– Ты взяла достаточно нижнего белья?

– Мам.

Симпатичный портье, укладывающий мой багаж в тележку, ухмыляется. Мы возле входа в аэропорт Сан-Франциско. Вчера я в последний раз поцеловала вонючую мордочку Тамагочи и попрощалась с Нурой и девчонками. Затем мы с мамой отправились в район залива Сан-Франциско, где и переночевали.

Уже семь утра. Небо на горизонте розовато-туманное. Мой вылет ровно через сто двадцать минут. Не пройдет и четырнадцати часов, как я буду в Японии, с отцом. Думала, что меня накроет чувство радости, а на самом деле ощущаю страх. Мама смотрит на меня в упор, со злостью шепчу:

– Да.

– А зубная капа?

Поднимаю рюкзак.

– В ручной клади.

– А папка, которую прислал посол Саито?

Точно, папка. Перед возвращением в Вашингтон посол Саито передал целую кучу документов, среди которых были:

1. Очень личная и подробная анкета, в которой спрашивалось обо всем, начиная от роста и веса и заканчивая планами и ожиданиями от будущего. Было немного неприятно оставить графу «японский» пустой и выбрать английский как единственный язык общения. («Не волнуйтесь, – благодушно ответил посол Саито, когда я поделилась с ним своими переживаниями по поводу языкового барьера. – Императорская семья и их окружение свободно владеют несколькими языками, в том числе и английским. Также вам будет предоставлен наставник, задача которого – помочь вам адаптироваться и освоить японский».)

2. Соглашение о неразглашении на двадцати листах. Мне запрещается передавать третьим лицам финансовые, личные, секретные и архитектурные сведения, касающиеся императорской семьи и всех приближенных. В общем, самые настоящие правила «Бойцовского клуба».

3. Досье (та самая папка) с информацией о рейсе и об истории императорской семьи: кто есть кто, разные родословные, личная информация, должностные обязанности, общественная деятельность, имущество, внешние связи и роль Управления Императорского двора, а также сведения о других важных лицах.

Надеюсь перечитать во время полета. Есть вещи, которые невозможно изменить. Я откладывала чтение до последнего. Нет, я ни в коем случае не увиливаю. И вовсе не напугана ни родословными моих императорских кузенов, ни моим вступлением в состав старейшей монархии в мире. Подумаешь.

Стучу по рюкзаку.

– Тоже здесь.

Неподалеку стоит полицейская машина. С момента выхода новости правительство США для своей дружественной страны Японии приставило ко мне круглосуточное сопровождение. Стараюсь не думать о расходах. Кому-то платят за наблюдение за нами с мамой, как мы едим сладости в ресторанчике «Маленькая Италия». Конечно же, я угостила каждого из этих ребят канноли[23]. Хотя бы так.

Замечаю портье, смотрящего прямо на нас. Рада, что он наслаждается зрелищем. Для справки: я все еще сгораю от стыда.

Мама прикусывает губу.

– Посол Саито ничего не говорил, нас встретят здесь?

Она устраивает шоу, прочесывая местность. Недалеко от нас парочка журналистов – иностранная японская пресса. Мое возмущение по поводу того, что за мной следят, медленно нарастает. Я до сих пор не определилась, что думаю о людях, считающих, будто у них есть право лезть в мою жизнь. Как минимум немного смущает. Это как однажды я искала лифчики в интернет-магазинах, а две недели спустя меня повсюду преследовали рекламные объявления с грудью. В некотором смысле сейчас я была общественным достоянием.

– Зум-Зум.

– М-м? – Смотрю на маму.

– Нас должны здесь встретить.

Точно. Посол Саито говорил, что в аэропорту меня встретит императорская служба безопасности, вот только… здесь или в Токио? Не знаю. И не уточнила. Мама явно не оценит мое недостаточное внимание к деталям, поэтому я говорю лишь одно:

– Мам. Все будет хорошо. Со мной все будет хорошо.

Она хватает меня за плечи.

– Тебе пора… идти. – На последнем слове она всхлипывает.

У меня в горле ком.

– Я не поеду. – Мама с силой толкает меня. – Ай, мам.

– Нет. Это я выдворяю тебя из гнезда. – И крепко обнимает.

У меня голова кругом. Я знала: в последний год учебы многое изменится, но думала, что все будет по стандарту. Выпускной. Вручение аттестатов. Колледж.

Отпрянув, рукавом смахиваю слезы пополам с соплями. Мне уже плевать на слоняющегося рядом портье. Мама снова захватывает меня мертвой хваткой.

– Старайся держаться подальше от неприятностей.

Хм-м. Можно подумать, я такая проблемная.

– Я скоро вернусь, – заверяю маму. – Через две недели.

– Через две недели, – повторяет она. На ее лице застыла маска испуга, поэтому я улыбаюсь чуть шире. Должен же хоть кто-то выглядеть смелым. – Думаю, это время пойдет тебе на пользу, – говорит она с натянутой улыбкой. – Ты заявишь о себе. Я горжусь тобой.

Почему мамы так и норовят заглянуть в самые темные уголки твоей души? Что ж, признаю. За всю свою жизнь я никогда не была лидером. Просто не наделена этой космической силой. Ну не дано мне. Я всегда была в роли напарника. Мое единственное предназначение – поддерживать героев, оставаясь на заднем плане, или, быть может, в один прекрасный момент на экране пожертвовать жизнью во имя всеобщего блага. До сих пор я прекрасно справлялась с этой ролью. Падать не больно, если летаешь невысоко. Но сейчас я каким-то образом оказалась в центре внимания, и от этого мне немного не по себе. Чувствую себя не в своей тарелке.

Еще одно долгое объятие. Мы с мамой прощаемся. Двойные двери открываются, и я направляюсь к стойке «Японских авиалиний». Я не оборачиваюсь, но точно знаю: мама смотрит мне вслед до последнего, пока я не скрываюсь из виду.

Дзинь.

По всему салону загораются лампочки. Вы испытывали когда-нибудь ощущение, что время тянется мучительно долго; но вот все слова сказаны, дела сделаны, и вы не можете поверить, что будущее уже здесь? Так я себя и ощущаю. Вот мы уже на взлетно-посадочной полосе в аэропорту Токио. Я будто в сказке.

Смотрю в иллюминатор. На первый взгляд Япония кажется серой и холодной. Реальность потрясает, в животе порхают бабочки. Я одна, на другом конце света. Вдох. Выдох. Я смогу. Передвигаться по чужой стране, жить во дворце и впервые встретиться с отцом – да проще простого.

Передний отсек «Боинга-777» напоминает роскошную яхту. Здесь восемь мест, каждое из которых – как отдельный номер. Кресла из коричневой кожи раскладываются в кровати. В подлокотниках из красного дерева с золотыми вставками спрятаны всевозможные технические устройства – кнопки управления сиденьем с функциями массажа, USB-разъемы и сетевые розетки, игровая система и даже шумоподавляющие наушники фирмы «Боуз». Туалеты в двух отдельных кабинках оснащены автоматическим смывом и даже биде – я пас, но оценила этот ход по достоинству. Даже в уборных витает роскошный аромат – кашемир с нотками лаванды.

Места разделены совсем не обязательными перегородками – на протяжении последних десяти часов в этом отсеке было всего два пассажира: я и чванливый, но очень даже симпатичный японец. В перерывах между едой (обед из трех блюд начался с амюз буш[24] из нежной юбы[25] и свежего морского ежа), сном и просмотром телевизора я наблюдала за ним. Он почти не двигался, не снял галстука и не вытянулся в полный рост. Зато ел. Поданный ему поднос унесли совершенно пустым несколько мгновений спустя. Какое-то колдовство, не иначе.

Бортпроводница объявляет сначала по-японски, затем повторяет по-английски:

– Дамы и господа, добро пожаловать в международный аэропорт Нарита. Температура воздуха за бортом – 14 градусов Цельсия, местное время – 15:32. Капитан просит вас оставаться на своих местах и позволить пассажирам первого класса покинуть самолет первыми в целях безопасности. Большое спасибо и добро пожаловать в Японию. Приятного пребывания».