— Как это произошло? — хочу спокойно, но на последнем слоге слетаю на выдох.

— Я человека избил, он чуть не умер — я молчу, воздуха катастрофически не хватает — Я не жалею, бемби, это он тогда тебе шрам оставил.

Все полыхнуло огнем. Он из-за меня. Зачем. Все же уже случилось.

— Что с ним теперь? — все каменеет внутри, я сейчас как-то плохо все воспринимаю.

— Живой, а для него и этого много — поворачивается, усаживается напротив — Это еще не все.

Киваю и так поняла. Макар проводит руками по лицу и продолжает:

— Я был там тогда… с ним …

— Как?! — вскакиваю, роняя стул, Макар подрывается следом.

— Сонь, дослушай, ты обещала.

— Я тебя не помню, я бы узнала — я не помнила их лица в деталях, но при встрече узнала бы. Макара не было, это точно. Задыхаюсь, так душно даже красные пятна перед глазами вспыхивают.

— Я в клубе был, валялся в вип зоне под таблетками. Я не знал. Вообще не соображал — тянет ко мне руки, но не прикасается. Я боюсь смотреть ему в глаза. Сосредотачиваюсь на руках. Мозг отказывается переваривать любую информацию. Сосредоточен на том, что говорит Макар. Все визуальное не воспринимается.

— То есть ты ничего не видел?

— Вообще Сонь, мне херово от этого, потому что помочь мог. Не допустил бы. Мы до этого бухали, потом я закинулся. Еще до клуба меня накрыло. Я зашел и сразу вырубился. Я не оправдываюсь. Был бы нормальным, в жизнь не связался с Эльдаром. Только я бы никогда… Слышишь… никогда. Соображал бы более менее, еще тогда бы Эльдара урыл.

— Ты из-за этого в Берлин уехал? — я уже знаю ответ, но все равно спрашиваю.

— Да когда полиция приехала, я один остался вот и замели — просто светская беседа без крика на одной ноте. Как опустошенные выдыхаем вопросы, вдыхаем ответы.

— Значит это твой отец приезжал к нам?

— Да Сонь.

— Макар, почему так получилось?

— Что бемби? — шаг ближе ко мне, но я отступаю.

— У нас все как-то сначала неправильно — беру сумочку и собираюсь уходить.

— Сонь, мы переживем это? — спрашивает, не подходит больше, я этому рада.

Во мне такой раздрай, что еле держусь. А если обнимет, я действительно не знаю. Одна хочу побыть.

— Мне подумать нужно.

— Сонь, я не давлю на тебя, я все понимаю. Я тебя люблю — киваю и ухожу.

Не хочу домой. Нет желания отвечать на расспросы. Хочется совсем одной, что бы рядом никого ни души. Бреду по тротуару с пугающей пустотой в голове.

— Соня… Гордеева — не с первого раза слышу, что меня зовут — Подожди!!

Тимофей Лукашин припарковался на обочине и теперь догонял меня.

— Привет. Тим, Что ты здесь делаешь

— Живу недалеко. А ты от Макара? — согласно машу головой, на слова нет сил- Поговорили

— Тим, давай в следующий раз. Мне сейчас не хочется ни с кем общаться.

— Значит, рассказал? — киваю — домой подбросить?

— Нет, мне подумать нужно.

— Поехали, есть одно местечко, там для подумать самое то — вы просто можете меня в покое оставить, это же не сложно, кричит все во мне.

— Тим я одна хочу — твердо отрезаю дальнейшие разговоры, но он не останавливается

— Так я и не навязываюсь, довезу и оставлю — я вдруг понимаю, что это лучше чем ехать домой.

— Хорошо — сажусь в машину и потом спрашиваю — Куда едем?

— домик в деревне устроит?

— Дача — спрашиваю я без особого интереса.

— Не совсем, мое личное приобретение, место силы так сказать.

Место силы оказалось весьма себе не бюджетным коттеджем.

— Ого, с комфортом

— А как без этого — ухмыляется Тимофей.

— Тим, это правда удобно? — спохватываюсь я, чуть осознав контекст ситуации.

— Гордеева, неудобное не предлагаю. Можешь оставаться сколько захочешь. Продукты в холодильнике не стесняйся. И в шкафу есть футболка и трико — оглядывает меня скептически — видок у тебя помятый, мягко говоря. Но я ни на что не намекаю.

Ну да блузка застегнута на пару пуговиц остальные оторвались, когда мы. Мы на глаза наворачиваются слезы.

— Все я не при делах, женские слезы для меня удар ниже пояса, так что adios amigo

Закрываю за ним дверь. Затем душ. Натягиваю чистую одежду. Звоню маме предупредить, что сегодня не приду. Потом коллеге беру отгул. Сажусь на диван и отпускаю поводья мыслей. Наконец переваривая все, что со мной случилось.

Виню ли я Макара. Нет. Все просто стечение обстоятельств. Даже то что мы встретились, это чьи то решения, которые привели к этому итогу. Если бы могла все изменить не стала бы. Слишком хорошо. Больно. Ну и пусть. Я два года прожила в выключенном режиме. Чувствовать это хорошо. Он меня всегда защищает и понимаю, что тогда бы не обидел.

Когда отец начал избивать сначала шок, стыд. Никому не могла рассказать, боялась. Он запугивал методично. А потом смирилась, просто отстранилась. Принимала побои как должное. Билась как муха в паутине. Меня не было. Я не существовала по факту. Только Макар смог разбудить. Силы дал, уверенность. Показал что достойна, любви нежности. По той же причине и внимания его добивалась, как умела на сцене.

Хочу ли дать нам еще один шанс. Смогу как раньше видеть его своим героем. Тем, кто за небольшой период времени, стал для меня целым миром, без которого ни дышать, ни жить не могла.

Утром закрываю дверь, убирая ключ под коврик

Прошло два месяца….

— Сонь, ты блинчики с джемом будешь или сметаной?

— Я буду Это!

Подхожу близко, опускаю руки, сжимая аппетитные ягодицы, обтянутые белыми боксерами.

Хватает в охапку, усаживая на стол, при этом аккуратно отодвигает свое творение в сторону.

— Думал не заметишь уже. Я все утро перед тобой дефилирую — улыбается с огнем в глазах.

— Я заметила, даже трусики не стала надевать — дерзко отвечаю, с обычным наслаждением принимая его близость.

Проверяет, лаская пальцами

— М-м-м отличный челендж я за — Стягивает боксеры, доказывая насколько он За. Облизываюсь, провожу рукой по члену.

— Исключительно полезный завтрак — ласкаем друг друга, с нарастающей страстью.

— Бемби, я забочусь о тебе. В меню только правильное питание — язык уже двигается по моей ключице, подбираясь к шее.

— Всегда хотела спросить. Почему бемби?

— У тебя глаза, как у диснеевского олененка — с такой любовью в серых омутах.

— А ты его правда смотрел?

— Да, бемби, есть возражения? — Открываю рот и… со стоном откидываюсь назад. Макар входит в меня, растягивая до предела.

— Так я и думал, возражений нет — приглушенным шепотом, заглушая стон поцелуем.

А потом завтрак. Готовит для меня. И к этому очень привыкаешь. Не каждое утро, но часто. Серьезно. Блинчики печет. Сам. Но Тиму с Кэдом рассказывать об этом запрещено. Имидж брутального мужика обязывает. А вот мне кажется, что почти голый Макар с блинчиками, это самое мужественное что я видела в жизни.

— Соня, ты помнишь, что мы сегодня ужинаем у родителей — такое забудешь. Два месяца избегала встречи. Не представляю, как общаться с его отцом.

— А мы не торопимся? — спрашиваю с надеждой — Может, еще подождем?

— Сонь, мама уже лопается от нетерпения, все уши прожужжала — протягивает через стол руку, поглаживая мою ладонь — За отца не переживай, все нормально. Он мужик адекватный и по-моему вполне За. Говорит, что ты на меня хорошо влияешь.

Вздыхаю, смиряясь. Отвертеться не получится.

Я переехала неделю назад. Решили не торопиться. Думала дольше продержусь, но с Макаром это невозможно. Да и смысл. Я почти каждую ночь ночевала с ним. И все свободное время вместе.

В честь моего заселения, этот бесстыжий установил в спальне пилон. Я дар речи потеряла от такой наглости. Каждый вечер уговаривает опробовать, но я против. Неподготовленный танец, для такого важного зрителя, не подойдет.

Скоро его день рождения и думаю, подарок оценит. В упаковке из белого кружева.