— Макар, мне в душ надо. Одной — поясняет, видя мою решительность.

— У тебя пять минут.

— А если задержусь — смешно ей. Детка я давно в этом деле, не играйся. Потому что с возбужденным до предела мужиком, шутки плохи.

— Сонь, я передумать могу.

— Все, все, пять минут — убегает. Умница на лету все ловит.

Пока жду, снимаю куртку и футболку. Стою, опершись руками на стойку. Щелчок. Босые ножки по полу. Не поворачиваюсь, только руками крепче сжимаю столешницу. Потому что трясет, увижу в полотенце сорвусь, грубо буду, резко. Ладони горячие по плечам. Губами прижимается языком. П***ц. Я честно старался. Разворачиваюсь. Стопорю. Нет полотенца. Только тело идеальное. Хватаю на себя, вжимаю, растирая под кожу, глубже в себя.

— Маленькая моя, я же тебя растерзаю — шепчу на ушко, целуя щеку, шрам. Вздыхает — Боишься?

— Нет — подставляет шею, откидывая голову. Впиваюсь, втягивая кожу и оставляя засос. Зализываю. Еще ниже к груди. Втягиваю один сосок, прикусываю. Играю со вторым. Стонет, впивается в плечи. Меня кроет. Не могу больше хочу в нее. Разворачиваю, укладывая грудью на поверхность. Одной рукой ласкаю спину, обводя каждый позвонок. Другой рукой, штаны стаскиваю, вместе с трусами. Благо пуговица расстегнута. Малышечка постаралась. Отвожу бедро в сторону, надавливаю на поясницу, прогибая. Гибкая моя девочка, сладкая. Потихоньку. Дыши Макар, глубже дыши, не торопись. Уговариваю сам себя. Потому что сдохнуть можно, от ощущений. Тесно так, течет по мне. Врезаюсь до упора. Всхлипывает.

— Соня, если больно, останови меня — говорю и сам себе не верю. Мотает головой, хрипло так, что мурашки по коже строем маршируют.

— Пожалуйста… хочу… — И все. Вхожу в нее, как хочется, резко до конца. Соня закусывает руку, сдерживаясь. А вот это, нет — Кричи, бемби, громко.

Срывается, кричит. У меня от восторга внутри, стеклянный шар лопается вонзаясь сотнями осколками удовольствия. Я в нее раз за разом вдалбливаюсь. Сжимается кончая. Еще раз. Догоняю. Еле успеваю вытащить и спускаю на попу. Растираю по ней с какой-то одержимостью, как будто себя пытаюсь растворить в ее теле. Потом прижимаю к себе. Несу на руках до кресла, усаживаюсь вместе с ней. Лицом к лицу. Отвожу влажные пряди. Взгляд хмельной, щеки розовые. Из меня гордость прет за этот вид.

— Ты как? — облизывает пересохшие губы.

— Макар, это у всех так? — какого?!!! ты даже не думай проверять.

— Нет, бемби, это нам повезло. Но если что, я понял что ревнивый… очень.

— Я просто подумала — туше Сонечка — что если, так всегда, то как люди на работу ходят и чем то другим занимаются — хихикнула.

— Сонь, я одно понял из твоей речи, надо лучше стараться — смотрит непонимающе — ты все еще думаешь, а это обидно как-то.

— Макар, тогда мне скорую надо будет вызывать.

— Извинения засчитаны бемби, четверка тебе.

— Почему четверка?

— Пойдем в душ, извиняться научу — глаза темнеют, когда чувствует под собой движение. И я ее чувствую. Сам себе завидую. Везунчик, что сказать.

Валяемся на кровати. Смотрим турецкий сериал. Мляя… Уболтала малышечка моя кареглазая. Ну как уболтала. Футбол включил, а она глазенками своими смотрит, губки поджала. Ну как пульт не отдать. Умостилась под боком. Ножки закинула. В футболке моей. Хочу ее опять. Но надо перерыв сделать. А то затрахаю до смерти. Как потом жить. Из душа на руках нес, совсем без сил. Ибо нехрен думать, когда не надо.

— Сонь, я тебя завтра закину в универ, а сам в клуб. После пар заберу.

— Макар, я могу сама утром. А потом… Ну у меня дела. Я завтра дома ночую.

— Нихрена подобного — вскипаю, резко может быть.

— Макар, не злись. Я же говорила, что не смогу каждый день — беру себя в руки.

— Давай по порядку, что за дела и во сколько освободишься.

— После пар мне в больницу надо к Роде. Они там сейчас с мамой. А потом домой убраться и поесть приготовить. А вечером на работу.

— Что с братом? Почему в больнице?

— Он операцию ждет. Сейчас анализы сдает, а в конце недели прооперируют.

— Сонь — вижу как расстроена, подол на футболке теребит — Я могу помочь. Деньгами связями. Говори, я все сделаю.

— Мы уже все оплатили — глаза напуганные, не вкупаюсь. Переживает, наверно не так понял — Спасибо, там правда все уже решилось, просто волнуюсь очень.

Притягиваю ближе, глажу по волосам. Расслабляется немного. А я не знаю, что в таких случаях говорить, как успокоить. Мог бы, себе всю боль забрал.

— Сонь, я тебя домой одну не пущу. Я и так на измене весь, когда ты там. А теперь, тем более. После пар заберу, съездим в больницу, потом домой. Подожду у подъезда. Мне так спокойней будет.

— Макар, ты же не можешь весь день со мной нянчиться.

— Могу, бемби, более того, хочу. И вообще, какого лешего, ты этому недопапаше жрать готовишь. Пусть хер сосет.

— Я маме обещала — вздохнул упрямая.

— На работу тоже отвезу и заберу. А потом ко мне, ну под меня вернее.

— Ты всегда такой упертый — киваю, поглаживая ее грудь через футболку — Макар, ты озабоченный тип. Знаешь это?

— Ага, ты тоже теперь, заразно наверно — прижимаю к кровати, скользя ладонью между ног. Добираюсь до трусиков. Влажные — Так я и думал, симптом очевиден.

— Лютаев, с тобой как вообще можно, спокойно… сериал смотреть.

— Смотри, кто тебе мешает — опускаюсь ниже, стягивая зубами трусики. Простые. А я в восторге, круче чем брендовые с ажуром — Я тут и сам справлюсь.

Облизываю, собирая влагу. Как же горячо. Мне нравится очень. Не пробовал раньше, брезговал. А с ней оторваться не могу. Задеваю клитор пирсингом. Полезная вещь в таких случаях. Малышечка подрывается, вплетая руки в мои волосы и притягивая ближе. Ну и кто из нас озабоченный. Мы идеальная пара.

Проснулся раньше, смотрю на нее, спит моя маленькая. Хочется разбудить, но не буду. Умаялась, пол ночи от нее не отлипал. Короче, терпение не мой конек. Темные ресницы подрагивают во сне. Губы припухшие, натер щетиной. Сволочь я, но счастливая. Вздыхаю. Тащусь в душ, оглядываясь и борясь с собой. А на кухне офигеваю. Я же мать его завтрак собираюсь готовить. Я конечно умею, все таки два года о себе сам заботился. А тут. Накрыло меня с головой. И выбираться не хочется. Хочу чтобы Соня меня таким знала, видела. А не диким ублюдком который все крушит, к чему прикасается. С красным туманом в глазах. Я с ней лучше становлюсь. Хочу стать.

— Макар, ты что сейчас завтрак готовишь — растрепанная, улыбается и я растекаюсь по ней. Домой она поедет. Придумала тоже — О-фи-геть

— Да, бемби, представляешь, как тебе повезло. Садись. Чай, кофе или Макар — играю бровями, настойчиво намекая на последний вариант.

— Нет, об этом даже не думай — сама же по мне глазами скользит и губы облизывает. Да мы оба увязли по самое некуда — у меня зачет и опаздывать никак нельзя. Ждем до вечера хорошо.

Вздыхает и садится за стол. А я горю весь, от того насколько искренно. Читаю ее как открытую книгу. Выдает как есть все. Не скрывает. Не раздает авансы, надеясь что-то получить взамен. Все просто. Не скрывает эмоции. Удивляет. Потому что неожиданно. Жду, что засмущается, отвернется. А здесь не так. Смотрит, а в глазах голод такой же, как у меня. И это п**ц вышка просто.

Держу ее за руку, пока везу в универ. Молчим. Не напрягает. Гармония.

Выходим из машины, целую медленно, не хочу отпускать, но надо.

— В три заберу — целую.

— Хорошо, я пошла — теперь она меня.

— Иди — еще раз.

— Иду — резко отрывается и бежит. Провожаю ее глазами.

— Кто ты? И куда дел Лютого? — подъехал Тим, а следом за ним и Кэд паркуясь рядом.

— Носом чую, как от Гордеевой сексом несет. Решил все таки трофеем воспользоваться Макар?

— Кэд, у тебя зубы лишние. Могу помочь?

— Я в журнале читал, что довольный мужик, добрый мужик. Наврали, похоже? Да Тим, что-то не похож он доброго.