- Трудно сказать. – Глеб сжал губы. – Я его просто прямо спрошу, чего гадать.

- Подожди! – Вика стала серьёзной. – Не спеши, ведь пока всё хорошо!

- Я хочу сам себя контролировать, ты меня понимаешь? – Глеб твёрдо смотрел ей в глаза.

Густая растительность, окружающая речное русло, осталась позади. Вокруг них, насколько хватало глаз, простиралась тёмно-зелёная бархатная равнина, расцвеченная кремово-белыми, пурпурно-красными, голубыми и оранжевыми цветами всех размеров и форм, которые только способно представить человеческое воображение. Вдали, сквозь утреннюю дымку, парящую над цветами, призрачной тенью, гряда за грядой возвышались горы. Взгляд искателей, скользя с вершины на вершину через разделявшее их расстояние, различал белоснежные пики северных гор, теряющихся в ярком изумрудном небе. У их подножья чёрной полоской, протянувшейся с востока на запад, угадывались вечнозелёные леса, упорно ползущие вверх по горным склонам. К востоку хребты гор опускались вниз, сливаясь с поросшими соснами и густым кустарником холмами предгорий. От подножья хмурых скал свежая, прохладная зелень стремительным широким потоком жизни вливалась в необъятную палитру полевых цветов, разметавшуюся по тёмно-зелёной равнине, по которой теперь шагали к своей таинственной цели пришельцы из другого мира…

Глеб догнал Дервиша и некоторое время шёл рядом с ним. Наконец, тот повернул к нему голову и спросил:

- Ты бы хотел, чтобы кто-то проник в твоё сознание, и начал руководить тобою и твоими мыслями?

- Конечно, нет! – Глеб уже начал привыкать к неожиданностям своей новой жизни.

- А ты бы сам хотел подчинить себе другого человека и переделать его под себя?

- Нет, я на такое не способен! – Глеб мотнул головой и нервно подёргал лямки рюкзака, поправляя их.

- Я легко могу это сделать почти с любым человеком, - продолжал Дервиш, спокойно взглянув на него своими большими карими глазами, - но я предпочту умереть, чем стать таким! Я считаю, что это самое жестокое преступление, которое только возможно придумать. И ему нет и не будет оправдания! Догадываешься, почему я так думаю?

- Ну, – Глеб пожал плечами, – я думаю, что чем выше интеллектуальная природа человека, тем меньше вероятность заставить его что-то делать по принуждению.

- Тоже верно, но не поэтому. - Дервиш остановился, вглядываясь в горизонт.

- Когда-то мы ходили здесь вместе с моим Учителем. – С грустью произнёс он.– Как давно я не был здесь наяву. Мне так нравилось беседовать с ним. Мы шли и говорили обо всём. Забывали о еде, об усталости, могли пройти за день немыслимые расстояния.

Огромная бабочка села на голову Дервиша, но он не обратил на неё никакого внимания. Вика, прислушиваясь к тому, что он говорил, с восхищением разглядывала чудесный фиолетово-голубой узор на четырёх её лёгких, подвижных кремово-охристых крыльях.

- Создатели окружают нас заботой и любовью, какая только возможна в этом суровом мире. – Продолжал Дервиш. – Можно сказать, мы приходим сюда не для того, чтобы взрослеть, а для того, чтобы оставаться детьми! Как только разум теряет способность к обучению, становится чёрствым, закостеневшим – душа уходит, чтобы вновь вернуться радостным и любознательным ребёнком. Чтобы понять тайны этого мира, нужны любопытные детские глаза и незамутнённость разума.

- Как здорово! А чьи это слова? Кто это сказал? – Восхищённо переспросила Вика.

- Я! - Улыбнулся Дервиш. - А сейчас скажите мне, что вы видите вокруг себя?

- Природу!

- Да! - Дервиш остановился, с улыбкой глядя вокруг. - Красота! Ничто не может превзойти естественную гармонию и красоту природы!

Он повернулся к искателям:

- А как вы понимаете такие слова: "Не солнце освещает мир перед вами, вы сами освещаете мир сиянием вашего разума."?

Искатели задумались в молчании, бросая взгляды друг на друга. Неожиданно Глеб увидел заполнившие всё пространство вокруг него мельчайшие светящиеся частицы, как дождь непрерывно падающие сверху. Они ударялись в землю, листья, стволы деревьев, лепестки цветов и камни, в его руки, носки ботинок, в головы и плечи Дервиша, Вики и Славы, и тотчас, исчезая во вспышке, взрывались облачками разных цветов. Он в изумлении и восхищении смотрел вокруг, подставляя ладони дождю сияющих искр, видя, как они взрываются, ударяясь в его ладони, сиянием телесного цвета. Частицы ударяли в нос, щёки и глаза, и он видел непрерывное сияние перед собой, и весь мир вокруг сиял и светился! Глеб заметил, что над травой и листьями сияние было зелёным, над камнями - серым и чёрным, видел другие предметы и иное сияние над ними. Сияющие цвета сливалось в лучи, которые стремились во все стороны, не смешиваясь и не мешая друг другу, уплывали вдаль и вверх.

- Так вы видите цвета! - Услышал Глеб голос Дервиша.

Сияющая картина тихо поблекла, растворилась в дневном свете, падающий с неба дождь искр исчез.

- Что это было? - Вика, сияя радостью и удивлением, обратилась к Дервишу.

- Это свет, отражающийся от разных поверхностей, только и всего! - Улыбнулся Дервиш. - Так что вы думаете насчёт света разума?

- Это понимание? - Слава вопросительно посмотрел на него.

- Да, верно! - Дервиш стал серьёзным. - Как только человека покидает любопытство, он теряет радость жизни. Тогда он становится мёртвым. Он ест, пьёт, ходит и разговаривает, но он - мёртв.

Некоторое время он шёл молча.

- Знания - это очень долго, ведь всему нужно время - чтобы узнать, понять, проверить, научить других. Всё должно быть естественно. Было время, когда практиковалось активное вмешательство в жизнь и сознание адептов. Но после долгих лет такой практики выяснилось, что это влечёт за собой массу неприятных последствий, которые постепенно сводят к нулю все усилия и учителей, и учеников. И тогда исключили всякое вмешательство.

Продолжая смотреть на подножья далёких гор, он внезапно спросил:

- Как вы думаете, мы верно идём?

Искатели, немного растерявшись, пристально смотрели в разные стороны, гадая, что ответить. Дервиш, улыбаясь, обернулся к ним:

- Прислушайтесь к себе, это просто! Слушайте свои ощущения! Они вам подскажут то, что вы хотите знать.

Посмотрев на озадаченные лица искателей, он рассмеялся и показал в сторону белоснежной вершины впереди:

- Ладно! К вечеру мы дойдём до подножья Ала-ата. Там поставим лагерь.

Группа вновь двинулась в путь.

- Помните сон, что видела Агафья Тихоновна? – Спросил Дервиш. - Про белого ворона?

- Да, конечно! – Громко воскликнула Вика.

- Ворон – это я. – Продолжал Дервиш.

- Мы уже это поняли! – Поддержал Трутнёв.

Искатели окружили Дервиша и теперь группа шла вокруг него, стараясь держаться поближе.

- Кольцо – это моё внимание и защита, а капля крови, что упала к ней на ладонь – это вы.

- Почему кровь? – Спросил Глеб.

- Это просто широко понятный символ. – Дервиш, шагая, продолжал смотреть на горизонт. – Я говорю это, возвращаясь к вашему вопросу: «Почему мы?». Вы достигли больших успехов в развитии духа. Вы не позволяете интеллекту вмешиваться в движения души, и потому спокойно и радостно слушаете голос совести.

- Я вот хочу спросить… - Замялся Слава.

- Спрашивай!

- В твои времена все так говорили?

- Как – «так»? – Уточнил Дервиш.

- Ну, пафосно, что ли?

- Почему моя речь звучит так необычно, ты об этом? Я привык так выражать мысли. – Дервиш помолчал. – Это язык людей, когда царствует Золотой век, так говорили люди, когда жили в Свете. Это язык признания, уважения и любви. Разговаривая на нём невозможно кого-то оскорбить или унизить чьё-то достоинство. А когда наступает век Кали, люди постепенно начинают говорить на языке ракшасов, который распадается на группы и диалекты, опускается всё ниже, вбирая в себя ругательства и пошлые двусмысленности.

- То есть, во времена Кали мы говорим на языке бесов? – Удивился Трутнёв.

- Теперь язык души подвергается осмеянию, а над человеком, говорящим душой, насмехаются: «что за пафос?».