Как только закончилось время аперитива и светских бесед, генеральный директор TAME, Эльмира Лич, вышла на сцену в потрясающем сиреневом брючном костюме под всеобщие аплодисменты, начался ужин, во время которого старшая ведьма произносила свои приветственные слова. Властное присутствие, звучный голос и безупречное чувство моды этой женщины всегда делали из нее интересного оратора.

Гермиона вспомнила день, когда она получила письмо из фонда с вопросом, не будет ли ей интересно выступить в качестве докладчика на предстоящем мероприятии, посвященном правам домовых эльфов. Хотя Гермионе нравилась ее роль дипломата в Министерстве, она искала способы занять свое время вне работы, и организация, возглавляемая Эльмирой Лич (дочерью первого в истории магглорожденного Министра Магии Нобби Лича), показалась ей фантастической возможностью, хотя и немного неожиданной.

Вскоре Гермиона обнаружила, что ей очень нравится работать в качестве защитника, и спустя годы заняла вакантное место в совете директоров организации на общественных началах. Это позволило ей приложить руку к укреплению законов против дискриминации оборотней, объявлению вне закона практики физических наказаний родителей за их детей-сквибов и в целом к продвижению дела равенства магглорожденных в магическом мире.

После того, как Эльмира закончила свое выступление и тарелки с ужином были убраны обслуживающим персоналом, заиграл оркестр, давая сигнал к открытию танцевальной площадки для желающих станцевать вальс. Гермиона потягивала бокал шампанского и окидывала веселым взглядом сотни гостей в бальном зале.

Казалось, с каждым годом волшебный мир становится все ближе и ближе к тому, чтобы окончательно признать маггловские вечерние наряды модными для таких престижных мероприятий. Она насчитывала все меньше и меньше людей в парадных мантиях, заметив, что женщины (как и она сама) выбирают маггловские коктейльные платья и другого стиля, а многие мужчины надевают сшитые на заказ костюмы.

А один конкретный мужчина был в очках и рубашке, расстегнутой у воротника. Галстука не было видно.

Гермиона прошла по краю танцпола и поставила свой пустой бокал на поднос. Она остановилась, чтобы осмотреть танцующую толпу, зная, что определенный человек подойдет к ней, когда она, наконец, остановится и больше не будет участвовать в пустой болтовне с другими.

– Настало время для наших ежегодных танцев?

Его холодный, с толикой веселья голос раздался справа от нее. Ближе, чем она ожидала, и заставил ее подавить приятную дрожь.

– Ты приглашаешь?

– Если ты позволишь.

Она повернулась к нему с дразнящей улыбкой и протянула руку. Он грациозно провел ее в центр зала между толпой и вежливо придержал на вытянутой руке. И хотя их положение было бы неприемлемо для всех присутствующих, это вызвало в ее голове довольно пикантные мысли.

Особенно потому, что из-за их роста она стояла, уперевшись взглядом в открытый воротник. Уперевшись в кусочек кожи, которую открывал расстегнутый воротник. Фарфоровая, гладкая на вид кожа. Алебастровая плоть, которую она никогда не видела раньше, никогда, за всю свою жизнь.

Он всегда появлялся в Министерстве в строгой черной мантии с аккуратно завязанным галстуком. И на все торжественные приёмы в прошлом он приходил в красивых парадных мантиях, сшитых на заказ. Но сегодня, по какой-то причине, Драко явился в довольно модном костюме военно-морского цвета и безупречно белой рубашке, но выглядел при этом совершенно бесспорно магглом.

Ей действительно следовало бы перестать пялиться на его горло.

Но если она посмотрит Драко прямо в лицо, это, скорее всего, обречет ее на провал. Ведь поднять взгляд вверх означало увидеть его в новых очках. Очки на патрицианском{?}[аристократичном] носу. Изящные, тонкие, квадратной формы металлические оправы, которые как-то дополняли и без того резкие черты его лица и только подчеркивали их утонченность и делая ярче серый оттенок его глаз.

Может быть, если она заставит его заговорить, заставит его открыть рот и напомнить себе о его постоянной чопорности, она перестанет так безвольно очаровываться этой его версией.

– Ты одет довольно необычно.

Он окинул взглядом свой костюм.

– О, разве я ошибся с дресс-кодом?

– Я имела в виду необычно для тебя.

– А. Ну, я считаю, что магглы ставят нас в невыгодное положение, когда дело доходит до удобной одежды. Я очень ценю то, что время от времени сбрасываю все эти слои мантии.

Гермиона отчаянно пыталась не представлять, как он сбрасывает остальное, помимо мантии. Она в том не преуспела. Ужасно не преуспела.

– Очки новые.

– Старость приходит ко всем нам.

– Я не думаю, что 28 лет - это старость. Значит ли это, что со временем у тебя появятся седые волосы?

– Даже близко не попала, Грейнджер. А я-то думал, что мы договорились быть вежливыми, как взрослые.

– Я просто компенсирую все те времена, когда ты дразнил меня из-за моих волос.

Ухмылка, которую она вызвала на его губах, была лишена какой-либо злости или ехидства. Она прищурила уголки его глаз, показывая всему миру тоненькие возрастные морщинки.

– Ты должна знать, учитывая твой круг друзей в Хогвартсе, что мальчики могут быть довольно глупыми.

Она скривила губы и подняла бровь.

– Вряд ли это извинение за грубость в прошлом.

– Возможно, нет, но что если я скажу тебе, что считаю твои волосы олицетворением тебя?

– Зависит от того, какое определение ты им дашь.

– Они потрясающие.

Это он тоже делал каждый раз. Ему удавалось заткнуть ее обезоруживающим комплиментом. Он постоянно излучал обаяние, она видела это в Министерстве. Как он дружелюбно болтал с административным помощником или шутил с младшим аврором. С удовольствием общался с начальником отдела. В этом она видела, как он усвоил политические уроки своего отца и использовал их в более приятных целях. Вместо того чтобы давать взятки и заниматься шантажом, он включил безупречные манеры и мог оказывать всевозможные услуги в Министерстве без траты единого галлеона из своего переполненного хранилища.

Гермиона восхищалась этим его умением. Она и сама совершенствовалась в этой области в своих благотворительных начинаниях - училась тому, как и когда говорить с потенциальными спонсором, чтобы заручиться их голосом для нового закона или денежной поддержкой нуждающейся в средствах области.

Поэтому, когда Драко Малфой в своих новых остроконечных очках и с соблазнительно распахнутым воротником сделал ей комплимент “они потрясающие”, она отступила от их игры в подшучивание и протанцевала остаток песни не проронив и слова. Она знала, что такое “сладкая речь”. Ей доводилось слышать ее. Этот разновидность осторожной лести в арсенале обаяния человека. Тот же самый тип любезности, которым одаривают любого во время официального мероприятия, в особенности во время приятного танца с не менее приятным партнёром .

Песня подошла к концу, и он отпустил ее руки.

– Как всегда, благодарю за танец, Грейнджер, – вежливо произнес он и отвесил ей короткий поклон.

Гермиона подумала, что если бы она сказала что-то другое, была бы кем-то другим, то, возможно, получила бы второй танец. Или спутника на ужин в следующую пятницу. Или приглашение в его дом сегодня вечером.

***

На заседании совета директоров TAME в следующем месяце очень довольная Эльмира поделилась обнадеживающими цифрами о значительной сумме, собранной на несколько инициатив, в основном в секторе защиты прав магглорожденных.

– Гермиона, я знаю, что у тебя уже сложились отношения с молодым мистером Малфоем…

– О, не совсем так, – перебила Гермиона, покраснев. – Мы вместе учились в школе, и он иногда сотрудничает с Министерством.

– Да, но как бы то ни было, на прошлой неделе мы получили от Нарциссы Малфой довольно крупную сумму. Так что то, что вы сказали ее сыну, похоже, возымело эффект.

***

Гермиона не могла понять, почему это заявление одновременно взволновало и возмутило ее.