___________

– К вопросу о более интересных темах… – Роланд расхаживал по столовой, наблюдая, как Артур собирает свои бумаги. – Несчастный брошенный ребенок, похоже, агент.

– Чей агент?

– У нас в доме фестиваль падающих предметов проходит, заметил?

– Да.

– Это характерно для полтергейста, как и странные звуки, которые мы слышали ночью.

– Думаешь, он в сговоре с барабашкой?

– Не в сговоре, бутуз, он и есть! Во многих случаях спонтанного психокинеза агентом является психически неуравновешенный подросток, ребенок или женщина, пережившие какую-нибудь психологическую травму. Происходит как бы выделение части личности агента в самостоятельное существо, весьма примитивное, выражающее всякими стуками, швыряниями предметов и тому подобным образом гнев или огорчение от невозможности справится с какой-либо ситуацией, например, конфликтами в семье.

– Все это, кроме звуков ночью, было, когда он сердился, – медленно проговорил Артур.

– Именно. Так это обычно и происходит. Когда полтергейст учиняет какую-нибудь проделку, она служит агенту своего рода психологической разрядкой, после этой вспышки активности он обычно чувствует удовлетворение, даже эйфорию, и на какое-то время успокаивается.

– Он делает пакости, когда ему плохо.

– Чаще всего – да. Есть и случаи полтергейста, не связанного с конкретным живым человеком, но у нас, думаю, сомнений не остается – слишком много совпадений.

– А это как-то можно вылечить?

– Теоретически психотерапия может помочь.

– Я с ним поговорю.

– Желаю удачи, – усмехнулся Роланд. – И про белый порошок тоже поговори! Я предупреждал, что он может сделать все, что угодно – например, подставить тебя с наркотиками. Пакетик с «гипсом»! Это было остроумно, но если ты думаешь, что, общаясь с ним, ты врать научился, малыш, то ты ошибаешься.

– Не волнуйся, все уже в порядке, – сказал Артур, вылезая из-за рояля со стопкой листов.

– Машину как следует проверь, – кто знает, что у тебя там может найтись теперь, когда этот плут…

– Кстати, он сказал кое-что о мече сегодня! Что с ним связано какое-то проклятие и его надо вернуть этому рыцарю… – Артур знал, что такой поворот беседы избавит его от дальнейших объяснений по поводу «гипса».

– А поподробней можно?

– Он только это сказал, и еще, что лучше с этим не шутить.

– Надо было расспросить его получше.

– И так все понятно.

– Да? Что понятно? Что какой-то очень странный молодой человек непонятно откуда знает, что у нас в саду могила какого-то также непонятного человека, у которого был какой-то меч… Отец подевал его пока непонятно куда, мы ищем его для того чтобы вернуть в могилу тоже непонятно зачем. В этом «понятно» очень много непонятного, не находишь? Думаешь, какие-то слова про проклятие все объясняют? Может, это просто уловка. Кем и с какой целью затеяна эта игра, мы не знаем. Да, я готов в ней поучаствовать, только у меня свои соображения насчет того, что я должен делать, если найду меч.

– Нетрудно было догадаться, – сказал Артур, сдерживая раздражение.

– В любом случае, – сказал Роланд примиряющее, – сначала надо все разузнать. Я нашел адрес Мореля, он живет в Клермон-Ферране, я позвонил ему и завтра с ним встречусь. Посмотрим, что он может добавить ко всему этому.

– Почему отец не сказал тебе ничего, ну ладно мне… Но тебе – почему?

– Знаешь, я сегодня постоянно вспоминал последние часы его жизни. Он то впадал в забытье, то вдруг начинал говорить о чем-то иногда совершенно здраво, иногда в бреду, и в какой-то момент сказал: «в библиотеке…», но что в библиотеке, я не мог понять, подумал, что он хочет сказать о документах в библиотечном сейфе – там было все в основном касающееся дома. Возможно, он просто не успел.

Артур сложил все свои документы, уселся за стол, уперев подбородок в кулаки, и тихо сказал:

– Я тоже… не успел… Почему, Роланд? Ведь когда ты позвонил, я собирался уже ехать обратно! Всего несколько часов…

– Малыш, не мучай себя этим, – Цоллерн-старший, присел рядом с братом. – Значит, так было надо.

Он оставил дверь незапертой. Доминик вошел тихо, и хотя Луи знал, что тот приехал – увидел машину под окнами, – он все-таки вздрогнул, когда услышал:

– Ну что, младшенький братик? – Доминик подошел сзади к его стулу и положил руки Пеллерэну на плечи.

– Перестань! – дернул плечами Луи, – Ты не обманул – он был доволен этой запиской, велел, чтобы я привел тебя, но я ответил, что сам встречусь с тобой.

– Что ты вообще рассказал? – мальчишка разулся и босиком прошелся по комнате, рассматривая ее.

– Сказал, что, когда поймал тебя, выяснил, что ты работаешь у Цоллерна и предложил тебе сливать мне нужные сведения, сказал, что мне потребуются деньги, чтобы платить тебе. Сказал, что хочу помочь ему, потому что он глава семьи, и мы все от него зависим. И он согласился!

– Еще бы! Кто ж не любит, когда ему лижут.

– Сколько ты хочешь?

– Мне не нужны деньги. Оставляй их себе.

– Чего тогда ты хочешь?

– Иногда есть, или выпить, чаще всего – слушать музыку, курить, гулять и трахаться.

– Сколько ты обычно на это тратишь?

Доминик снял футболку и бросил ее на пол.

– Подожди, – Луи пытался казаться хладнокровным, он отошел в другой конец комнаты, – закончим… с деловой частью. Мы еще не договорились об оплате.

Мальчишка тем временем стянул с себя джинсы и стоял теперь голым.

– Смотри на меня, – голос его звучал сейчас по-другому, он лился из стен и потолка – юный и сильный. Лицо его казалось темным пятном, на котором горели черные зрачки. Он медленно развел руки в стороны, завел их за голову. Снова заговорил, и набегавшая волнами его речь завораживала, как его открытое, освобожденное от всего лишнего тело. – У меня есть голова, руки, ноги, грудь, живот, спина, задница и член, но у меня нет органа, потребляющего деньги! Ты можешь сказать мне, мол, купи себе любую радость для тела или души. И я скажу тебе: любая купленная радость это блуд, это разврат, а разврат это гниение души. Но есть то, чему обрадуется все мое существо, – это любовь, и все устройство человека предполагает, что его главная пища – любовь. И если ты любишь меня, ты накормишь меня и избавишь от жажды, ты будешь веселиться вместе со мной, наслаждаться свободой и счастьем, ты дашь мне тепло, и свет, и тьму. И если я люблю тебя, я сделаю все, о чем ты попросишь, и умру за тебя, улыбаясь.

Луи сделал несколько шагов вперед и опустился перед ним на колени.

__________

Звонок не работал. Роланд стукнул в дверь и тут же отдернул руку – казалось, со следующим его ударом дверь совсем провалится внутрь, такой ветхой она была. Он постучал по косяку. Где-то внутри раздался рыдающий голос, требовательно повторявший: «Вико! Вико!» Цоллерн-старший проверил номер квартиры, записанный в книжке. Квартира и дом совпадают. Он подождал еще немного, прислушиваясь и готовясь откликнуться на вопрос хозяина – кто пришел. Но внезапно дверь отворилась, при этом движении послышались звуки похожие на шелестение бумаги, и Роланд увидел в темном коридоре невысокого сутулого человека. Это был Морель.

– Добрый день, мьсе Морель, – Роланд смотрел на потертые брюки и обвислую кофту хозяина с тем чувством неловкости, какое испытываешь при виде брошенных на произвол судьбы людей, не умеющих устроиться достойно. – Спасибо, что нашли время для меня. Может быть, нам отправится куда-нибудь пообедать? Если вы не против.

– Здравствуйте, Роланд, – негромко откликнулся хозяин. – Я не любитель городской суеты. Студенты, туристы, дети… я отвык от этого… это будет мешать. Проходите, мы отлично поговорим и здесь.

– Хорошо, мсье Морель, – Роланд прошел в узкий коридор. С вешалки, прибитой к стене, свисало столько одежды, что ему пришлось, проходя, развернуться боком, и все равно старые куртки, болоньевые плащи, кофты, целлофановые дождевики и засаленные пальто проехались своими полами по его поджатому животу.