========== Глава первая. ==========
Gott steh mir bei — und öffne deine Tore
***
Забились в угол и смотрят оттуда на меня словно стайка крыс. Жалкие. Трусливые. Ненавижу. Три пары глаз, и все глядят с ненавистью. Ну конечно, они же считают, что я предала их, бросила. Может, так оно и есть, но разве это важно сейчас, когда чертов мир поехал крышей и тащит каждого, кто остался в живых, за собой?
Бросаю на троицу еще один короткий взгляд и отвожу глаза. Я не могу им помочь. Они сами отказались ехать, и я больше не в силах сделать для них ничего. Стефан говорил, что невозможно помочь тому, кто сам этого не хочет. Так вот эти трое не желают помощи, хотя и считают, что это я им в ней отказала. Черта с два. Я должна уходить. Оставаться тут значит ждать неминуемой смерти, примириться с судьбой, а я не привыкла сдаваться.
У облезлой стены стоит охотничье ружье, кожаный ремень истрёпан, но должен выдержать еще один поход. Беру его и вешаю за спину. На столе пистолет — “Зиг-Зауэр” P225, стандартное оружие полиции до 2019 года. У меня был такой же в прошлом. Этот не мой, я нашла его прямо здесь, в доме, и тут он и останется. Как бы я не презирала этих троих, но я не могу бросить их безоружными.
Слышу тихие всхлипывания, но даже не поворачиваюсь. Незачем. И так знаю: это София. Она, кажется, успела полюбить меня за эти дни, что мы прожили вместе.
«Ей не помочь», — слышу в голове голос Стефана и киваю ему, хотя кроме троицы в углу этого никто не видит. Наверное, думают, что я умом тронулась. Плевать.
Переступаю груду одеял сваленных на полу и направляюсь в кухню. Нельзя уходить совсем без провизии. Свет не зажигаю. Во-первых, уже рассвело, а во-вторых не хочу, чтобы кто-то с улицы заметил, что в доме есть жильцы.
Открываю холодильник. Он работает. Электричество пока не отключили, но это вопрос времени. Возможно, банды держат пару электриков в своих свитах, но что они смогут, когда остановятся последние АЭС. Сами виноваты, не стоило уничтожать все ветряки и солнечные батареи в округе. Тупые скоты, не могут совладать с чувствами и позволяют ненависти управлять ими. Хотя кто бы говорил. Если бы не эта троица, что сейчас жмется в углу гостиной, я тоже позволила бы ненависти управлять собой и наверняка была бы уже мертва.
Перед глазами возникает образ мёртвого Стефана распростертого на полу. Голые ягодицы стыдливо прикрыты какой-то грязной тряпкой. На пшеничных волосах запеклась бурая грязь, а может это кровь. От шеи тянется толстая металлическая цепь. Я бы и не узнала его, если бы не татуировка двух крыльев на спине. «Падший ангел», так он называл себя сам. При жизни в Стефане было столько врожденного достоинства, что я не могу себе представить его в роли сексуального раба. Мне хочется думать, что они не успели порезвиться с ним…
Сглатываю, чтобы не позволить эмоциям взять верх и запираю чулан воспоминаний на замок. Не сейчас. Слезы мне не помогут. Где-то в груди ноет тупая боль, но я не разрешаю себе ее замечать. Встряхиваю головой и критически оглядываю полупустые полки холодильника.
Хреново им троим будет, когда я уйду. Еды почти не осталось. В прошлую вылазку я смогла принести много, но и аппетиты у моих крысят неуемные. В магазине внизу уже ничего не найти, разве что соль, да сигареты. За едой нужно идти через квартал, а эта троица так боится всего, что скорее начнет жрать друг друга, чем отправиться в такой опасный поход. Забрать еду значит обречь их на голодную смерть.
«Разве их трусость твоя проблема?», надменно произносит голос Стефана в моей голове. В реальной жизни он не был таким высокомерным. Но я молча соглашаюсь с ним и набиваю рюкзак упаковками копченой колбасы и сыра, сверху кидаю два пакета сока и бутылку воды. Беру ровно половину, хотя могла бы забрать все. Я не знаю, сколько времени займет мой путь до Замка и возможно по дороге не будет ничего, где я смогу пополнить запасы. Но я рискну. Несмотря на то, что презираю этих трусов, я не хочу их смерти.
Захлопываю дверцу холодильника и в этот момент слышу шум мотоциклов. На мгновение замираю на месте, а потом кладу набитый рюкзак на пол и бросаюсь к окну.
Окна занавешены тонкими шторами. Аккуратно отгибаю уголок и смотрю вниз. Вижу их. Словно темные воды бурной реки текут по узкой улочке. Звук двигателей рокочет и отражается от стен домов. Человек сорок. Большая банда. Во главе шествия здоровый амбал в черной коже, на шлеме щетинится синий ирокез. Он управляет сверкающим хромом чоппером, желто-черным, словно тельце пчелы. Я слышала об этой банде «Bienenvolk», говорят они самые мирные из всех, но это не мешает им брать рабов. До того как отойти от окна я успеваю заметить обнажённую девушку со строгим ошейником на тонкой шее, сидящую позади главаря. В груди начинает закипать ярость, но я сжимаю кулаки и усилием воли заставляю себя успокоиться. Я ничем не могу ей помочь. Сейчас я могу помочь только себе.
Поднимаю рюкзак, закидываю на одно плечо так, чтобы он не задевал ружье и направляюсь к выходу.
Выхожу в гостиную. София так же сидит в углу и тихо плачет. Слезы оставляют на ее смуглой коже влажные тонкие дорожки, как блестящие следы улиток. Ганс, ее брат, стоит рядом и его лицо напряжено. А вот Дэнни не видно. Вдруг Ганс весь сжимается и, вскинув руки, прижимает их к лицу. Лишь благодаря чутью, что в далеком прошлом не раз спасало жизнь мне и моему напарнику, я делаю резкий шаг в сторону, и металлический прут со свистом рассекает воздух слева от моего плеча, а потом с грохотом падает на пол.
У Дэнни виноватый и напуганный вид. Он смотрит прямо на меня и его темные глаза расширены от ужаса.
— Охерел?! — спрашиваю я.
Короткий вопрос предполагает такой же короткий ответ или его полное отсутствие, но Дэнни пускается в оправдания, перемежая их с извинениями и заверениями, что совершил самую большую ошибку в жизни. Прерываю его словоизлияния резким коротким пинком ноги в тяжелом ботинке. Удар находит цель и Дэнни сгибается пополам, прижав руки к животу. Длинные черные волосы падают ему на лицо, делая его похожим на девочку из старого фильма ужасов, что мы когда-то смотрели со Стефаном. Я всегда ненавидела ужасы, но Стефан каждый раз умудрялся уговорить меня составить ему компанию. Его они заводили. А мне нравилось заниматься с ним любовью, когда он был в таком настроении. Это было интересно…
Я потеряла Стефана за две недели до того, как наткнулась на его тело посреди торгового зала Кауфланда. Значит, ублюдки все это время могли насиловать его и лишь после, наигравшись, убить. Снова судорожно сглатываю, а потом ребром ладони ударяю Дэнни сверху по спине. Он издает звук, словно спустившее колесо и падает на пол, прижимает колени к животу и прикрывает лицо руками. Мразь. Думает я такая же как он, и стану избивать беззащитного. Я некоторое время стою и смотрю на скорчившегося, на полу парня, а потом смачно плюю на него сверху и решительным шагом иду в сторону двери.
Я уже выхожу на лестничную площадку, когда меня нагоняет София. Замечаю пистолет в ее руках, но даже не вздрагиваю. Я знаю, что София не собирается меня убивать, она не такая как подлец Дэнни и мне очень грустно, что девочка не согласилась уйти со мной в Замок. Я бы смогла ее защитить.
— Возьми, — она протягивает мне оружие.
— Нет, не нужно. У меня ружье, — отвечаю я и пытаюсь изобразить на лице улыбку, но за последние месяцы я совершенно разучилась улыбаться и выходит лишь кривая гримаса.
— Возьми, пожалуйста, — она смотрит прямо мне в глаза, а потом добавляет тихо. — Иначе я убью его.
Киваю и забираю у нее оружие. Нет нужды уточнять, кого именно она боится пристрелить. Проверяю что Зиг-Зауэр на предохранителе, а потом пытаюсь запихнуть под ремень джинсов, чтобы он был под рукой. Пистолет тяжелый и холодный. Без кобуры носить его на бедре невозможно. Убираю его в рюкзак поверх продуктов, а потом, поддавшись внезапному порыву, обнимаю Софию и крепко целую в губы.
Ее губы восхитительно мягкие и нежные. Она целует меня в ответ с такой страстью, что я испуганно отстраняюсь и отступаю на шаг. Она очень красивая и юная, но я, в отличие от Софии, предпочитаю мужчин.
