С этими словами, он с трудом поднялся на ноги и покинул столовую, так и не прикоснувшись к завтраку.

Обессиленно вздохнув, Винсент вновь опустился за стол. Сделал глоток кофе, устало потерев лицо. И, возможно, выпал из реальности, потому что книга, грохнувшаяся на стол, заставила его подпрыгнуть. Остервенело листая оную, Эван бурчал, что они погибнут в любом случае, не от попелави, так от рук Совета.

– Я всегда знал, что здравый смысл сильнее в тебе, чем изжившие себя рамки нашего общества, – улыбнулся Винсент, пересаживаясь ближе, чтобы следить за текстом, по которому скользили пальцы Эвана.

– Если мы умрем, я тебя убью, – фыркнул Кэмпбелл, заставив Винсента нервно прыснуть. – Как ты намерен поступить с показаниями церковников?

 Ответ казался само собой разумеющимся, потому Винсент передернул плечами:

– Пойду к мэру. Ну, право же, мы были более чем терпеливы с церковниками. Они сами пересекли черту. Пора поставить их на место.

Вздохнув, словно на бредовый ответ нерадивого ученика, Эван чуть качнул головой. Но смолчал, не решаясь высказать свое мнение. Заметил, что с этим нужно разобраться как можно скорее, поскольку один отловом он заниматься не собирается.

– О, не беспокойся. Разве я позволю тебе насладиться приключением в одиночку?.. – подмигнул Винсент кузену, заслужив слабую мимолетную улыбку. – Я отправляюсь сразу после завтрака. То бишь, сейчас. Приложу к ним результаты экспертизы, тем более, мне как раз принесли журнал учета Питерсена. Угадаешь, кто заказывал аммарген?

Эван раздраженно помахал рукой, поторапливая, а по сути: выставляя из собственного дома, но Винсент только и смог, что посмеяться в ответ на это. Поспешил обратно в спальню, где Генри уже подготовил для него костюм. Не являться же на официальную встречу не в свежем.

Дворецкий ловко и быстро помог господину переодеться, не подавая вида, но Винсент слишком хорошо его знал. Мягко поинтересовался, в чем дело, и маска спокойствия слетела с лица мужчины, обеспокоенность осела в опущенных уголках губ.

– Вы уверены, что стоит открыто выступать против церковников, милорд?

– И что же ты предлагаешь? – поинтересовался барон, завязывая галстук простым, но элегантным узлом, секрет которого хотели бы знать и некоторые франты, приближенные ко двору. Увы, мода далеко не всегда бывала практичной и тем более удобной. – Переодеться мстителем в маске и вырезать их темной ночью? Или, может быть, забыть?

– Я предлагаю не повторять чужих ошибок… И не лезть в пекло, – как можно мягче заметил дворецкий, помогая барону с манжетами и запонками.

Он действовал мягко, но пальцы все равно дрогнули, выдавая нервозное состояние. Которое невольно передалось Файнсу, что несколько резко и грубо отстранился, довершая облачение самостоятельно. Напоминание о погибших и не отомщенных больно укололо, возвращая в те тяжелые моменты, когда совсем юного Винсента переполняли невосполнимое чувство утраты и гнев, который он не мог направить на убийц, отчаяние… Бессилие.

– Спасибо, что напомнил. Еще одна причина, по которой мы не можем оставить все, как есть. Они должны ответить! Если не за преступления прошлого, так хотя бы за нынешние.

– Милорд… – с мягким укором выдохнул дворецкий, послушно отступая, чтобы сцепить руки за спиной. – Вы бываете слишком горячны. Как ваш дядя… И однажды это может обернуться против вас.

– Жизнь, Генри, вообще вещь опасная. И дана она нам вовсе не затем, чтобы, цепляясь за нее всеми силами, мы переступали бы через гордость, принципы и предавали предков, – убежденный в своей правоте, заметил Винсент, отворачиваясь от зеркала, найдя свое отражение более чем удовлетворительным для деловой аудиенции. – Мне думалось, ты усвоил это, несколько лет прожив бок о бок с Валентайном?

Генри вздрогнул, точно от удара, породив у господина чувство вины за напоминание о пережитой боли, но послушно склонил голову. Проводил до экипажа, преданно держа над Винсентом зонт, спасая от ледяного проливного дождя, обрушившегося на землю с такой силой, будто даже небеса протестовали против визита к мэру, намереваясь остановить барона. А может, им категорически не нравилась идея пребывания в этом мире инородного существа? Что ж, это их проблемы, ведь отказываться от своего плана Винсент не собирался.

Откинувшись на спинку сидения, он прикрыл глаза, но вовсе не для того, чтобы вздремнуть, компенсируя очередную бессонную ночь. Все же, как бы он не отрицал опасения кузена и дворецкого, а преподносить подобные известия следовало аккуратно и осмотрительно. Все же церковь и в нынешние времена имела определенное влияние. Перечитав признания послушников, решил делать упор на отдельные чины, не обобщая всю церковь.

В это раннее промозглое утро на улицах было пусто. Только редкие прохожие, да парочка встречных экипажей спешили куда-то по делам. Прочь от резиденции мэра. От этой мысли Винсенту стало не по себе, но он все же предпочел надеяться, что записку с просьбой об аудиенции таки доставили главе города, и тот готов принять незваного визитера.

Впрочем, старый мэр всегда был благодушен к молодому барону, со снисхождением смотря на все его невинные шалости. Вот и в этот раз, не иначе ожидая очередную из них, принял придворного сыщика сразу, как только дворецкий доложил о визите. Перешагнув порог кабинета, как и все в резиденции не лишенного роскоши и помпезности, Винсент Файнс склонил голову в знак приветствия и почтения, символически прижав ладонь к сердцу.

– Господин мэр.

И вернул себе более непринужденную позу, когда ему жестом позволили приблизиться, тем не менее сцепив пальцы за спиной, не в состоянии справиться с захлестнувшим волнением.

Лорд Ричардсон был уже немолодым человеком, среднего телосложения, возможно, даже склонный к излишней полноте, но старавшийся держать себя в форме. Волосы его, слегка покрытые налетом серебра, все еще оставались густыми и аккуратно стриженными по моде прошлых лет.

– О чем вы хотели доложить, барон? – вместо приветствия с ноткой раздражения, так знакомого по голосу его племянника, который служил под началом инспектора Хейлера, начал он. – Право слово, ваша записка больше походит на бред сумасшедшего.

– Увы, господин мэр, но в моем послании не было ни капли фантазии, – заверил Винсент, извлекая из папки показания, но не торопясь их отдавать. – И у меня имеются доказательства не только в лице задержанных на месте преступления послушников, но и письменные свидетельства, заверенные незаинтересованными лицами, а также иные доказательства, которые я готов предоставить по первому вашему слову.

Лорд вопросительно изогнул бровь, протянув руку, готовый изучить документы. Однако стоило ему скользнуть взглядом по идеальному почерку, как он потемнел лицом. На лбу залегла напряженная морщинка. Поджав губы, он перечитал текст несколько раз, прежде чем убрать бумаги в ящик стола.

– Винсент… – вздохнул Ричардсон поднимаясь на ноги, – вы же понимаете, что ни эти документы, ни даже упоминание об их содержимом не должны покинуть пределов моего кабинета?

Поздно. Впрочем, барон Файнс-младший благоразумно умолчал о количестве посвященных в дело людей.

– Разумеется, – согласился он с подобной необходимостью. – Но что же вы предлагаете? Забыть о произошедшем, словно ничего возмутительного не случилось?

– Это будет самым разумным с вашей стороны, – кивнул Ричардсон, вынуждая Винсента поджать губы.

– Но как же, если не закон, то справедливость? – поинтересовался Винсент, сдерживаясь, готовый стиснуть пальцы в кулаки.

– Справедливость понятие относительное, вам ли не знать, – как можно мягче заметил мэр. – Общественность, вне всяких сомнений, встанет на сторону церкви. Нападки в их сторону настроят простой люд против власти. А этого я допустить не могу.

Внутри все кипело от возмущения. Осознание, что старая аристократия не имела таких же прав на справедливость и защиту, как все остальные, всегда подогревало в Винсенте недовольство и обиду, и сейчас сила кипения достигла предела, за которым последует взрыв. Взрыв, которого нельзя допустить, ибо никому оттого не станет лучше, скорее наоборот.