========== Свобода это не то, что вам дали. Это то, что у вас нельзя отнять. ==========

«Свобода – это не то, что вам дали. Это – то, что у вас нельзя отнять», – сказал когда-то давно один мудрец. В последнее время я стала часто задумываться над этой фразой, однако Адриан, мой Сприганн, вечно подливала мало в огонь. Странно, но я так же, как и остальное общество, начала привыкать к этим противоестественным существам. Спустя десяток лет после своего появления, Сприганны стали типичной обыденностью как мобильные телефоны или пачка сигарет в кармане.

Недавно существование человечества перевалило за 2280 год. После Третьей Мировой войны, когда города всего земного шара превратились в руины, реальность потерпела серьезные изменения благодаря вынужденному союзу Науки и Церкви. С тех пор мир перестал делиться на отдельные страны и правительства; а также прекратились межрасовые и религиозные конфликты. Наступил тот самый долгожданный Мир, которого жаждали хиппи в 1960-х годах. Теперь всей планетой управляла Сеть – всепоглощающая и необъемлемая. Она контролировала абсолютно всех людей, наблюдая за ними в Онлайне. Вот тогда и появились Сприганны – частицы человеческих Душ, заселявших виртуальное пространство Сети. В Новом Мире после пост апокалипсической катастрофы, каждый ребенок, достигший четырнадцатилетнего возраста, подвергался процедуре деления Души. Крохотная частица неосязаемой материи вживлялась в Сеть для проверки адаптивного слияния с информационными реалиями, и когда подобная связь становилась одним целым с всемирной Системой, человек проходил последнюю стадию перерождения – Аугнию – полное и необратимое слияние с Сетью. Аугния одаривала новообращенного бесчисленными благами современного общества, синхронизировала его с миллионами других роботизированных собратьев, но после этой процедуры человек терял сам себя и способность чувствовать реальность так, как прежде – всему виной чип, вживлявшийся в мозг. Это чаще всего происходило в период от двадцати до тридцати лет. Такие люди, Аугнианцы, забывали об эмоциях, как «плохих», так и «хороших». Более они не различали радостей от тоски и не знали значения слова «любовь», следовали чувству долга по зову Сети. Они становились не живыми, бесчеловечными, но это считалось достойной платой за вновь обретенный Мир и безмятежное спокойствие.

Мое время неумолимо быстро приближалось к процедуре Аугнизации мозгов. Я с ужасом ожидала отклика глобальной Системы, чтобы лечь на операционный стол бесчувственных робо-людей. Мне совсем не нравилась перспектива видеть мир в его жестокой монотонной серости. Я не хотела потерять то, ради чего просыпалась по утрам, и потому моя психика начинала давать сбои из-за постоянных угнетений малоприятных мыслей.

– Все не так плохо, Дарсиа, – старательно успокаивала меня Адриан, следуя за мной по оживленной мостовой. – Мы будем вместе. Когда слияние произойдет, тебе станет легче. Ты больше не будешь терзать себя так, как сейчас! У нас с тобой будет один разум на двоих! Я буду твоим проводником в Сети, а ты моими глазами в реальности!

– Заткнись, – сквозь зубы процедила я, не разделяя восторга своего Сприганна. – Иначе я снова отправлю тебя в Оффлайн. Это мое последнее предупреждение.

– Ты не посмеешь!

Легкий толчок в плечо заставил меня остановиться и рывком откинуть от себя навязчивую собеседницу:

– Прекрати давить на меня!

С ненавистью я впилась взглядом в ярко-лазурные механизированные глаза, свойственные всем Српиганнам. Девушка, сквозь которую можно было рассмотреть стену рядом стоящего дома, теперь только отдаленно напоминала меня. Да, у нее было мое лицо, тело, комплекция, но все остальное… Остальное она переняла из предложенных вариантов Сети на местных серверах. Живая голограмма носила длинные черные волосы и любила необычные платья, в то время как я была далеко не брюнеткой в облюбленной кожаной куртке и потрепанных джинсах. Иногда мне казалось, что мы с Адриан могли бы сойти за сестер-близняшек, которые отчаянно пытались убедить друг дружку в исключительности и правильности собственной правоты.

Как же меня раздражала эта особа… Будто бы я смотрела на себя в зеркало и видела кого-то совершенно иного; кого-то кто тоже являлся тобой.

– Увидимся дома, – не в силах больше терпеть свою копию, я выключила питание маленького ретранслятора у себя на поясе. Девушка Сприганн исчезла практически мгновенно, так и не успев выплеснуть на меня очередную порцию ядовитых возражений. В этот момент я издала вздох облегчения: погасшая желтая лампочка на железном корпусе, замаскированном под записную книгу, означала для меня несколько сладких часов долгожданного одиночества. «Выключив» Адриан я сама оказалась отрезанной от Сети, но это было лишь малое неудобство, компенсированное недолгой прогулкой по Старому кварталу города, чудом уцелевшему после проходивших на этих землях войн.

Высота домов на гранитной набережной не превышала пяти этажей. Довоенные постройки сохраняли в себе дух прежней цивилизации, что сильно отличалось от возведенных по ту сторону реки белых небоскребов и бесчисленных монорельсов. Местная достопримечательность – так называли этот квартал Аугнианцы, без интереса изучая каменные стены и остроугольные крыши. Не ясно почему, но Сеть решила оставить это место в «память о павших», когда вокруг началось глобальное строительство. Кого-то из живущих рядом людей это явно не устраивало, однако я не находила ничего плохого в завораживающих архитектурных постройках с потрескавшимися от времени скульптурами.

Летнее солнце припекало голову; по воздушному шоссе стремглав проносились разномастные металлические «стрекозы». Я неторопливо плелась в толпе роботизированных людей и их зеркальных отражений, наслаждаясь тишиной. Осуждающие взгляды только вынуждали меня улыбаться в ответ. «Как же она идет без своего Сприганна?!» – наверняка думали они. Но мне было все равно на их мнение. Они – не я, а значит - до них мне не было никакого дела.

Излюбленный маршрут прогулок привел меня к невзрачному каменному дому. Я всегда останавливалась под его окнами с мыслью, что моя дальнейшая судьба может сложиться иначе. Там, на последнем этаже под самой крышей жил один мой друг, который до сих пор оттягивал процедуру Аугнии. Я никогда не встречалась с ним лицом к лицу, но мне всегда хотелось пообщаться с ним в живую – без щелчков по электронной клавиатуре. Я знала лишь его имя и домашний адрес, однако мне не хватало смелости заявиться к нему на порог. Да и зачем мне нужны лишние проблемы?

Поэтому, следуя еженедельному ритуалу, вместо звонка в дверь я лезла проверять неглубокую трещину в стене у парадного входа в поисках краткого послания. Так случилось и в этот раз: между треснувшими камнями меня ждала крохотная рукописная записка на маленьком клочке бумаги.

Я улыбнулась, когда поняла, что тайник не пустует, ведь любой бы другой человек, нашедший такое послание, посчитал бы подобный способ общения «дикостью из каменного века», поскольку бумагу уже давно не использовали для передачи какой-либо информации: более не существовало книг в твердых переплетах, тетрадей, газет, журналов. Все это десятки лет назад исчезло за ненадобностью и осталось в забвенье пролетевших десятилетий.

«Я дома. Вечером сможем поговорить», – гласил нацарапанный синими чернилами текст.

Прочитав это, я подняла взгляд на закрытые белыми жалюзи окна и благодарно кивнула. Мой виртуальный собеседник, кем бы он ни был, помнил обо мне, а значит, я была не одна в этом одурманенном технологиями мире.

***

Пальцы думали быстрее головы, резво щелкая по клавишам:

18:48 Я не хочу быть, как они.

18:48 Я разделяю твое мнение, но, насколько мне известно, многие идут на процедуру Аугнии добровольно, – почти мгновенно пришел ответ.

18: 49 Нас бы посчитали за ненормальных.

18: 49 Лучше быть ненормальным, чем безрадостно существовать на грани между реальностью и Сетью.

Адриан издала вздох раздражения и на мгновение отвлекла меня от голографического экрана. Она продолжала дуться на меня за выходку в Старом квартале, но тем не менее несла свой пост у приоткрытой двери в комнату, вглядываясь в темноту коридора: мы ждали того, кого видеть не хотели, и эта встреча не предвещала ничего хорошего. Скоро тишину должен был нарушить жуткий скрип открывающейся двери – от одной этой мысли меня бросало в дрожь. Страх? Да, возможно. Поведение этого человека было сравнимо только с повадками бешеной собаки, от которой никогда не знаешь, чего ожидать.