И тут вдруг до нее с большим опозданием дошло, почему Кречетова спросила ее про валютный счет. Валютный. Само это слово отливало золотом и мерцало разноцветьем европейских или американских банкнот. А что, если она решила, будто бы Таня просит у нее не сто тысяч российских рублей, а сто тысяч евро, предположим?

– Тебе в долларах или евро? – словно услышав ее мысли, спросила Ирина деловым тоном.

– В евро. – Таня поняла, что все нужно решать прямо сейчас и окончательно. Что другого случая просто не будет. Но когда речь пошла конкретно о деньгах, она еще не верила в то, что их получит.

– Понятное дело. Ладно, поехали ко мне домой. Мне выпить надо. Понимаю, что влипла, что виновата… Но не могла я тогда вызвать полицию. Если бы вызвала, все – пиши пропало. Посадили бы сразу. А оно мне надо? У меня и без того врагов полно. Ну ты чего сидишь-то? Поехали, говорю! Сейчас выпью, приду в себя, а то вся на нервах, позвоню в банк и закажу наличные на завтра. Тебя устроит? Хотя постой… Сколько, ты говоришь? Сто тысяч евро? А если будет чуть поменьше? Я не пересчитывала, но после того, как я расплатилась со всеми этими домработницами, кухарками и садовниками, думаю, там должно остаться еще прилично. Вот поедем сейчас и посмотрим.

Она шла до парковки быстрым стремительным шагом, длинноногая, тоненькая, с развевающимися рыжеватыми волосами, вся в желтом, со стильным ярким рюкзачком на плече, и точно знала, что вот так же будет идти до самой своей смерти – легко, точно зная маршрут, уверенная в своей безнаказанности и с карманами, полными денег. И та ситуация, из-за которой она сейчас нервничала, отчего ей хотелось выпить, не такая уж и трагичная для нее. Она же знает, что с помощью денет можно решить все проблемы, исключая неизлечимые болезни или несчастный случай.

Вот сейчас она откупится и будет и дальше спокойно давить пешеходов. Сколько телевизионных шоу было посвящено этой теме! Но разве что-то в обществе изменилось? Как гоняли пьяные «мажоры» на своих крутых тачках, сбивая пешеходов, так и будут гонять.

Когда Таня села в кабриолет, с ней что-то произошло. Ей даже показалось, что она вмиг постройнела и стала выше, да и выражение лица ее изменилось, как если бы у нее в кармане уже были большие деньги, а машина, которая сейчас обнимала ее своими мягкими сиденьями и комфортом, принадлежала ей. Вот такая мгновенная метаморфоза психики ли, организма в целом.

– А чего уволили всю прислугу? – спросила она, когда машина помчала их по Тверской, а теплый приятный ветерок принялся играть волосами. Тане казалось, что вся Москва видит ее сейчас в этом роскошном кабриолете, и от этого сознания сердце ее бешено колотилось. Какой же это кайф – мчаться по Москве вот так, ярко и стремительно, навстречу ветру, а не телепортироваться под землей в метро.

– Да не сложилось у меня с ними. Я же недавно там. У меня отец умер месяц тому назад, мы с ним последние годы не ладили… Короче, вся эта банда посудомоек и уборщиц обожала его, просто боготворила, и когда его не стало, увидели во мне своего личного врага. Хорошо, что еще не отравили… Вот все мне наперекосяк делали. Знаешь, я один фильм видела, старый, там слуги издевались над своей хозяйкой. Вот я и подумала, а не уволить ли их к чертям собачьим? Я что, себе помощников не найду? Да в таком доме одно удовольствие убираться. Там столько всяких прибамбасов и для уборки, и для готовки есть. Только кнопки нажимай! Вот сейчас как раз занимаюсь поиском садовника. Помыть полы-то я пока помою или пропылесошу, а вот кто поливать цветы будет? Деревья? Там садик хоть и небольшой, но полно красивых растений, они требуют ухода.

– А где до этого жили? – поинтересовалась Таня, борясь с развевающимися на ветру волосами, которые закрывали глаза и норовили попасть ей в рот.

– У меня квартиры есть, я то в одной живу, то в другой. Проблем с жильем у меня точно никогда не было. Папаша хоть и сложный был человек, и иногда мне казалось, что он не любит меня, но ведь это он сделал из моей жизни сказку. Нет ни одного желания, которое бы он не исполнил. Он же хотел от меня одного – чтобы я не вмешивалась в его жизнь. Он все жениться собирался, а я его отговаривала, говорила, что его никто из его любовниц не любит по-настоящему, что их интересуют только его деньги. Короче, история старая как мир.

– А твоя мать?

– Увидеть бы ее… Понятия не имею, где она. Она сбежала от отца сто лет тому назад, когда меня родила. С каким-то танцовщиком, в Америку.

Таня и сама не поняла, почему эта история со сбежавшим танцовщиком, да еще и в Америку, вызвала у нее недоверие и насмешку. И вообще, какая-то эта Ирина была фальшивая, странная. И так легко согласилась дать ей такую огромную сумму денег за молчание.

Но маховик событий уже был запущен, они летели по Москве, и неистовый ветер лохматил не только волосы Тани, но и мозги. Все выветривалось вместе с дурными мыслями, хотелось мчаться и мчаться вперед, навстречу неизвестности, позолоченной надеждой на возможное богатство. Сто тысяч евро – это (Таня быстро с помощью валютного калькулятора в телефоне подсчитала) почти девять миллионов рублей! Да за эти деньги они с Соней купят себе квартиру! Настоящую собственную квартиру. И будут себе жить спокойно, не думая о долгах и кредитах! А может, купят маленький книжный зоомагазин или цветочную лавку. Да вариантов, как можно с умом потратить эти огромные деньги – масса!

Вечер наступил как-то неожиданно для Тани, все краски раскинувшихся перед ними подмосковных загородных красот начали отливать закатной розовостью, небо стало смуглым, наливалось кровью последних солнечных лучей. Почему Соня не звонит?

Таня сама набрала ее номер. Сначала шли долгие гудки, потом она услышала вялый голос подруги.

– Соня, ты жива?

– Уснула, – услышала Таня и представила себе подругу, уютно прикорнувшую на диване в гостиной перед работающим телевизором. Нагулялась, набродилась по городу. До сих пор они с Соней не могут поверить, что жизнь после пандемии, вызванной страшным и ужасным коронавирусом, унесшей жизнь вполне конкретных людей из их окружения, постепенно возвращается в привычное русло. Что, привившись от вируса, теперь можно спокойно ходить по улицам, прогуливаться в парках, ходить на выставки, в театры, да и просто жить, не боясь заразиться.

– А… Ну хорошо.

– А ты где?

– Скоро приеду. Надо было кое-куда заехать по работе, договориться… – И тут она осеклась, понимая, что вообще не должна была разговаривать с Соней в присутствии Кречетовой. Этот, пусть и короткий, разговор дал возможность этой девице как бы заглянуть в Танину жизнь. Хотя… Мелочи все это. Она решила не грузить себя подобными мыслями. Сейчас они приедут на место, и вот там будет все ясно. Возможно, Таня согласится уже на любую сумму наличными, которые только окажутся в сейфе покойного отца Ирины. Просто возьмет деньги. Вызовет такси и вернется домой. К Соне.

Кабриолет катил по Рублевскому шоссе, Таня вдыхала свежий лесной воздух, мимо проносились гигантские ели и сосны, и было такое впечатление, будто бы уже совсем скоро и это шоссе, и эти наполненные крепким ароматом хвои леса, раскинувшийся вдалеке пейзаж, в зелени которого начали просматриваться роскошные особняки, – все это вскоре будет принадлежать ей. И что этот маршрут она освоит накрепко, как если бы она точно знала, что будет здесь жить. Вот так резво и дерзко заработала ее фантазия, забурлили мечты.

Машина свернула в проулок и остановилась перед воротами, обрамленными кремового цвета оштукатуренной аркой. Такой же была и высокая стена, вдалеке тонущая в зелени высоких деревьев с внешней стороны. Что же находилось за ней – было пока не видно. Вот только за коваными воротами, распахнувшимися, едва машина приблизилась к ним, Таня увидела настоящий маленький трехэтажный дворец, украшенный лепниной и башенками, по обеим сторонам которого симметрично тянулись аккуратные пристройки. Желтые стены, белые наличники и красивые зарешеченные огромные окна. Темнело, внутри дворика с круглым фонтаном зажглись сделанные под старину фонари, вспыхнули пышные шары цветущих кустов бульденежа, заиграли всеми оттенками изумрудов аккуратно подстриженные кусты самшита, темным зеленым бархатом замерли в глубине сада остроконечные стройные туи. У самого крыльца, высокого и помпезного, росли поражающие своими размерами розовые кусты.