— Мы буквально только что пересекли границу Чхунчхона, — всё так же спокойно ответствует Юнги, будто рассказывая прогноз погоды на государственном телевидении, а не посвящая его в очередной безумный план.

— Ага, Чхунчх… Погоди, что?! Мы в Канвондо*?! Что нам вообще здесь понадобилось?!

— Восточное море*, — в той же пофигистичной манере отвечает Юнги. — И вообще, кое-кто, кажется, доверился мне, так что не удивляйся ничему из того, что будет происходить в этот месяц.

— Ладно, — кивает обескураженный Чимин, гадая, сколько ещё приятных неожиданностей свалится на его плечи в ближайшие дни. — Кстати, — вдруг спохватывается он, — когда ты последний раз спал?

В самом деле, вопрос более, чем уместный: в отличие от Чимина, которого, подобно Спящей Красавице, неустанно клонит в сон последние сутки, Юнги в это же время мотается, как белка в колесе, организовывая ему спонтанные трипы и вагон незабываемых впечатлений. По его скромным расчётам мужчина не спит примерно столько же, сколько Чимин проводит в полузабытье. Нет уж, так дело не пойдёт!

— За меня не волнуйся, — хмыкают с водительского сиденья. — Сейчас остановимся в одном симпатичном местечке, тогда и посплю. Безусловно, в каком-нибудь отеле было бы намного удобнее, но я решил, что для аутентичности мы просто обязаны ненадолго стать теми чокнутыми европейцами, которые готовы вечность провести в своих коробках на колёсах.

Чимин усмехается в ответ, наклоняясь и выуживая на свет Божий приятно-прохладную бутылку воды. Смотреть на непроглядную темень оказывается не очень весело, поэтому, немного помявшись, младший решает, что настало самое время разговорить своего нежданного спасителя, о котором, как ни странно, он действительно так и не вспомнил ничего, кроме имени и статуса в семье Д… Впрочем, неважно.

— Расскажи мне что-нибудь о себе, — просит Чимин, слегка опуская стекло и с наслаждением вдыхая прохладный воздух уходящей зимы.

— Что именно ты хочешь узнать? — раздаётся немного удивлённый вопрос в ответ.

— Всё, что ты сочтёшь нужным сказать.

Оказывается, Юнги — более, чем интересный собеседник. За то время, что они добираются до обещанного «симпатичного местечка», Чимин узнаёт о нём целый ворох маленьких милых мелочей. Оказывается, у старшего есть небольшой, но довольно прибыльный бизнес, который усердно пыталась отжать его — хвала Господу, уже бывшая, — жена, обломавшаяся примерно так же, как и все пассии до неё. Плюс, в данный момент Юнги воспитывает своего очаровательного пушистого четвероногого «сына» — Мин Холли, которого обожает всеми фибрами своей довольно закрытой души. По утрам он предпочитает пить эспрессо без сахара, ибо сахар в кофе, с его слов — извращение, а из-за бешеного ритма жизни ему случается довольно часто пропускать обеденный перерыв, что объясняет его пугающую худобу.

— Приехали, — сообщает Юнги, дёргая серёжку в форме креста в правом ухе — милая привычка, которую ещё в начале поездки приметил Чимин.

Симпатичным местом оказывается то ли парк, то ли небольшой садик, однако вопреки ожиданиям Чимина въезд туда является абсолютно свободным даже в ночное время суток. Проезжая по аккуратной дороге, они заныривают в небольшое пространство между деревьями, которое невооружённым глазом, да ещё и в такую темень, разглядеть чисто физически не представляется возможным. Юнги паркуется в своеобразной «потайной» нише, отстёгивая ремень безопасности, после чего перевешивается с переднего сиденья и лезет назад, извлекая пару пледов с небольшими подушками для себя и Чимина.

Они откидывают кресла на максимально возможный уровень, после чего подкладывают подушки под головы и укрываются неожиданно мягкими пледами. Чимин блаженно выдыхает, чувствуя лёгкие порывы ветра из всё ещё приоткрытого окна.

— Итак, Восточное море, да? — уточняет он, слегка ёрзая, силясь поудобнее устроиться на откинутом сиденье.

— Ага, — подтверждает Юнги, задумчиво разглядывая что-то под самым верхом машины. — Обещаю, что ты поймёшь всё, стоит нам только попасть туда — ещё где-то день на машине с учётом сна и дозаправки с перерывом на потрясающие хот-доги, что готовят в местных забегаловках.

— Ну, если ты так говоришь… — бормочет Чимин и улыбается, когда вместо ответа сбоку раздаётся мерное сопение.

***

180217 - Южная Корея, Сокчхо, 06:34

В черепашьем темпе — в самом деле, а куда бы им торопиться? — Чимин с Юнги добираются до Восточного моря через оговорённые сутки, сделав небольшой перерыв на сон всё в той же машине. Чимину-то, может, он и не нужен вообще, учитывая ударную дозу сна в Сеуле и возможность подремать в дороге, но беспокойство за Юнги заставляет его строго следить за временем, которое тот проводит за рулём, и не позволять ему бодрствовать слишком долго, даже если тот заявляет, что у него всё в порядке.

— Раздевайся, — бросает Юнги, после чего, не дожидаясь выполнения со стороны Чимина, начинает стягивать с себя свитер, чуть ёжась от неприятного морозного покалывания.

— Что? — не понимает Чимин, завороженно следя за тем, как обнажается целая Вселенная из татуировок, до этого скрытых от него слоем одежды.

— Раздевайся, говорю. Будем плавать.

— Что, в середине февраля? Да ты с ума сошёл! — вскрикивает Чимин, начиная нервно хихикать и уворачиваться от вездесущих рук Юнги, расправившегося с собственным верхом и теперь принявшегося за кремовый свитер младшего.

Какое-то время они проводят в шуточной борьбе, в которой Чимин к собственному удивлению терпит поражение. Спустя примерно пятнадцать минут он оказывается практически полностью голым, не считая боксёров, и всё, что ему остаётся — невразумительно блеять о риске подхватить грипп или банальную простуду. Смеющийся Юнги взваливает его на плечи, как мешок картошки, и, продолжая хохотать, идёт в воду со своей ношей, останавливаясь лишь тогда, когда ледяная жидкость достигает уровня груди.

Чимин зажмуривается: ноги, уже погруженные в воду, неприятно пощипывает от холода, а мысль о последующем погружении вызывает судорогу во всём теле. Юнги замирает, словно раздумывая, что делать дальше, но младший чувствует, как крепко сомкнутые на его спине пальцы медленно разжимаются, грозясь обрушить несчастного Чимина прямиком в ледяную преисподнюю. Издавая истошный визг, он изо всех сил цепляется за крепкие плечи старшего, что закономерно приводит к тому, что у последнего подкашиваются ноги, а едва удерживаемый баланс летит к чертям.

Они оба падают в воду, погружаясь в неё с головой, и сцепляются лишь сильнее, с трудом выкарабкиваясь на поверхность. Хватая лёгкими воздух и даже не задумываясь о гриппе, который так беспокоил его несколькими минутами ранее, Чимин чувствует себя как никогда весело и свободно. То ли дело в адреналине, то ли в освежающем холодке, продолжающем мурашками бегать по беззащитному телу, но все гнетущие мысли буквально вымывает брызг оседающих на коже капель, прицельным пинком отправленный ему со стороны Юнги.

— Вот значит как, да? — притворно возмущается Чимин, мгновенно включаясь в игру.

Они обмениваются всплесками воды ещё с пару минут, а потом, истерично смеясь, выбираются на берег, наперегонки стремясь к заветным пледам и тёплому салону машины. Юнги забирается первым, услужливо подавая беспорядочно раскиданную одежду подоспевшему Чимину, а последний невольно задерживает взгляд на посветлевшем лице старшего, думая о том, что у него необыкновенно красивая улыбка.

— Надеюсь, это стоит простуды, которая нам теперь обеспечена, — проговаривает он сквозь начинающие постукивать друг о друга зубы.

— Несомненно стоит! — подтверждает Чимин, чувствуя, как у него внутри зарождается что-то до невозможности нежное и хрупкое, но в то же время сильное и устойчивое в своём желании жить.

С его смерти Чимину казалось, что где-то в грудной клетке выдрали кусок мяса, предварительно впившись в сердце грязными, тупыми когтями. А потом в его жизни появился Юнги, который без всяких на то причин начал методично, шаг за шагом отстраивать разрушенные замки в голове, пришивать недостающие куски к телу, и делать это всё с такой неповторимой, чуть ироничной ухмылкой…