Глава 1. В которой у Шико появляется паж

Париж 1578 год, 19 сентября.

Неподалёку от Парижа, в доме старого еврея, слывшего гадателем, произошла кровавая драма. В одной-единственной комнате догорала свеча вместе с жизнью хозяина дома. Он лежал смертельно раненный на дощатом полу. Еврей похрипел что-то, может быть, слова молитвы. В комнату вошёл человек в чёрной одежде: маске, плаще и перчатках. На лице у него был шрам, от того все и звали его Меченый. Незнакомец даже не взглянул на умирающего еврея и не попытался ему помочь. Но только взял в руки свечу и осветил лужу крови на полу. От неё к окну вели чьи-то следы.

- Братья, ко мне! Скорее! - позвал Меченый.

Вошли двое: низкий мужчина с внушительным брюхом и маленький мальчик.

- Он мёртв? - в радостном возбуждении спросил мальчик чрезвычайно звонким голоском, отчего сразу стало ясно, что это переодетая женщина.

- Нет, сестра, это не он, - ответил Меченый.

Его сестра вскрикнула и прильнула к стене, судорожно вдыхая воздух.

- Это конец! Мы погибли! Это конец! - шептала она дрожащим голосом.

- Да погодите вы, сестрица, впадать в истерику, - отмахнулся толстяк. - Где же он? Он, наверняка, ещё здесь, - продолжил он, вытащив шпагу из ножен, словно готовясь проткнуть ей кого-то.

- Он сбежал через окно, вот следы, - показал Меченый.

- Чёрт! Так в погоню же быстрее!

Но тут в углу комнаты все трое услышали стон, они заметно обеспокоились, и напряжение прямо-таки повисло в воздухе, становясь материальным.

- Кто здесь? - направив острие своей шпаги в темноту, спросил толстяк.

- Это я, Чёрная Лилия!

Послышался вдох облегчения, но и страха. Это был их связной, испанский посланец, которого никто никогда не видел. Даже сейчас он стоял во мраке, и мерцающий огонь свечи выхватывал только его руку в перчатке до локтя.

- Сударь, что здесь произошло? - спросила женщина, единственная, кто не боялась Черную Лилию, - мы не договаривались, что вы будете сегодня здесь. Или вы нам не доверяете?

Чёрная Лилия вскинул руку, и это заставило её замолчать.

- Я прятался за ширмой, сударыня. Потому что я с самого начала подозревал о провале вашего предприятия. Когда он пришёл, то еврей попытался рассказать о заговоре. Я хотел убить обоих, но колдун, как вы видите, мертв, а тот, кого мы ждали, раненный, сбежал через окно, оглушив меня.

- Что же нам теперь делать? - спросил Меченый.

- Отправляйтесь в трактир “Подстреленный Лось” по южной дороге, ведущей из Парижа. Он пошёл по ней. Он ранен и, наверняка, зайдёт туда, чтобы найти помощь. На лошадях вы опередите его и устроите там засаду.

- Но, быть может, мы нагоним его по дороге, если он пеший?

- Это вряд ли. В темноте ему будет легко спрятаться, едва он заслышит топот копыт ваших лошадей.

Трактир “Подстреленный Лось”.

Хозяин Оливье Кассе, почитавший свое заведение приличествующим местом для проезжавших путников как буржуазного сословия, так и дворянского, оказал должный прием трем полуночным странникам. По виду их статных коней можно было понять, что эти мужчины, облаченные в чёрные плащи, полумаски и снабженные прекрасными шпагами - принадлежат к дворянству. Мэтр Кассе прикидывал в уме, сколько денег взять с каждого за ночлег, если господа пожелают остаться на ночь. Он и не подозревал, что это самые богатые люди Франции. Меченый, он же герцог Генрих Де Гиз, его брат - толстяк герцог Майен, и сестра - Екатерина Де Гиз, герцогиня Монпансье.

Трое Гизов уединились в комнатке наверху и велели хозяину доложить им, когда в трактир кто-нибудь зайдёт. Конкретно, если зайдет человек, раненный в правый бок. Сами господа заказывать ничего не стали, но за эту услугу Меченый бросил трактирщику пару монет.

- Я поставил засаду на дороге, ведущей в Париж, - сообщил Майен своему брату Генриху и сестре Екатерине, - так что, если он вздумает вернуться, его там схватят.

- Ну, а нам следует не пропустить его здесь, - взволнованно воскликнула Екатерина.

- Не пропустим, будьте покойны, - ответил ей Меченый.

Екатерина рассмеялась в голос.

- Что вас так рассмешило, сестра? - спросил Майен.

- Он умрёт как безродный пёс! - задыхаясь от смеха, ответила герцогиня Монпансье.

Тем временем внизу в гостевом зале трактирщик занялся своими делами, заботой о других постояльцах, но при этом внимательно следил за входом.

Пока он это делал, в трактире появился новый персонаж. Это был молодой юноша, почти совсем ещё мальчик, ростом невелик и хрупок телосложением. Но на его нежном детском личике прямо-таки ангельской красоты появились внушительные усики, которыми молодой человек невероятно гордился, так как поминутно прикасался к ним тончайшими длинными пальцами в изящной перчатке из великолепной кожи.

Гордо вскинув голову, юноша прошёл к прилавку и зазвонил в колокольчик, подзывая хозяина. Оливье Кассе поспешил к прилавку исполнять веленное, но для начала внимательно осмотрел приезжего.

Сапоги из замши едва ли подходили для поездок, серый короткий плащ, отделанный белым мехом, берет с пером и драгоценным камнем. Весь остальной его наряд был обильно украшен розовыми лентами. Розовый, как и серый тогда считался цветом знати, но увидеть такого разряженного вельможу в придорожном трактире было странно. Можно было подумать, что этот пятнадцатилетний юнец сбежал с собственной свадьбы. Тем временем юноша запросил ужин для двух персон и сообщил хозяину, что кое-кого ожидает, затем проследовал к своему столу.

Трактирщик живо доложил Гизам, что пришёл какой-то гасконец.

- С чего вы взяли, что пришёл гасконец? - раздражённо осведомился Майен.

- Он ведёт себя нагло и высокомерно, - ответил трактирщик.

- Хм, ну а деньги у него есть? - презрительно фыркнул Меченый.

- Думаю, есть, сударь. На берете у него прекрасный камень и перо.

- Тогда он не гасконец! Все гасконцы нищие, - ответил Меченый надменно, - пойди вон.

Когда трактирщик ушёл, герцог Де Гиз и герцог Майен встали со скамьи и обнажили свои рапиры.

- Мы пойдём и посмотрим, не он ли это, а вы, сестра, сидите здесь, - сурово сказал Меченый.

- Но…

- Успокойтесь, дорогая, - продолжил Майен, - мы приведем его к вам живым, вот в эту комнату, а потом все вместе поступим так, как захотим. Вам воздастся, моя милая, за ваши труды.

Екатерина сверкнула главами, в которых читалось нетерпение.

Тем временем юноша напивался вином, расхваливая пред трактирщиком, своим единственным собеседником, качества бургундского. Дошло до того, что мальчишка затянул проповедь о значимости вина в религии.

- Вот первое чудо Христа. Господь превратил воду в вино! Что это значит? Не знаешь? А ты не гугенот часом, подлая морда?

- Что вы, сударь, что вы! Богом клянусь, я католик!

- Не клянись! - стукнул стаканом по столу молодой человек, - не клянись! Не богохульствуй, несчастный!

- Простите, сударь, просим прощения, - залепетал Кассе.

- Не у меня, скотина, у Господа проси прощения!

Юноша даже положил руку на эфес своей шпаги. Трактирщик так перепугался, что встал на колени и стал шептать молитвы, заодно умоляя Бога избавить его от всех этих странных посетителей. Чуяло его сердце, что не к добру это всё.

-Так вот, - как ни в чём не бывало продолжил юноша, - ещё говорят in vino veritas, сие значит: истина в вине. А вино сие есть что?

- Что?

- Сие есть Кровь Христова. “И взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из неё все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов”. Так и получается, что в Боге истина, а не в вине, - сказал юноша.

- А вы не слишком уж молоды, сударь, чтобы вести такие речи? - раздался за спиной юноши голос Меченого.

- Молод ли я? - медленно повернувшись, весело сказал молодой человек. - Ах, сударь, да почти ребёнок! Вот сколько ты мне дашь лет, проклятый гугенот? - обратился он к трактирщику и, встав с табурета, поставил туда свою ногу.