Со временем богатый опыт опасных приключений, так или иначе привязанных к Космодрому, продвинул меня до некоего нового уровня понимания миропорядка. Я даже стал позволять себе дерзить этому великому творению древних во время Аудиенций. И мне за это ничего не было. Но сути дела это не меняло. Главное, что я понял в конце концов, – это то, что игра идёт не по правилам. И то, что ничегошеньки я в высокой мировой политике не понимаю.

Да, я бывал с Космодромом почти что на «ты» (удавитесь все от зависти!). Но всегда чувствовал, что я для него – лишь разменная монета в его большой стратегической игре под названием «Цивилизация Малого Кольца». Слишком мелка отдельная человеческая жизнь по сравнению с судьбами человеческих колоний. Нет, она может быть очень ценна в какой-то конкретный момент времени, но уже в следующий момент ею может быть решено с некоторым налётом печали пожертвовать ради высших и гуманных целей. И ведь он так и поступал со мной! И уже не один раз – Великая Мать тому свидетельница!

Так что после продолжавшейся какое-то время фазы самоуверенного ощущения того, что я могу предсказать для себя последствия Аудиенции, наступила следующая стадия. В частности, после истории с Гостьей я окончательно утвердился в мысли, что, в силу ограниченности своего восприятия действительности, планетянского происхождения и вообще упрощённой модели используемой системы моральных норм, высшие цели не вполне осознаю и буквально не знаю, что это чудо искусственного интеллекта предпримет в отношении меня в следующий момент. Вот и пригодилось мне теперь всё мужество, сэкономленное ранее при посещении зала Аудиенций. Для того чтобы понять причины такого изменения моего мнения, нужно погрузиться в невесёлые подробности того, почему даже через две недели после активной фазы событий у меня так сильно болят рёбра – да и не только рёбра, вообще весь организм.

Так что же делать? Бланк Предписания о проведении расследования незаконного проникновения на Имллт косможительницы, прыгнувшей с корабля, был выдан Космодромом лично на меня. Там оттиснуто моё имя, номер профессиональной карточки и номер лицензии. И я сам его получал, мотался туда за тысячу километров. Для расследования Законом установлен предельный срок. Сегодня как раз последний день. Так что деваться некуда, поздно менять принятые решения. Что сделано – то сделано.

А теперь смотрите. Я уверен, что всё сделал правильно. И не просто правильно, а со многих точек зрения правильно. То есть я сделал всё неправильно, и это очень-очень правильно. И я уверен, что и глобальным целям мировой цивилизации это соответствует, и стратегическим задачам развития нашей отсталой колонии очень способствует. Но я и в самом деле не знаю, какую резолюцию этот выданный Космодромом, насквозь компьютеризованный и что-то такое сам себе думающий документ сейчас наложит на результаты моего расследования. А от этой резолюции целиком зависит моя дальнейшая карьера. А за ней следом – и сама жизнь. Такие вот дела!

Совпадёт ли моё примитивное видение того, что хорошо, а что плохо, с высшим взглядом на динамику мироздания? Давайте вместе и посмотрим!

Вот я нажимаю… Перевернувшись на спину и держа бланк над головой, на фоне закатного неба, касаюсь графы «Подведение итогов». После чего, так и лёжа в траве, сообщаю полупрозрачному квазиразумному документу, что, мол, все необходимые действия произведены, все факты зафиксированы, все выводы сделаны. И ещё раз касаюсь графы – будто точку ставлю. Бланк на миг становится скользким, именно в этом месте. И палец мой чуть съезжает в сторону. Я знаю, что так снимается генетическая подпись. Высокочастотная волна как бы растворяет микроскопический слой клеток кожи – и привет!

Бланк немного потемнел – или мне так показалось? Потом в квадратике зелёного смыслового оттенка, выражающего уверенность и завершённость, сам собой проявился золотистый червячок, означающий на техническом итике итоговую фразу. А потом, мелким угольно-чёрным бисером, прямо под ним проступили слова: «Расследование проведено в полном объёме, на должном профессиональном уровне». Это и была резолюция…

Шумно выдохнув, я обессилено уронил руку с «закрытым» документом в колышущуюся под прохладным ветром траву. Что я должен чувствовать? «У него отлегло от сердца»… Что должны означать эти слова? Почему я ничего такого не ощущаю?

Ну что я за человек? Судьба сжалилась надо мной! Космодром промолчал! В этот раз пронесло! Сделав всё по-своему, я всё-таки выиграл смертельно опасную для меня партию… Так радоваться надо! И чего же ты, душа, всё болишь?

Эх, как бы всё это было здорово, если бы не висела надо всем моим миром тоскливая тень надвигающейся войны! С этой историей, взбудоражившей на короткое время всю колонию, наконец разобрались. А дальше-то что? Только бессильная печаль…

Сделав дело, я позволил себе расслабиться. Я так и валялся на травке, сжимая в руке деактивированный бланк Предписания и раздумывая то об одном, то о другом. Лениво размышлял, слушая ветер, что завтра опять тащиться на Космодром, за тысячу километров, возвращать этот живший своей жизнью высокотехнологичный документ тому, кто его породил. И поеду я, конечно, по Шоссе – то есть по видимой грани одного каменного колосса к другому. Забавно, я как-то в уме подсчитал, что у них даже площадь внешней, обращённой к небесам поверхности почти одинакова – около ста квадратных километров. Объяснялось ли это неким планом, стандартом, либо как-то было связано с границами применённых при их создании технологий? Кто его знает…

Гром пролетающего где-то в вышине космического корабля вернул меня к реальности. Я оглядел небо, но самого корабля не увидел. Да и звук шёл не со стороны Кодда, а с востока. Всё ясно – этот шёл по третьей юго-западной посадочной трассе. По этой трассе корабли приходили со стороны океана, восточнее Наветренных гор, и пересекали береговую черту в необжитом районе побережья, который назывался Ласковым берегом.

Солнце уже село, становилось прохладно. На мысе Прощания зажёгся маяк, постепенно разгорались городские огни на Меловых горах, по ту сторону бухты. Пора было возвращаться.

Я нехотя встал и принялся нацеплять портупею с потайной кобурой. Пощадившее меня Предписание я свернул в трубочку и спрятал в чехол, который к нему прилагался. Потом сунул в кобуру пистолет, в одну руку взял куртку, а в другую – шлем. Но прежде чем подняться к машине, я ещё раз поискал среди первых звёзд на востоке сияющую искру пролетевшего корабля.

Там-то она и прыгнула, у Ласкового берега… Какой-то из кораблей, шедших по той же третьей юго-западной трассе, принёс к нам Гостью. В отчёте моём это указано было бегло, так как для судеб мира и высших целей не имело значения. Но ведь детали – это самое главное. Потому что такие детали – это и есть жизнь.

Частный Контракт – это узаконенная сделка между долгом и совестью. Неужели никто не задумывался о том, почему нужно было вводить столь абсурдный механизм спасения жизни косможителей, сознательно либо невольно нарушивших правила пересечения Жёлтой Полосы? И нельзя ли было обойтись в таком простом и понятном деле безо всяких противоестественных сделок?

Меня всегда также забавляла роль оружия в деле торжества высокой морали. Ибо если нарушитель Жёлтой Полосы не задержан с применением оружия, то значит, он не защищён Контрактом, так как формально небезопасен.

Сенатор Ао, Улл, «Размышления вне кабинета»,

«Бюллетень Независимого Комитета по наблюдению и арбитражу»,

вып. IX, Стр. 105

Случилось это две недели назад. Если расширять временные координаты – происшествие имело место ранней весной, примерно за два с половиной года до войны. Я потом много думал об этой истории, то пытаясь смотреть на факты беспристрастно, а то, напротив, вспоминая и анализируя свои тогдашние переживания. Через какое-то время я бросил это занятие, поняв, что высший смысл всего произошедшего всего лишь в том, что только Великая Мать могла провести нас через эту запутанную цепочку затейливо связанных между собой событий без жертв и катастрофических потерь.