная вязаная шапка, благодаря которой я его и заметил. Он внимательно смотрел на меня серьезным, взрослым взглядом детских глаз и молчал.

«И стал я на песке морском и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадем, а на головах его имена богохульные.

Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него – как у медведя, а пасть у него – как пасть льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть».

Стих 1, 2, глава 13 Откровение Иоанна Богослова

Увидеть живого человека в мертвом мире, где надежда безвозвратно потеряна, было шоком для меня. Я уставился на мальчика и не мог поверить своим глаза. Надежда на то, что моя жена и сын живы, снова забрезжила во мне. Парень не боялся меня, изучая как обезьянку в зоопарке – с интересом и любопытством. Такое поведение в сложившейся ситуации казалось мне странным. Вот я – взрослый, но растерянный, испуганный, загнанный в угол, ничего не понимающий в происходящем. А вот мальчик – спокойный, уверенный, как будто он находится не на руинах вчера разрушенного мира, а вышел в магазин за хлебом.

Мы какое-то время молча смотрели друг на друга, не шевелясь.

– Ты кто? – наконец скинув с себя оторопь, спросил я.

Мальчик молчал, лишь склонил голову к правому плечу.

Я встал на ноги. Мальчик тут же насторожился, его уверенный взгляд сменился настороженным, он сделал шаг назад.

– Не бойся, я не причиню тебе зла.

После следующего моего шага мальчик тоже шагнул назад, пристально глядя мне в глаза. Теперь он выглядел немного испуганным, готовым пуститься в бегство.

– Послушай, я не опасен. Вот, посмотри, у меня нет оружия. Я просто хочу попасть домой и понять, где сейчас люди, которые выжили, куда эвакуируют народ. Ты меня понимаешь?

В ответ парень попятился назад. Теперь мальчик опасался и моей напористой речи.

– Твою душу! – негромко выругался я, посматривая на мальчугана и прикидывая, смог ли бы его догнать, сорвавшись с места.

Мои шансы на быструю поимку беглеца были невелики, так как мне бы пришлось стартовать в горку. Да и дети в таком возрасте могут довольно шустро бегать, а моя практика неспешного передвижения последних лет жизни не сулила достижений в спринте. Тогда я встал на месте, не проявляя своим поведением желания приблизиться к нему. Да и мое преследование могло только все испортить, напугать мальца, он бы закрылся в себе, и тогда мне ничего не удалось бы выяснить, даже поймав его.

– Ладно, я тебя понял. Давай начнем сначала.

Я присел на склоне, стараясь выглядеть спокойным. Парень тут же отреагировал, он вновь повернулся ко мне, поправив лямку серого рюкзачка, и стал опять с любопытством меня разглядывать.

«Так-то лучше. Как же мне войти к нему в доверие?».

Я вздохнул и помял правой рукой лоб.

– Меня зовут дядя Валера, – сказал я, ткнув себя рукой в грудь.

«Звучит как-то плохо, шаблонно, не располагает к общению».

– Короче, можешь звать меня Валера. А тебя как зовут?

Мальчик не торопился с ответом. Он потер рукой, на которую была надета вязаная перчатка, под носом и продолжал молча смотреть на меня. Во мне начало зарождаться раздражение.

– Валера, – вновь представился я, опять коснувшись своей ладонью груди. – Я из Подмосковья. А где живешь ты?

Это прозвучало дико, как можно спрашивать об этом ребенка, дом которого вчера сгорел дотла в огне ядерного взрыва. Но что сказал, то сказал. Я вообще с трудом представлял как смогу найти с ребенком общий язык в сложившейся ситуации.

Мальчик все также молчал.

– Моя семья дома, а где твоя?

«Да, а дома ли моя семья? Совсем недавно мне думалось, что они погибли, что в этом мире не может выжить никто, что все мои усилия тщетны и проще сдаться, поскорее умереть. Но вот появился этот малец и мне стало стыдно за свои мысли».

У меня практически иссякли силы сдерживать себя, смотреть и спокойно общаться с мальчуганом.

Тут я поймал себя на мысли, что ребенок одет не по погоде. Вернее, наоборот, очень даже по погоде. На нем было теплая удлиненная куртка.

«Когда ему удалось переодеться?! Ведь взрыв произошел совсем недавно в летний день, в это время ни теплые куртки, ни вязаные перчатки не носят. Переодеться парень уж точно бы не успел, ведь все квартиры, насколько я мог судить, глядя по сторонам, выжгло напрочь, и одежду взять было негде. Тогда откуда взялись теплые вещи? Можно было предположить, что рядом есть какой-нибудь лагерь спасателей, но тогда было неясно, как я его проглядел, и почему спасатели заботятся о теплой одежде, откуда они могли это предусмотреть, почему они не занимаются эвакуацией?! Да и как тогда из лагеря ушел ребенок? Одним словом больше вопросов, чем ответов».

– Слушай, мне просто нужно домой. Я хочу к своей семье. У меня сын, вот такой же, как ты. Я, если честно, не знаю, что с ним случилось и как у него дела. Поэтому мне очень нужно домой. Помоги мне найти людей или скажи, что тебе известно о них, чтобы я смог узнать дорогу домой. Мне больше ничего не нужно.

Мальчик с подозрением посмотрел на меня и, ткнув рукой себе в грудь, как мне показалось, с нотками торжества в голосе произнес: