Сутью основного упражнения тренировки была защита партнёра. Истомин и Агнесса стояли спиной к спине. Напротив каждого из них находился противник с шестом, задачей которого было достать того, кто за спиной. Ну а партнёры не должны были этого допустить.

Пары кружили так больше часа, и Истомин не мог упрекнуть Агнессу в невыполнении своей задачи — шест её противницы не коснулся его ни разу. Однако когда тренировка закончилась, Агнесса неприязненно посмотрела Истомина. Вслух она ничего не сказала, но по тому, как она потирала плечи и рёбра, Истомин понял, что он со своей задачей не справился.

Утро следующего дня начиналось с занятия десятого курса. Бассейн закрыли на чистку, и студенты играли в волейбол в большом зале павильона. Истомин, хотя и отчаянно противился сам себе, но не мог не высматривать Агнессу. Заметив фиолетово-чёрные синяки на бледных предплечьях, быстро отвёл глаза.

Всю предыдущую ночь в его мысли то и дело проникала Агнесса, следом появлялось жгучее чувство стыда за удары, которые он пропустил. Она же тощая, в чём только душа держится. И ей, наверное, было больно — шест жёсткий, а противник лупил совсем не слабо.

Агнесса, как обычно, не проявляла никаких признаков недовольства. Постороннему человеку могло бы показаться, что они с Истоминым и вовсе незнакомы.

Когда занятие закончилось и студенты покидали зал, Истомин сделал движение к Агнессе, но тут же себя остановил. Что он мог ей сказать? Принести извинения? Чтобы в ответ получить холодный пронизывающий взгляд?

Когда студенты разошлись, и Истомин остался в тренерской один, стало вообще тоскливо. Злило то, что он совершенно не представлял, как вести себя дальше. Он не понимал, почему Агнесса так часто вторгается в его мысли. Обычная же студентка. По меркам Гимназии.

С одной стороны, было неплохо отвлечься от постоянных раздумий о прошлом месте работы, о случившейся там истории, о том, почему Вика никак не могла остепениться. С другой, поменять эти метания на непрекращающиеся размышления о студентке, которая, судя по всему, и за человека-то его не считала.

Истомин открыл шкаф, чтобы убрать форму, и остолбенел. На полке лежала голова Агнессы Русаковой. Забыв, как дышать, Истомин попятился и с треском врезался в стол. Закрыл глаза. Открыл. Точно, голова. Бледное лицо, закрытые глаза с синюшными веками, такие же губы, белые волосы, зачёсанные назад. Длинная шея — и пустота. Чуть приблизившись к лицу, Истомин рассмотрел даже тёмные ресницы (почему они у неё вообще тёмные?) и белые (белые!) волосинки тонких бровей, которые обычно совсем незаметны.

— Даниил Юрьевич?

Истомин мигом захлопнул шкаф и обернулся. Знакомый спокойный холодный голос. Ничего не выражающее бледное лицо и отстранённый взгляд.

— Да? — пробулькал Истомин.

Оказывается, он не запер дверь тренерской. Хорошо хоть рассуждал не вслух.

— Вы в порядке? — без какой-либо интонации спросила Агнесса. Живая и здоровая. Или это андроид? Или он сошёл с ума?

Истомин только слабо кивнул.

— Меня попросили вас найти. С Виктором Семёновичем неприятность, нужна помощь.

— С кем? — не понял Истомин.

— С Мозговым. — Отстраненный взгляд как бы в глаза, но в то же время сквозь Истомина. Хорошо, если она не может смотреть сквозь стенки шкафа.

Истомин даже не помнил, что Мозгова звали Виктором Семёновичем. Или не знал. Для него, как и для большинства студентов и преподавателей, это был просто Мозг. А ведь они жили в одном доме.

— Да. Иду. Сейчас.

Агнесса молча ждала, пока Истомин отлипнет от шкафа, и не давала возможности ещё раз заглянуть туда, чтобы удостовериться, что голова ему не померещилась. Кое-как он сделал пару шагов и вышел из тренерской вслед за Агнессой. Вместе они направились к корпусам. Нужно было срочно отвлечься.

— А что с ним? В смысле — с Мозговым.

— Не знаю, — ровно ответила Агнесса, глядя вдаль. — Странно себя ведёт.

— А причём здесь я?

— Калерия Марковна боится, что они с ним не справятся.

— Послушайте, я хотел…

— Не стоит. — Сказано всё тем же спокойным тоном, без поворота головы и даже без взгляда. Как будто он вообще не стоит внимания, и его присутствие — что-то вроде детали пейзажа. Есть — пусть будет. Исчезнет — никто не заметит.

На третьем этаже правого крыла было не протолкнуться. Со стороны могло показаться, что приподнятое настроение студентов связано с каким-нибудь радостным событием — все весело переговаривались, смеялись и показывали друг другу видео на коммуникаторах.

Появление Истомина и Агнессы осталось незамеченным. Агнесса молча двинулась сквозь толпу студентов, которую безуспешно пыталась разогнать Третьякова. У зала скульптуры их встретила Тяпкина-старшая.

— Наконец-то, Даниил Юрьевич, — с облегчением вздохнула она. — Спасибо, Агнесса, вы можете идти.

Агнесса повернулась и спустя мгновение исчезла в толпе. Истомин проследовал за Тяпкиной в зал скульптуры.

— Вот, полюбуйтесь, — кивнула она на человека, лежащего без штанов в рвотной луже посреди осколков полипластиковых и гипсовых фигур, подставок, грязных тряпок, каких-то обломков.

— Наш, с позволения сказать, коллега пришёл на своё занятие, как говорят студенты, сильно шатаясь, накричал на них, потом разнёс кабинет. Если хотите, можете попросить студентов показать вам видео, думаю, они не откажут. — Тяпкина выглядела разъярённой. — Может, вам удастся привести его в чувство? — Тяпкина сцепила руки, так что пальцы хрустнули. — Понимаете, оставлять его здесь нельзя, а вызывать «скорую»… лишняя огласка…

— Когда же он успел? — пробормотал Истомин.

— Что, простите?

— Не могу понять, когда он успел так набраться. А главное, где. Я же видел его сегодня утром, он был в полном порядке.

— Да, хороший вопрос. Так вы попытаетесь привести вашего друга в чувство?

Истомин попытался, но на все действия Мозгов только брыкался и мычал что-то нечленораздельное. Так что Тяпкиной всё-таки пришлось вызвать «скорую».

Когда бригада везла Мозгова на каталке через толпу хихикающих студентов, Истомин шёл следом. Случайно он заметил Агнессу, которая, стоя у стены, отрешённо наблюдала за тем, как медики пробираются к выходу. К ней, улыбаясь, наклонился парень со старшего курса театрального факультета, имени которого Истомин не помнил. Истомин вдруг подумал, что они отлично смотрятся вместе. Смотрелись бы. Если бы Агнесса проявила хоть какие-то эмоции. Если бы в облике этого красавца не сквозило что-то неприятное. Истомина вдруг передёрнуло. Он был занят явно неподобающими мыслями.

Краем глаза Истомин разглядел видео, которое студенты перебрасывали друг другу через коммуникаторы. На видео Мозгов, уже без штанов, что-то кричал, шатался, а потом снёс несколько стоек в скульптурном зале и рухнул на пол.

— Блин, он разбил моего коня, — икая от смеха, сказала девушка с татуировкой на щеке. — Хотя это так потрясно, что и не жалко.

Истомин быстро вышел на улицу, почти бегом добрался до павильона и влетел в тренерскую, заперев за собой дверь. Пару раз глубоко вдохнув, приоткрыл дверь шкафа. И ничего не увидел. Открыл полностью — полка оказалась пуста. Голова Агнессы исчезла.

Вечером Истомину пришлось отдежурить смену Мозгова в студенческом общежитии. Он очень надеялся, что Соня и Дина не почтят его визитом, и получится проверить хотя бы несколько эссе. Надежды не оправдались — девочки ввалились в вахтенную без стука и сразу уселись на диван.

— Как вам это? — со смехом спросила Дина, швырнув Истомину очередной сборник статей Правдоруба. — Грязища в фонтане, опарыши в бассейне, и бухой препод. Круто!

Истомин хмуро посмотрел на девочку. Даже держать этот пасквиль в руках было противно.

Дина расплылась в широченной улыбке, так что стал виден разрезанный язык.

— Вы читайте, а мы пока покурим. Сонька, пошли.

Девочки поднялись и отправились на площадку за дверью пожарного выхода.